Он уже объяснил Бэт, что ее имя по-испански звучало как «Изабела». Бэт улыбнулась и присела в реверансе.
– К сожалению, сеньорита не говорит по-испански.
Губернатор наклонился поцеловать ей руку и секунды на две затянул эту церемонию.
– Такой очаровательной молодой женщине это не обязательно, – губернатор явно злоупотреблял свистящими и шипящими звуками, слегка шепелявил, что выдавало в нем кастильца, уроженца Мадрида. – Даже просто смотреть на такую женщину уже означает общение. Пожалуйста, скажите сеньорите, что мне доставляет особую радость приветствовать ее на Пуэрто-Рико. А вы, сеньор Кэррен, все еще здесь, среди нас?
– Имею удовольствие находиться здесь, Ваше Превосходительство.
Девега понимающе улыбнулся.
– Да, и, полагаю, вы удовлетворены пребыванием здесь. Ваши планы понемногу продвигаются, как я слышал.
– Да, сэр. Так же как и ваши, осмелюсь утверждать.
Губернатор рассмеялся.
– Да, вы абсолютно правы. Именно поэтому и состоялся сегодняшний бал. Сегодня мы празднуем большое событие – через две недели новое самостоятельное правительство приступит к своим обязанностям. А теперь, друзья мои, веселитесь. Возможно, мы еще сможем побеседовать с вами, сеньор Кэррен.
Майкл увел Бэт от толпы гостей к столику, где лакеи в белых перчатках подавали ромовый пунш.
– О чем он говорил? – хотела знать Бэт.
– Он несказанно рад приветствовать тебя в Пуэрто-Рико и объяснил, что этот бал объявлен по случаю вхождения в свои обязанности нового правительства. Предполагается, что теперь остров обретет суверенитет, хотя губернатор, как представитель Испании, по-прежнему собирается задавать тон.
Бэт сморщила носик.
– Политика. Какая скука!
– Здесь это еще большая скука, чем где-либо. Бесконечные раздоры. – Он показал ей на высокого, представительного мужчину. – Вот, обрати внимание на этого типа, на того, у которого усы напоминают руль велосипеда. Это Муньос Ривера, владелец газеты «Ла демокрасья». Если бы он не дал им своего благословения, то это их так называемое самостоятельное или автономное правительство до сих пор было бы не у дел. Предполагалось, что они встанут у руля еще в конце мая, но они тогда сильно переругались между собой и этого не произошло.
Бэт посмотрела туда, куда показывал Майкл, и тут же отвела глаза.
– Он на меня не производит впечатления – староват. Но местные леди очаровательны! Может быть, это не такое уж и болото? Но затмить меня здесь некому, как ты считаешь? – осведомилась она, и Майкл понял, что она не шутила и ждала от него ободряющего комплимента.
Он не успел его сказать, его внимание привлек один человек. Человек этот был низкорослым, коренастым, он стоял подле столика с закусками и смотрел на их приближение. Майкл мгновенно определил, что этот джентльмен был владельцем кофейных плантаций. И его манера поведения и то, как сидел на его мощной фигуре смокинг, все говорило Майклу, что мужчине этому больше пристало сидеть верхом на лошади, объезжая свои плантации в сопровождении надсмотрщика, чем изображать завсегдатая балов.
Плантатор склонил голову в легком поклоне, Майкл ответил ему. Он ожидал, что владелец гасиенды с ним заговорит, но тот лишь продолжал смотреть на них. Какие странные глаза! Как у пресмыкающегося. Майкл повернулся к Бэт.
– Ром – местный напиток в этих краях, а это ромовый пунш. Хочешь попробовать? Он довольно приятный.
– Конечно, дорогой, – Бэт смотрела в сторону, словно кого-то искала в толпе.
Молодая женщина была поглощена разглядыванием туалетов приглашенных дам. Майкл тоже поддался соблазну и примерно минуту посвятил тому, что давал оценки гостям, в мыслях благодаря Лилу – она преподала ему великолепную науку касательно умения оценить, как должна выглядеть леди. Здесь можно было встретить достаточно много красивых платьев, но ни одно из них не могло соперничать с парижским туалетом Бэт.
– Твой силуэт – самый элегантный из всех, – сказал он ей.
Бэт засияла. Ей наконец было сказано то, чего она жаждала услышать с самого начала вечера.
Рядом с ними появился лакей, разносивший напитки.
– Не угодно ли сеньорам шампанского? – заискивающе улыбнулся он.
– Девега решил похвалиться, – пояснил Майкл. – Это испанское. Может быть выпьешь его, а не ром?
– Все, что угодно, мне безразлично.
Бэт махнула веером. Она все еще изучала публику и архитектурные особенности зала.
– Тогда, наверное, лучше все же шампанского – ром крепковат для леди.
Майкл жестом подозвал лакея с подносом в руках, где стояли высокие бокалы с шампанским. Майкл подал Бэт шампанское, а себе решил взять ром.
– За твое здоровье, дорогая.
Бэт оторвалась от созерцания толпы и ответила на тост, предложенный Майклом.
– За нас, дорогой, – негромко сказала она, – за наше с тобой будущее.
Майкл одним духом выпил ром и попросил еще порцию.
– Сеньор…
К нему обращался тот самый приземистый господин, в котором он определил владельца гасиенды. Мужчина приблизился и заговорил с Майклом вполголоса, будто опасаясь, что их могли подслушать.
– Я надеялся встретиться с вами здесь, сеньор Кэррен.
– Вы меня знаете, а я вас – нет. Вам это не кажется любопытным?
– Да, но вас легко узнать, сеньор.
– Мне это все время говорят.
– Разрешите представиться, мое имя Коко Моралес. У меня гасиенда неподалеку от Лареса.
– Ах, да, вспомнил. – Майкл повернулся, чтобы познакомить его и вдруг увидел, как к нему через толпу гостей торопливо пробирался Фернандо Люс. – А вот идет человек, которого мы оба очень хорошо знаем, – проговорил Майкл.
– Банкир, – согласился Моралес. – Да, в эти дни и ваше и мое внимание приковано к этому человеку, разве не так, сеньор Кэррен?
– Банкиры всегда привлекают внимание, в особенности их деньги.
– Я того же мнения, сеньор, – поддержал Моралес.
Люсу удалось все же добраться до них и, здороваясь с Майклом, он демонстративно повернулся спиной к плантатору. Люс заговорил прежде, чем Майкл успел представить ему Бэт.
– У меня к вам очень важное дело. Я зашел к вам в гостиницу перед тем, как отправиться сюда, но вас не застал.
– Коль вы меня обнаружили здесь, это уже не имеет значения.
Боже мой! Что это с ним? С Люса пот лился градом. Неужели этот идиот не понимает, что сейчас не время демонстрировать свое волнение на людях.
– Позвольте мне представить вам нашу очаровательную гостью. – Майкл должен был опередить Люса и не позволить ему здесь и сейчас излагать свои неприятности. – Это донья Изабела из Лондона.
Бэт присела в реверансе перед банкиром и плантатором и одарила обоих очаровательной улыбкой.
– Я очень рада, джентльмены. Я только сегодня приехала, но ваш восхитительный остров просто околдовал меня. Это так непохоже на то, что мне уже приходилось видеть. Вот жаль только, что я не знаю вашего языка. Майкл быстро перевел. Люс и Моралес соответствующим образом ответили на эту тираду, Майкл перевел и их слова.
– Послушайте, – воскликнула Бэт. – Оркестр играет этот дивный старый гавот. Как чудесно! Я не танцевала гавот уже Бог знает сколько лет.
Майкл благодарно посмотрел на нее.
– Дон Фернандо, я буду вам очень обязан, если вы пригласите сеньориту на танец. Сам я не умею танцевать, а ей так хочется.
Бэт сначала не поняла, о чем шла речь, но потом язык жестов стал доходить до нее. Она просительно посмотрела на Люса, перед этим взглядом банкир, разумеется, не мог устоять и подал ей руку. Бэт приняла ее и, улыбнувшись Майклу из-за веера, отправилась танцевать с Люсом дивный старый гавот.
– Отлично сработано, – едва слышно произнес Моралес. – Искусством манипулировать людьми вы владеете в совершенстве, сеньор Кэррен, и ваша очаровательная сеньорита – очень умный ваш сообщник.
– Полагаю, вы хотели со мной поговорить?
– Хотел. Но не здесь. Давайте пройдем на террасу, прошу вас.
Они вышли из зала. Ночь благоухала южными ароматами олеандра и жасмина, приносимыми летним бризом.
– Слушаю вас, сеньор Моралес.
– Сеньор Кэррен… – начал Моралес и запнулся.
Майкл смотрел в эти змеиные глазки, изучавшие его. Он понимал, что не мог выпускать эту ситуацию из-под своего контроля, что должен найти способ подавить своего противника, ввести его в заблуждение.
– Вы сказали, что вы из Лареса, сеньор?
– Полагаю, что вам это известно. Как известны и многие другие вещи.
– Не спорю, – согласился Майкл. – Мне многое известно из жизни этого острова и его обитателей. Ответьте мне на такой вопрос: что вы делаете?
Змеиные глазки прищурились, Моралес явно ожидал подвоха в этом утверждении ирландца.
– Что вы делаете? – повторил Майкл.
– У меня кофейные плантации.
Майкл покачал головой.
– Нет, это не тот ответ. Можете спросить меня, что я делаю, сеньор Моралес.
Наступила пауза.
– Что вы делаете? – в конце концов спросил его плантатор.
– Полезное дело, – ответил Майкл.
Моралес улыбнулся. Улыбка его была понимающей.
– Назовите мне какую-нибудь букву, – попросил он, – с оттенком иронии в голосе.
– «С» – мгновенно отозвался Майкл.
– И я назову «С».
– Прекрасно. Свобода или смерть.
– Значит, вам известно о наших тайных обществах, – сказал Моралес.
– Да, и о восстании в Ларесе в шестьдесят восьмом году. Мне многое известно, я же вам сказал, – решил блеснуть эрудицией Майкл.
– Вы хорошо информированы, сэр.
– Да и вы, я вижу, неплохо, сеньор Моралес.
– Что мне это известно, в этом нет ничего удивительного. Я житель Пуэрто-Рико, а вот вы – иностранец.
– Главное не в этом, главное в том, что ни один из нас не является революционером, – сказал Майкл. – Все дело именно в этом. И, если бы это восстание в Ларесе было успешным, если какое-нибудь из этих обществ было бы способно на большее, чем лишь тайные встречи и обмены шифрованными посланиями и мечты, то мы бы с вами здесь не стояли.
– Во всяком случае, не совсем в нынешнем качестве, – согласился он.
– Не как два человека, готовых заключить сделку друг с другом, к тому же весьма интересную. Революции не очень-то полезны для бизнеса, как вам это хорошо известно.
– Но сейчас, – Моралес махнул рукой в сторону зала. – Сейчас у нас тоже своего рода революция. Мы собираемся стать автономным образованием.
– Если вам это позволят, – вкрадчивым голосом сказал Майкл.
– У вас есть сомнения на этот счет?
– Не думаю, что судьба Пуэрто-Рико решается самими пуэрториканцами или даже испанцами, – выразил сомнение Майкл.
– Может быть, американцами? – Моралес достал из кармана кожаный портсигар и, открыв его, предложил Майклу сигару.
Тот взял ее и, кивнув в знак благодарности, стал дожидаться, пока Моралес поднесет ему спичку. Глубоко затянувшись едковатым дымом, он ответил на вопрос собеседника.
– Американцами.
Моралес оперся локтями на парапет балкона и молча курил.
– Вы уверены в том, что они придут сюда? – наконец спросил он Майкла.
– Скажем так, я склонен полагать.
– Хорошо, пусть так. Сеньор Кэррен, неужели есть необходимость и дальше продолжать весь этот ваш театр, где Люс действует от имени какого-то миллионера-инкогнито, как вы думаете?
– Не думаю, что весь этот, как вы изволили выразиться, «мой театр» служит для того, чтобы кого-то обмануть.
– Да дело не в этом. Предположим даже, что даже и обмануть. Это я могу понять. Но американцев-то обмануть уж никак не удастся. И вы, тем не менее, собираетесь сделать эти, я бы сказал, гигантские вложения в наш остров.
– Я бы не стал утверждать, что я делаю эти гигантские вложения, как вы считаете, «тем не менее», сеньор Моралес. Я их делаю именно потому, что придут американцы.
– Но для чего?
Моралес уставился на Майкла пристальным взглядом змеиных глазок.
– Почему вы это делаете, сеньор Кэррен? Расскажите мне. Объясните мне это, и я не только соглашусь продать вам свою землю, но и пообещаю, что вы приобретете, по меньшей мере, еще девять других гасиенд.
Майкл понимал, что Моралес вел этот разговор не только от своего лица.
– Десяти мало, сеньор. Я должен приобрести семнадцать гасиенд, в которых я заинтересован, или ни одной.
– Почему? – снова вопрошал Моралес.
– Потому что американцы для вас – угроза, а для меня – благоприятная возможность. Я ведь не испанец, сеньор. И не пуэрториканец. Я – ирландец. Да, я говорю на вашем языке, но родной для меня английский. И, будучи ирландцем, я могу понять образ мышления американцев, а они, в свою очередь, поймут меня.
Майкл стряхнул со своей сигары длинный столбик пепла.
– Может быть сейчас, именно сейчас, в этот вечер, на этом балу, да что на балу, я единственный человек на этом острове, который с полным правом может это утверждать.
Моралес молчал, молчал и тогда, когда вернулась Бэт в сопровождении Люса.
– Вот вы где, оказывается. А мы вас везде искали.
– Вот решили выйти и выкурить по одной из этих великолепных сигар, которые мне предложил сеньор Моралес, – непринужденно соврал Майкл. И тут же по-английски обратился к Бэт. – Тебе понравился танец?
– Не особенно. От твоего приятеля разит чесноком.
Она улыбалась и кивала, когда это говорила, а оба испанца не настолько хорошо понимали английский, чтобы понять, о чем она говорила, и восприняли ее слова как комплименты в адрес Люса. Тот, явно польщенный, даже решил раскланяться. Майклу стоило больших усилий не рассмеяться. Он даже был вынужден сделать глубокий вдох. Он еще раз обратился к Бэт, на сей раз скороговоркой, пробормотав:
– Еще танец. Но с другим.
Бэт чуть ближе подошла к Моралесу, и веер затрепетал в ее руках.
– Сеньор, там сейчас играют испанскую мелодию. Вы бы не могли поучить меня этому танцу? Боюсь, что он мне совершенно незнаком.
Майкл перевел. Моралес мгновенно кивнул.
– Это такая честь для меня, сеньорита. Я весьма польщен, донья Изабела.
Он выставил локоть и Бэт, взяв его под руку, увела в зал. Не успели они отойти, как на него накинулся Люс.
– Дон Майкл, что вам говорил этот Моралес?
– Кое-что говорил. Я уже почти вытянул из него согласие на сделку, но тут явились вы, и нам так и не удалось договорить.
– Прошу прощения, очень сожалею… – От волнения Фернандо Люс перешел на родной язык.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69