– Вы сказали тогда, что у вас полно такого оружия. Помню.
– Именно. Значит, помните. Так вот, одно из них – Майкл. И вмешиваться в ход дела вы просто не имеете права. Майкл необходим нам, чтобы в точности сделать так, как предусмотрено планом.
– Он делает это с моей женой, – повторил он.
Лиле нестерпимо захотелось тряхнуть его, обозвать его идиотом, который дальше собственного носа не видит, но она лишь покачала головой.
– Нет, вы неправы. Я не собираюсь отрицать то, что они сейчас вместе, нет. Но дело не в этом. То, что сейчас делает Майкл и для меня, и для вас, и для себя, никак с Бэт не связано. – Она сжала его руку. – Мальчик мой, я понимаю ваши чувства. Но, если вы способны еще чуть-чуть потерпеть, ваше терпение будет вознаграждено, причем именно так, как вы издавна мечтали. Вы станете у руля Мендоза-Бэнк в Англии. Разве ради этого не стоит потерпеть?
– А ваш драгоценный Майкл…
– Встанет во главе Кордовы. Я никогда не отрицала, что это – моя задача. Партнерство лишь тогда партнерство, когда каждый, делая общее дело, отстаивает и свои собственные интересы. Вам следовало бы это знать.
– Я это и так знаю. До сего времени он вполне устроил бы меня в роли главы Банка Мендоза в Кордове, а сейчас положение несколько иное. И изменилось это положение по его милости, как вы понимаете.
– Я этого и не отрицаю. Я просто считаю, что в данный момент это не такая уж большая важность.
Тимоти кипел от возмущения. Конечно, ей легко было оставаться хладнокровной и мыслить четкими категориями. Ей-то что! Это приводило его в еще большее бешенство. Он сидел за столом, сжав кулаки, и с маской холодной ярости на красивом лице. Лила видела и продолжала:
– Тим, я хочу вам сказать еще об одном. В каких бы отношениях они не были, Майкл никогда не сможет жениться на Бэт. У него есть определенные обязательства по отношению к кордовскому дому Мендоза. А в Кордове никогда не пойдут на то, чтобы разведенная женщина стала хозяйкой дворца. И никто в Испании не понял бы такого.
Это было нечто новое, о чем он доселе и не мог задуматься. В своих фантазиях Тимоти был уже, Бог знает, как далеко. Он зримо представлял себе уже пожилую пару, Бэт и Майкла, свившую себе уютное гнездышко в Кордове и души не чаявшую друг в друге. Самому себе он, разумеется, отводил роль одинокого, брошенного мизантропа, отгородившегося от мира и пребывавшего в ненависти к этому миру. И вся запланированная им судебная вакханалия должна была служить тому, чтобы не допустить этого, лишить эту парочку возможности наслаждаться этой пасторалью. Теперь все стало выглядеть по-иному. Если верить Лиле, то, оказывается, ничего подобного и быть не могло. Он молчал довольно долго, обдумывая ее слова, потом заговорил:
– Скажите, а мы не можем заказать еще чаю? Посвежее?
– Разумеется.
Она махнула рукой, подзывая официанта. Тот в мгновение ока был у их столика и Лила попросила его принести им еще чаю. Потом продолжала вполголоса.
– Скажите, существует ли стопроцентная гарантия того, что Мендоза все же приступят к выпуску облигаций парагвайского займа?
Тимоти сидел, подавшись вперед, опустив руки на колени и нервно сцеплял и расцеплял пальцы. Он все еще не мог придти в себя.
– Все говорит о том, что собираются. Мой дядя Генри попытался было пошуметь, но отец, как водится, быстро заткнул ему рот. А теперь ваша очередь рассказать мне кое о чем. Что за оружие есть у вас в руках, кроме вашего поганца-сына.
– Действенное, – тихо сказала она. – Самое действенное.
– Так что же это за «действенное оружие», черт бы вас побрал? Скажите же мне! Объясните мне, непонятливому, что это за оружие. Мне уже опостылело быть в роли слепца с поводырем – вы поводырь, а я – слепец!
– Успокойтесь, вы должны доверять мне, Тимоти. Как вы оцениваете то, с чем вам пришлось ознакомиться в Дублине?
Она прощупывала его, пытаясь уяснить, возникли ли у него сомнения относительно достоверности этой информации. Кроме того, ей было небезынтересно узнать, кого он считал инициатором этой акции – ее или Фергуса. Ведь она не знала, что конкретно содержалось в этом отчете.
Тимоти не мог ответить сразу – официант принес им чай. Лила налила две чашки. Свою Тимоти выпил почти залпом, потом заговорил.
– Я остался доволен тем, что прочел. Действительно, очень доволен, – признался он. – Чего же мне не быть довольным – из всего этого я смог сделать очень полезный для себя вывод – мой отец и его братья вот-вот совершат очень большую оплошность.
Маловато для того, чтобы она могла составить себе вполне определенную картину, но кое-какие ее подозрения подтверждались. «Значит, этот хитрюга Фергус умудрялся все же удерживать этого глупыша в нашем альянсе. Слава Богу».
– Хорошо, ответьте теперь мне на такой вопрос: смогли бы вы получить такую информацию без меня?
– Не знаю.
– Ошибаетесь, Тимоти, знаете. Как бы вы ее получили, скажите мне? До поездки в Дублин вы ведь ни на минуту не сомневались в том, что ситуация в Парагвае благоприятна и стабильна. А этот отчет враз поставил все ваши представления с ног на голову. Что же касается меня, то я, в отличие от вас, знала, что там происходит и именно я сумела раздобыть для вас эти материалы.
Мягко говоря, все было не совсем так, но для нее было лучше, если она это подаст именно так, и теперь Лила ждала, когда он поверит в это, признает, что по-другому и быть не могло… А когда он поверит, она еще туже затянет удавку на его шее.
– Хорошо, я не могу отрицать того, что вы сказали, – он наконец поверил. – Но меня интересует, насколько сильным окажется для них этот, наносимый вами удар? Поймите меня правильно, нет смысла наследовать то, что обесценено, что уничтожено. Ведь банк, место которому на свалке, вряд ли подойдет для того, чтобы возглавить его. – Он смотрел прямо ей в глаза. – Или, может быть, вас именно это устраивает? Ведь в таком случае ваш драгоценный Майкл в Кордове вознесется до небес, ведь в Лондоне ничего уже не останется.
– До этого дело не дойдет, не беспокойтесь. Несмотря на формальное разделение, дом Мендоза – единое целое. И так было всегда. В этом наша сила.
– Наша? Простите, но вы не Мендоза. Вы – вдова Мендоза.
– Мой сын, мой драгоценный Майкл, как вы совершенно справедливо назвали его, такой же Мендоза, как и вы. И, кроме того, у меня имеются и личные мотивы для того, чтобы желать, чтобы… словом, желать того, что я желаю.
– Старая песня, – Тимоти отодвинул от себя пустую чашку. – Значит, по-вашему, я должен уверовать в то, что вы дирижируете всем и вся и что все под вашим неусыпным контролем. Хорошо, а вы в курсе того, что мой отец именно сейчас, когда мы здесь с вами распиваем чаи, встречается с Джоном Барингом? И что Баринг тоже возьмет на себя часть этого займа? И что это, таким образом, снизит возможности оказывать давление на Мендоза.
Лила улыбнулась.
– Я вам обещаю, что бы по этому поводу не решалось, какие бы меры предосторожности не принимались, когда наступит час выложить деньги на бочку, ни Баринг, ни какой-либо другой банк не будут заинтересованы в том, чтобы помогать Мендоза.
– Да как, дьявол вас возьми, вам это удастся? – вскипел Тимоти. – И пусть вы даже тысячу раз правы, вы не должны забывать о том, что общественная кампания подписки на этот заем привлечет массу желающих приобрести облигации. Мне нет необходимости объяснять вам, насколько всемогущим может быть этот пресловутый мелкий вкладчик. И, если Мендоза будет располагать соответствующим количеством наличных денег, то все наши планы…
– Я обещаю вам, что выпуск облигаций этого займа окажется полным провалом.
Лила говорила об этом так, будто это само собой разумелось.
– Как вы можете это знать сейчас? – допытывался Тимоти. – Кто вы? Ведьма, колдунья или ясновидящая?
Ореховые глаза Лилы сузились.
– Однажды ваш кузен Хуан Луис уже задавал мне этот вопрос. Это кончилось для него очень плохо. Нет, я не ведьма и не колдунья.
– Поймите, я не хотел вас оскорбить.
– Все в порядке, я понимаю, что не хотели. Но, как бы то ни было, остается лишь неделя. Подождем – увидим. И вам представится возможность убедиться в том, права я или нет.
– А если вы окажетесь правы, и этот заем действительно рухнет, что тогда? Что будет тогда?
– А вот тогда-то и начнется настоящая игра.
4
Пуэрто-Рико
Десять часов утра
В то время, как Лила и Тимоти вели в Лондоне этот разговор, «Сюзанна Стар» собиралась пристать к берегу на другом конце света.
Это был четырехмачтовый парусник, который, расправив свои могучие паруса общей площадью в полгектара, способен был переместить восемь тысяч тонн груза наперекор океанским волнам и самым быстрым морским течениям.
Сейчас, когда парусники доживали свой век, им постоянно приходилось бороться с постепенно вытеснявшими их паровыми кораблями.
«Сюзанна Стар», гордо рея, победительницей входила в залив Сан-Хуан. На носу парусника стоял двухметровый гигант и напряженно всматривался в приближавшийся берег. Он походил на кряжистый дуб, вросший в палубу. Его белая полотняная рубашка лопалась под напором мощных мускулов. Глядя на этого человека, невозможно было представить себе его в роли побежденного или испугавшегося. Он стоял во весь рост, ветер развевал его темно-рыжие волосы, лучи солнца искрами рассыпались в его синих, как морская вода, глазах. Но каким бы абсурдным это ни казалось, теперь этот великан находился во власти страха.
Впервые за свои двадцать девять лет Майкл Кэррен мучился сомнениями, хватит ли у него сил, мужества и ума совершить то, для чего он сюда был послан. На груди, под рубашкой, он ощущал золотое полукружие, висевшее на кожаном ремешке и сейчас, размышляя об этом, внушавшем ему непокой, будущем, он невольно прикоснулся ладонью к груди в желании еще раз убедиться, что талисман, которому он доверял больше, чем самому себе, оставался при нем. «Если я позабуду тебя, Иерусалим, позабудь меня, десница моя». Нет у тебя иного выхода, кроме как идти на этот риск – в который уж раз повторял он эти слова, ставшие в последние дни для него заклинанием.
Было и еще одно обстоятельство, способное рассеять его страхи, оно успокаивало его, и он далее расценивал его как доброе предзнаменование – «Сюзанна Стар», на борту которой он отправился в Америку, входила в состав небольшой флотилии, владельцем которой были Мендоза. Этот парусник перевозил для них грузы во все концы света. В планы Майкла не входило воспользоваться судном, принадлежавшим Мендоза, и то, что он оказался на «Сюзанне», было просто стечением обстоятельств. Капитан даже и не подозревал, какая важная персона была у него на борту. Майкл был благодарен судьбе за этот подарок, вселявший в него уверенность. Он чувствовал себя участником штурма какого-то замка, мастерским ударом пробившим брешь в его неприступных стенах.
«Сюзанна» подходила к берегу с наветренной стороны, с убранными парусами. Вдали виднелся Сан-Хуан – Майкл мог различить горсточку белых домиков с красными крышами, окруженных каменными стенами и башнями. Все это очень напоминало Майклу Испанию. Ничего удивительного – этот остров, начиная с пятнадцатого века, принадлежал Испании, отсюда эта архитектура.
Глядя во все глаза, он пытался определить, сильно ли пострадал Сан-Хуан от бомбардировки его американцами месяц назад, но никаких разрушений не заметил. Скорее всего, это был обычный вооруженный инцидент, каких были тысячи за сто лет вражды между испанцами и американцами, но и он мог служить доказательством тому, что интерес американцев к этому острову не уменьшился. Обсуждая эту поездку еще в Лондоне, ни он, ни Лила никогда не сбрасывали это со счетов.
Приближались прибрежные скалы. Майклу еще ни разу не приходилось так много путешествовать морем и, едва завидев их, он почувствовал смутную тревогу. Парусник мчался прямо на них с какой-то безрассудной отвагой, как сорвиголова. Майкл не подавал виду, что ему было не по себе, он был готов даже броситься в воду от охватившей его паники. Опасность, казалось, витала в воздухе. Вся команда была наверху и преисполнена ожидания. В течение долгих секунд было слышно только, как свистел ветер в парусах «Сюзанны». Но вот капитан Джадсон Хьюз громовым голосом скомандовал:
– Приготовиться к повороту! По местам стоять!
И все до одного рассыпались по кораблю. Затем последовала целая серия других команд, голос капитана гремел, раздавались трели свистков боцмана.
– Руля к ветру!
И огромное судно стало поворачиваться к ветру.
– Паруса к ветру!
И матросы захлопотали у лебедок и стали тянуть за линь, хором затянув вахтенную песню, не дававшую сбиться с ритма работы.
– Паруса к ветру! – и фок-реи грациозно повернулись, и повисшие было паруса, вновь наполнил ветер.
Майкл не уходил со своего поста на носу, он не мог сдвинуться с места из боязни не устоять на ногах. Лишь когда судно отвратительно накренилось, он почувствовал под собой твердую опору.
Снова раздался свисток боцмана, и матросы устремились вверх, футов на пятьдесят, на паруса и, стоя на реях, принялись быстро, но без суетливой торопливости, сворачивать их. И вот «Сюзанна» уже входила в воды пролива между островом Лас Кабритас и обрывом Пуэнте дель Морро, направляясь в тихую, защищенную от ветров гавань. Майкл был несказанно рад, что его долгое пребывание в океане подходило к концу.
– Вот вы где, мистер Кэррен. Я уж вас обыскался. – Это был Бриггс, который все эти две недели выполнял роль его слуги. – Вы с собой весь багаж забираете на берег, сэр?
– Да, Бриггс, весь.
Бриггс был приземистый, крепкий, весь какой-то квадратный, он очень походил на одну из тех бочек, что были сложены в трюме. Когда он услышал ответ Майкла, на его полудетском лице появилось выражение искреннего разочарования. Бриггс был судовым коком, но на третий день после того, как они покинули Ливерпуль, он упал и сломал себе руку и капитан Хьюз, не зная, куда его пристроить, предложил Майклу использовать его в качестве слуги. Как вскоре выяснилось, это было чрезвычайно удачное решение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69