Майкл засмеялся.
– Да наплевать вам будет на вашу работу, когда вы заимеете кое-что в кошельке и покинете этот проклятый островок, и отправитесь туда, куда вам вздумается. Куда вы собрались, Люс? В Европу или в Северную Америку?
Люс не отвечал. Майкл облокотился о спинку, пожевывая сигарету.
– Понимаю, в Северную Америку, могу поспорить, что в Нью-Йорк, правда? Собственно, ведь это Мекка этой части мира. Значит, в Нью-Йорк, не так ли?
– Признаюсь, дон Майкл, я ничего бы не имел против того, чтобы поехать в Нью-Йорк. Если бы у меня была такая возможность.
Майкл снова наклонился к нему, пристально на него глядя.
– Я ведь предоставляю вам эту возможность, Люс. Единственное, что вы должны сделать, это не проморгать ее. Бывает, что люди угробили не такие возможности, а гораздо поскромнее, и то потом всю жизнь себя за это корили.
Люс поджал губы, мгновение подумал, потом решительно произнес:
– Хорошо! Согласен! Все будет так, как вы скажете.
Сердце его билось так, что он даже опасался, как бы этот ирландец не услышал. Да, перетрусил он изрядно, но желание попасть в Нью-Йорк было сильнее.
– Я сделаю это.
Майкл делал вид, что не замечал нервозности пуэрториканца.
– Хорошо. Давайте сядем и проработаем все детали. Сумма должна быть выплачена наличными. Вы появитесь перед каждым владельцем с семьюдесятью пятью тысячами песет, это пятнадцать тысяч фунтов стерлингов, и выплатите им эти деньги сразу же после того, как их подпись появится там, где ей положено быть, и…
– Я не могу, сеньор. – Люс побледнел.
Он выглядел так, будто вот-вот должен был грохнуться в обморок.
– Черт возьми, дружище! Вы же только что согласились.
– Насчет займа, это так. Займа под сумму на вашем счете. Но я не могу носиться по всему острову и встречаться со всеми плантаторами. Не сейчас. Вы же сами говорили, что на острове паника, дон Майкл. Если я уеду, если меня не будет несколько дней, они запаникуют еще больше. Кроме того, мне следует отписать в Лондон. Мы ведь – единственный банк в Сан-Хуане. Я должен оставаться здесь. Если я этого не сделаю, то генеральный губернатор…
Люс поднял руки вверх – у него не было слов продолжить.
Майкл сидел, развалясь в кресле и, прищурившись, смотрел на Люса. Он был готов изменить тактику, но не стратегию.
– Очень хорошо, – сказал он после паузы» – Я сделаю это сам.
Его отъезд сильно расстроил Бэт.
– Не успела я приехать сюда, как тебе уже снова куда-то нужно отправляться и бросать меня одну.
– Ты же знаешь, что я на острове нахожусь по делу. А иначе, зачем мне сюда было приезжать?
У него уже был готов сорваться с языка вопрос, а зачем ты сюда вообще приехала, но он не мог позволить себе задать его. Они сидели в столовой гостиницы, доедая последнее блюдо посредственного обеда. Десерт состоял из очень сладкого паштета из гуавы, подаваемого вместе с острым местным козьим сыром. На вкус это сочетание показалось им изумительным, намного приятнее предшествовавших блюд. Майкл налил еще по бокалу терпкого красного вина.
– Будь хорошей девочкой, ты можешь, я знаю, что можешь.
У нее не было настроения отвечать на его ласки.
– Ты опять за свое.
– Что это значит?
– Обращаешься со мной, как с ребенком или со слабоумной. Раньше ты никогда со мной так не обращался, Майкл. Именно поэтому я тебя и полюбила. Ты всегда говорил со мной как с разумным человеком.
– А ты и есть разумный человек.
– Да, разумный. Скажи мне, почему ты не хочешь взять меня с собой? Вспомни, что тебе сказал сеньор Моралес? Он сказал тебе, что я бы могла помогать тебе. Ты бы очень удивился, когда узнал, насколько полезной я могу быть.
– Об этом не может быть и речи. Ведь остров воспримет это как скандал, если мы отправимся вместе.
Она вздернула носик.
– А мне все равно. И думаю, что и тебе это должно быть все равно. – Вдруг ее осенило. – Майкл, может быть ты собираешься остаться здесь навсегда?
– Боже меня упаси от этого! С чего ты это взяла?
– Потому что, если ты собираешься убраться отсюда, когда все твои дела здесь будут закончены, то я не могу понять, почему тебя так волнует мнение этих островитян о тебе?
– Первое: они не знают, что я собираюсь отсюда уезжать. Второе: это играет очень большую роль, потому что я здесь занимаюсь бизнесом. Я должен производить впечатление человека ответственного, серьезного. Джентльмена, которому можно доверять. А джентльмены не таскают приличных молодых леди с собой по горам.
– Мы могли бы взять с собой Тилли и твоего человека, ее брата Бриггса. Они могли бы стать нашими сопровождающими.
– Они – наши слуги, а не сопровождающие. Не потянут они на сопровождающих, Бэт. В данных обстоятельствах это совершенно невозможно.
Боже, как же он рвался уехать один. Если бы она до сих пор не оставалась замужней женщиной, она бы враз разрешила эту проблему, просто настояв на немедленной женитьбе. Тогда эта деловая поездка Майкла по острову могла бы стать их свадебным путешествием. Ладно, коль это невозможно, ей следовало бы попробовать использовать иные средства.
– А что, так все время будет продолжаться? – в ее голосе были слезы.
Майкл был удивлен. Бэт была не из тех женщин, которые берут слезами. Он даже растерялся.
– Что это значит, «все время»?
Она прижала платочек к глазам.
– Бэт, милая моя, послушай, нам необходимо выяснить одну вещь. Я… – он осекся, уже не зная, что хотел сказать.
Как он мог объяснить ей, что не мог связывать свою судьбу с ней? Он собирался в Кордову, чтобы затребовать то, что ему принадлежало. Сейчас он прилагал усилия для того, чтобы это так и было, чтобы он смог отправиться туда не с голыми руками. Конечно, у него будет жена, сыновья. А Бэт его женой быть не могла. Его женой должна быть только иудейка. К тому же он не смог бы привести во дворец разведенную женщину.
– Что мы должны выяснить? – спросила она.
– Поговорить о тебе, обо мне, о нашем будущем.
– Что ты хочешь этим сказать?
У него не хватило отваги выложить ей все сразу. Слишком много в последнее время накопилось других проблем, требовавших немедленного разрешения.
– Я просто хотел сказать, что у нас может возникнуть тысяча планов, а сейчас я не имею возможности уделять им должное внимание. Неужели мы не можем отложить их решение до той поры, пока я не закончу все то, что должен сделать? – сказав это, он почувствовал себя последним лгуном, но Бэт подарила ему очаровательную улыбку.
– Конечно, я потерплю, извини меня, дорогой. Не надо бы мне тебя сейчас попусту нервировать. У нас еще целая жизнь впереди. Думаю, что смогу отпустить тебя на эти несколько дней.
Бэт быстро привыкла к сиесте – послеобеденному отдыху. Она удалилась в свою комнату сразу же после ленча. Майкл не собирался ложиться. Он после недолгого колебания, взвесив все за и все против, решил все же пойти на Калле Крус, каким бы глупцом себе не казался.
Теперь он был избавлен от необходимости выслушивать назойливые приглашения Ассунты посетить их в «темное время». Если он желал видеть Нурью, то просто шел в ее небольшой домик, что стоял позади большого.
День был очень жаркий и безветренный – на улице не было ни души. Шагнув на низкое крыльцо, он постучал висячим молотком. Вскоре дверь отворилась и Самсон, церемонно поклонившись, пригласил его войти.
– Добро пожаловать, сеньор. Мы никак не могли видеть сеньора много дней уже.
– Здравствуй, Самсон. Я хочу повидаться с доньей Нурьей. Она что, спит?
Самсон вздохнул.
– Нет, сеньор, мисс Донья не спит. Она вообще не спит – очень все плохо.
Майкл не понял его.
– Ты имеешь в виду, что она после обеда вообще не отдыхает?
– Нет, сеньор – это не только сиеста. Мисс Донья не спит и в темное время.
– И ты беспокоишься за нее, понимаю. – Майкл посмотрел на старого седоголового негра. – Хорошо, обещаю тебе, что постараюсь ее переубедить. Где она сейчас?
– Мисс Донья с птицами. Она все время быть с птицами.
– Она что, вышла в патио в такое время? Что она, не в себе? На улице под пятьдесят градусов. – И он устремился в направлении патио.
Из доброй сотни подвешенных клеток раздавалось Щебетанье, попискивание и тихое воркованье. Боковым зрением Майкл видел эту красочную, переливавшуюся мишуру на фоне белых стен, его взгляд упал на Нурью, сидевшую на парапете маленького фонтана. Выглядела она не совсем обычно. Первое, на что он обратил внимание, были ее распущенные темные волосы, спадавшие ей на плечи. Вокруг тела была обернута гладкая белая ткань, кроме того, Нурья была босиком. Единственным ее украшением был гиацинтовый попугай. Птица уселась на ее запястье, ее сине-лиловое оперение переливалось и блестело на ярком тропическом солнце.
Майкл подошел ближе, но она не заметила его.
– Что вы здесь делаете на такой жаре? – не здороваясь, спросил он. – Вы же себе солнечный удар заработаете.
– А, Майкл, здравствуйте.
В ее голосе не было ни удивления, ни радости, она не посмотрела на него, ее целиком занимала птица. Зато попугай сразу же отметил его появление резким пронзительным щебетаньем.
– Тише, тише, красавец мой, – прошептала Нурья. – Все хорошо, не волнуйся, это пришел наш друг.
– Черт возьми, как вам удалось так быстро приручить эту окаянную птицу? Ведь она всего несколько дней назад была дикой.
– Я ее не приручала.
– Как это не приручали? Она же ручная. Сидит у вас на руке и застыла, как вкопанная, вы что, не видите? Он у вас на цепи, этот попугай?
Нурья покачала головой. Майкл подошел поближе. И действительно, никакой цепи не было.
– Черт, как занятно, – в изумлении пробормотал он.
– Этот попугай был предназначен мне. Я ведь вам об этом уже говорила в самый первый день. Он прилетел сюда на этот остров ко мне.
– Снова эти ваши мистические штучки.
Он уселся рядом с ней. Солнце нещадно палило и отражалось радужными блестками в разбивавшихся струях фонтана. Майкл предпочитал не снимать свою соломенную панаму, но солнце умудрялось проникать и сквозь нее.
– У вас будет солнечный удар, – повторил он. – И у меня тоже, если мы с вами будем здесь сидеть.
Нурья не ответила. Он, взяв ее за подбородок, повернул ее лицо к себе.
– Дайте мне на вас посмотреть. Самсон говорит, что у вас бессонница. Он очень за вас печется.
Нурья безмолвно смотрела на него, их взгляды встретились. Майкл увидел в ее глазах то же самое выражение отключенности от мира, какое он видел в субботу вечером на балу – две темные дыры на бледном лице.
– Вы ужасно выглядите, – вырвалось у него. – Что случилось?
Женщина убрала его руку и отстранилась, тряхнув головой, она отбросила волосы назад.
– Со мной все прекрасно. – Она погладила птицу. – Ну, разве не красавец?
– Да оставьте вы в покое эту чертову птицу, я ведь с вами говорю.
Попугай снова резко закричал, будто понял, что его здесь не жаловали. Нурья погладила птицу и она успокоилась.
– Мои сновидения с каждым разом все ужаснее, – ответила она, не глядя на Майкла. – Сплошные кошмары. Как я могу спать, если у меня такие сны?
– А о чем ваши сны?
– Я не могу вам передать, какие это страшные вещи.
– Это вы из ваших снов узнали о том, что произошло на Кубе?
– Нет. О Кубе я узнала после очередного затмения. А затмения приходят, когда я бодрствую.
– Когда бодрствуете… Нурья, а вы к врачу не обращались?
– Обращалась. А ведь, что касается Кубы – я ведь оказалась права.
– Конечно, правы. Эта новость добралась до нас по телеграфу через несколько часов после того, как вы рассказали об этом Девеге. Послушайте, я не знаю, как вам удалось все это выяснить, да и не желаю знать, но вообще-то это не было неожиданностью. Американцы не могли не выиграть эту войну. Мне кажется, они и до Пуэрто-Рико доберутся. Вы об этом не задумывались? О том, что вы тогда будете делать?
– Я буду делать, что делала. – Она пожала плечами. – Американские мужчины в этом смысле не отличаются от всех остальных, если я не ошибаюсь.
– Думаю, что не ошибаетесь. Нурья, послушайте, может быть нам все же войти в дом? Не знаю, как вы, но я точно свалюсь от этого солнца.
Она поднялась, птица так и оставалась сидеть у нее на запястье, и сделала шаг ко входу в дом. Попугай издал короткий сдавленный вскрик и, взмахнув крыльями, слетел с ее руки.
– Он терпеть не может быть в доме, – пояснила Нурья.
Она остановилась и стала смотреть вверх. Внутренний дворик не имел крыши, над головой у них синело небо, гиацинтовый попугай летал над ними кругами и даже не помышлял о том, чтобы улететь прочь.
– А почему он не улетает? – удивление Майкла росло.
Нурья посмотрела на него как на ребенка, который не понимает какой-то простой вещи.
– Я же говорю вам, а вы не верите. Я не могу зайти в дом, попугай этого не хочет.
И она, вернувшись к фонтану, снова уселась на камни парапета. Птица, сделав еще пару кругов, спустилась к ней, и попугаи снова оказался у нее на руке.
Майкл наблюдал эту сцену с чувством растущего непонятного неудовольствия, смутной тревоги.
– Нурья, я не знаю, как вы там общаетесь с этим вашим пернатым другом и знать не хочу, но в том, что это солнце, в конце концов, доконает вас, я уверен. Вы утратили чувство реальности.
– А что такое реальность, по-вашему? Вы ведь и сами до сих пор считаете, что я живу двумя жизнями, что я и монахиня в той обители и повелительница шлюх в одном лице. Это вы называете реальностью?
– Я так больше не считаю.
– Почему же?
– Не знаю я, почему. Просто это бессмыслица, не может этого быть и все. Впрочем, вы и сами не хуже меня понимаете, что это бессмыслица.
– Бессмыслица. Реальность. Вы ведь пленник ваших идей, Майкл.
Майкл, понимая, что их беседа вот-вот зайдет в тупик, решил сообщить ей то, ради чего пришел сюда.
– Я уезжаю из города на несколько дней, и мне не хотелось уезжать просто так, не сказав вам об этом ни слова.
Она повернула голову.
– Она едет вместе с вами?
– Бэт? Нет. Нет, конечно. Это поездка исключительно в деловых целях.
– Главная цель для вас – она.
– О чем вы?
– Тогда, в тот вечер, когда я вас обоих увидела, вас и ее, я уже все знала. В душе она такая же, как и вы – твердая, несгибаемая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69