– Да нечего вам передо мной извиняться. В конце концов, откуда вы это могли знать? С чего это вы так разволновались, Люс? Что стряслось?
– Корабль, сеньор. «Сюзанна Стар».
– А что с ним?
– Он отправился из Пуэрто-Рико неделю назад в Лондон. Я отдал капитану ваше письмо к Кауттсу, как Мы и договаривались. Вы ведь сами сказали, что отправить следует на том судне, которое выходит раньше.
– Все именно так. Я не понимаю, в чем проблема?
– Да тут не только эта проблема. Вообще-то мне ничего неизвестно. Но…
Голос Люса стал едва слышим, он достал из кармана белый носовой платок и вытер потное лицо.
– Но что? Давайте, давайте, старина, соберитесь с духом. Что вас беспокоит?
– В начале этой недели случился ужасный шторм, дон Майкл, а «Сюзанна» должна была прибыть на Бермуды еще два дня назад. Но сегодня в девять часов вечера ее не было и в помине.
Наступила продолжительная пауза. Майкл вспомнил Джадсона Хьюза, опытного, благоразумного, неторопливого капитана, его команду, и почувствовал дурноту.
– Господи Иисусе! Какое несчастье!
– И для нас тоже, – согласился Люс.
– Для нас? А почему для нас? Ах да, понимаю. Письмо к Кауттсу. Оно тоже покоится на дне морском.
– Да, сеньор.
– Ну, значит, надо написать еще одно, я вас так понимаю?
Услышав эти слова Майкла, Люс вздохнул с явным облегчением.
– Я так и думал, что вы согласитесь, дон Мигель.
– А почему мне не согласиться? Когда мы сможем его отправить? И на чем?
– Если повезет, то завтра утром. Сейчас в гавани стоит один пароход, это сухогруз «Леди Джейн». Я думаю, именно на нем и прибыла ваша очаровательная гостья. «Леди Джейн» отплывает сегодня на рассвете и через два дня уже будет в Нью-Йорке. Я подумал, что, возможно, там у Кауттса есть агент… И мы смогли бы наверстать упущенное хотя бы частично.
– Отлично. Так и сделаем. Вы этим займетесь. – Майкл выбросил погасший окурок сигары. – Давайте, Люс, мы должны разыскать кого-нибудь из свиты Девеги, пусть нам предоставят чернила, бумагу и спокойное место, где можно сесть и написать письмо.
Люс засеменил за великаном-ирландцем, про себя повторяя молитву Пресвятой Деве и всем святым. То, что его прибыль ушла на дно морское вместе с капитаном Хьюзом было, несомненно, плохо, но намного хуже было бы расстаться с другой прибылью, если бы вдруг этот иностранец взял да и передумал приобретать эти гасиенды. Вот это действительно было бы гораздо хуже. Завтра надо пойти в костел и поставить свечу, подумал банкир. За несчастные души моряков «Сюзанны» и за собственную удачу.
Стол «а ля фуршет» был накрыт на балконе, который снаружи обегал бальный зал. Занимался рассвет. Майкл и Бэт стояли у стола вместе с остальными гостями. Майкл, почувствовав зверский голод, набросился на еду, а Бэт, скорее из вежливости, отщипнула несколько кусочков от куропатки и желе.
Доедая, наверное, уже десятое по счету блюдо, Майкл заметил необычное оживление в холле внизу и сначала подумал, что все собираются домой. Но, присмотревшись увидел, что большинство танцевавших остановились, хотя несколько пар еще продолжало кружиться, оркестр не прекращал играть, но на музыку уже никто не обращал внимания. Почти вся компания собралась вокруг хозяина бала. Весь вечер Девега был само радушие, переходил от одного гостя к другому, рассыпая комплименты, отпуская шутки. Теперь он стоял выпрямившись во весь свой могучий рост и излучал серьезность от сознания собственной важности и величия.
Женщина, одетая в черное, находилась в центре внимания генерального губернатора и зала. Она стояла спиной к Майклу. Он мог разглядеть лишь черный тюрбан у нее на голове и свисавший шлейф туалета из черного атласа. Майкл был сильно удивлен увидеть ее здесь: Нурья недвусмысленно заявила, что она, будучи хозяйкой публичного дома, не удостоится чести быть приглашенной на бал в Ла Форталеза, но как оказалось, все лее удостоилась.
Девега гневно качал головой: он был с чем-то категорически не согласен. Нурья умоляюще простерла к нему и к небу обе руки. Майкл не мог слышать, о чем они разговаривали, но видел ее мелькавшие наманикюренные ногти. По движениям ее рук он без труда мог догадаться, что она о чем-то губернатора просила и даже умоляла, пыталась в чем-то его убедить. Девега отвернулся, и, похоже, искал глазами кого-то, кто мог бы позвать стражу, но потом вдруг отказался от этого намерения. И снова повернулся к Нурье и стал что-то говорить, после чего она кивнула.
Девега как-то обмяк, плечи его опустились, он ссутулился, и секунду стоял как бы в нерешительности, затем направился к возвышению, где дирижер оркестра, наконец, прекратил свои бесплодные попытки отвлечь публику музыкой.
По залу пронесся ропот. Губернатор с минуту постоял молча, дожидаясь тишины. Майкл, вцепившись в поручень балкона и подавшись вперед, напряженно следил за развитием событий. Если все было именно так, как он и предполагал, значит делу конец. И эта его пуэрториканская операция пойдет прахом из-за того, что они неправильно рассчитали время.
– Друзья мои, – начал губернатор Девега, – я должен сообщить вам ужасную новость. Пока еще нет официального подтверждения, но я принял решение довести до вашего сведения возможность того…
Его голос дрогнул, он замолчал. Тишина в зале была полнейшая. Губернатор, откашлявшись, продолжал.
– Я полагаю, что у вас есть право быть информированными и без официальных подтверждений. Большинство из вас уже знают, что два дня назад американцы взяли под свой контроль Сантьяго де Куба. Адмирал Сервера и наш флот были заключены в кольцо блокады в гавани. По имеющимся данным, – тут губернатор стал смотреть на Нурью, стоявшую чуть впереди толпы гостей. Майкл тоже смотрел на нее. Девега вздрогнул и стал продолжать. – По имеющимся данным, бесстрашный адмирал решился на битву с врагом. Я должен с сожалением сообщить вам, что первые сообщения, полученные оттуда, говорят о том, что мы потерпели поражение. Это означает, что Куба стала добычей американцев.
Майкл испустил шумный вздох облегчения. Куба, а не Пуэрто-Рико! По крайней мере, еще не Пуэрто-Рико. Он, не дожидаясь, пока толпа опомнится, схватил за руку Бэт.
– Пошли скорее!
Бэт ни слова не поняла из того, что говорил губернатор, но последовала за ним, не задавая никаких вопросов, стараясь поспевать за его огромными шагами. Взволнованная толпа расступалась, едва завидев его мощную стать… Они устремились вниз по широкой лестнице в бальный зал.
Когда они были там, Майкл не полез в гущу возбужденной толпы гостей, а направился туда, где в отдалении стояла донья Нурья. Подойдя к ней, он не поздоровался и не стал представлять Бэт.
– Каким образом вы узнали? – требовательно спросил он ее.
Смуглое лицо доньи Нурьи от неожиданности зарделось, в глазах появились золотые искорки. Первым делом она посмотрела на Бэт и не отводила от нее взор в течение нескольких секунд, откровенно ее изучая, потом она повернулась к Майклу.
– Я слышала об этом. Я слышала об этом от людей, о существовании которых губернатор даже и не подозревает. От тех людей, которые имеют возможность получать сведения своими путями. Это ваша гостья? Та, о которой вы мне говорили?
Майкл сделал вид, что не расслышал вопроса. Он сейчас размышлял о всех тех бывших рабах, которые окружали Нурью. О Самсоне и Ассунте, и обо всех остальных. Говорили, что чернокожие имеют со своими собратьями в других частях Вест-Индии постоянные контакты на расстоянии, что это происходит благодаря вуду и черной магии, которыми они владеют. Вид доньи Нурьи сейчас кого угодно мог убедить в том, что она и сама вполне могла быть ведуньей. Или же святой сестрой, ясновидящей из затерянной в горах обители Лас Ньевес.
– Предположим, что это правда, – сказал он. – Как обстоит дело? Американцы полностью овладели островом?
– Это правда. Флот Серверы полностью уничтожен и Испания потеряла Кубу.
Она замолчала и снова посмотрела на Бэт, потом на Майкла и без единого слова повернулась и стала уходить. Ее длинное темное платье развевалось на утреннем ветерке, который дул из крытого арками перехода. Бэт не требовала от него никаких объяснений. Она вообще почти все время молчала, пока они в карете ехали в гостиницу. О Нурье она задала лишь один-единственный вопрос.
– Она ведь очень красивая, правда?
– Кто? Нурья?
– Я не знаю, как ее зовут – ты нас ведь так и не представил друг другу. Я имею в виду ту женщину в черном.
– Ее зовут Нурья Санчес. И невелика важность, если я не представил вас друг другу, все равно, рано или поздно ты бы узнала, как ее зовут. Это моя знакомая, она владелица местного борделя.
– Ясно. И много тебе приходилось проводить времени в местном борделе, Майкл?
– Приходилось, но я туда ходил не за тем, за чем туда обычно ходят. Можешь думать, что угодно.
Она взяла его за руку.
– Я ничего не думаю и думать не собираюсь. Расскажи мне, что случилось? Отчего вся эта паника?
– Между Испанией и Америкой идет война.
– Я знаю об этом.
– Ну и, судя по всему, испанцы потеряли Кубу, маленький островок недалеко отсюда.
Она вскинула голову и изучающе посмотрела на него.
– Я знаю, где находится Куба, Майкл. И эта твоя подруга или знакомая Нурья доставила губернатору эту новость?
– Правильно.
– Очень интересно. Каким образом она первая об этом узнала?
– Не могу этого сказать пока. А если бы рассказал, то ты сочла бы ее сумасшедшей.
Бэт тихо засмеялась.
– Сомневаюсь. Впрочем, это неважно. – Она помолчала немного. – Майкл, есть еще кое-что, чего я не могу понять. Почему губернатор при таком скоплении людей сообщил эту трагическую новость? Тем более на балу?
– Очень умный вопрос. Я и сам ломаю себе голову. И единственное объяснение, которое кажется мне подходящим, это то, что он предпочел, чтобы паника происходила именно здесь, как раз при скоплении такого большого количества политиканов, собравшихся сразу в одном месте, чтобы слегка охладить их пыл.
Она задумалась.
– Да, мне кажется, ты прав. И он показал себя человеком честным и прямым, даже если и не всегда таковым бывает. Это может сыграть очень важную роль, если ему придется сотрудничать с независимым правительством.
Майкл с изумлением смотрел на нее. При свете луны она показалась ему очень красивой.
– Я полагал, что политики наводят на скуку.
– Конечно, наводят, и еще какую. Но я подозреваю, что это все связано с тобой и твоим таинственным пребыванием на этом острове, а все, что связано с тобой, на меня никогда не наводит скуку, Майкл Кэррен.
Майкл посмотрел на нее и почувствовал уважение к ней.
– Я забыл сказать тебе, как в твой адрес высказался сеньор Моралес.
– Моралес – это тот, у которого глаза, как у ящерицы? Это он?
– Правильно. Моралес – плантатор. Когда ты забрала от нас Люса, и вы отправились танцевать, Моралес и я стали беседовать. Он сказал мне, что я очень хорошо умею манипулировать людьми и что ты – моя умная сообщница.
Она снова рассмеялась.
– Не такая уж я хорошая сообщница, какой могла бы быть. Послушай, если мы еще какое-то время будем оставаться на этом острове, может быть мне следовало бы заняться испанским?
– Ты хочешь заняться испанским? А он тебя до слез не доведет?
Бэт вздрогнула при его словах. Прошло несколько секунд, а она продолжала молчать.
– В чем дело? Что с тобой? Почему ты вздрагиваешь?
– Майкл, мне вдруг пришло в голову… Я вспомнила, что точно так же со мной говорил Тим. Майкл, не будь похожим на Тимоти, прошу тебя. Не могу я этого выносить.
– Как это понимать, «как Тим»?
– Он всегда считал меня чем-то вроде декорации. Всегда обращался со мной как с безмозглым существом. Я всего лишь женщина и каждый думает, что своевольная и упрямая, а сейчас, когда я убежала от мужа, и подавно. Майкл, я, может быть, действительно своевольная и упрямая, но не тупая.
– Я начинаю это ценить, – признался он.
Кордова
7 часов утра
Церковные колокола по всей Испании собирали на Утреннюю воскресную мессу всех правоверных католиков. Новость о падении Сантьяго, хотя с того трагического дня прошло уже двое суток, еще лишь начинала доходить сюда по трансатлантическому кабелю, и известие о гибели флота адмирала Серверы не стало еще общим достоянием. Те, кто говорил о Кубе, еще не были готовы признать, что Испания утратила одну из ее последних колоний и что они становились свидетелями постепенного распада некогда великой империи.
В южной провинции Андалузии солнце ослепительным красно-золотым шаром выкатилось из-за горизонта на ярко-синее небо. Очень быстро становилось жарко, душно. Кордова была окутана влажным маревом. За стенами, окружавшими его, дворец Мендоза походил на дорогое украшение, освещенное лучами летнего солнца.
Дон Франсиско Вальдес де Гиас, титулованный глава испанского дома Мендоза, сам сконструировал и установил несколько потолочных вентиляторов, один из которых находился в старой бухгалтерии или бюро.
В эти дни Банко Мендоза осуществлял свою деятельность в современном здании на Калле Реал, главной улице города. Франсиско почти не появлялся там, но каждое воскресное утро перед тем, как отправиться к мессе, садился в этой старой бухгалтерии за стол, чтобы просмотреть сводки за неделю. Поэтому один из вентиляторов и был установлен здесь.
Это было довольно хитроумное сооружение, управлявшееся серией грузиков и блочков. Франсиско мог приводить вентилятор в действие, потянув в случае необходимости за шнурок. Пружина, наподобие той, которая имеется в часовом механизме, позволяла лопастям вращаться в течение пяти, может, десяти минут, затем требовалось снова потянуть за шнурок.
В это утро вентилятор вращался почти беспрерывно уже в течение часа, но в комнате было жарко, как в печке, впрочем, дело было не в погоде. Усиленному потоотделению дона Франсиско способствовало внезапно пробудившееся сознание своей ответственности.
– Матерь Божья! – шептал он в пустом помещении. – Почему это произошло? Что мне теперь со всем этим делать? Боже мой!
Документ, лежавший на его столе, был требованием об уплате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69