В продвижении к своим целям в Африке КГБ сыграл меньшую роль, чем президент Питер Бота и его правительство националистской партии.
Тем не менее, Москва поддерживала собственные прямые контакты с Преторией в области регулирования рынка золота, алмазов, платины и драгоценных металлов, то есть в тех областях, в которых СССР и ЮАР приблизились к своего рода мировой монополии. Контакты эти были строго засекреченными, и из-за возможной непредсказуемой реакции при их обнародовании, главным образом, организовывались в КГБ. В 1984 году Кремль решил расширить секретные встречи с представителями ЮАР по регулированию международного рынка. В качестве предварительных шагов в этом направлении резидентуры КГБ в Соединенных Штатах, Великобритании, Западной Германии, Франции и Швейцарии должны были представить целый ряд разведданных по финансовым учреждениям и предприятиям в ЮАР.


После пережитых в 70-х годах разочарований в Африке, на Ближнем и Дальнем Востоке КГБ в начале 80-х годов сосредоточил свое внимание на Латинской Америке. На одном из совещаний старших сотрудников Центра в 1979 году под председательством Крючкова была проанализирована ситуация прошедших лет и приоритеты КГБ на ближайшие годы. С основным докладом выступил Николай Леонов, начальник службы 1 ПГУ (аналитические материалы). Более 20 лет назад Леонов первым почувствовал большое революционное будущее Фиделя Кастро. В докладе делался акцент на расширение операций КГБ в 80-е годы в Латинской Америке и на слабое влияние в этом регионе «главного противника». Леонова энергично поддержал резидент КГБ в Венесуэле. Они с Леоновым призвали к поддержке некоммунистических освободительных движений в Латинской Америке, которые, как и Кастро в свое время, могут в своих странах взять власть и превратиться во влиятельных союзников СССР.
Надо сказать, что в отношениях Центра с Кастро в 1979 году произошел один неприятный инцидент, о котором никогда не писали в газетах. ДГИ засекла на Кубе агента КГБ, который передавал шифрованные сообщения в Москву по радио в нарушение официального советско-кубинского соглашения о разведывательных службах. В соответствие с этим соглашением шпионаж между двумя странами запрещался. К своему большому смущению и стыду, Центр должен был принести официальные извинения. Однако на людях Кастро оставался надежным и красноречивым защитником советской внешней политики (даже во время вторжения в Афганистан) и набирал вес в третьем мире. В сентябре 1979 года он принимал в Гаване конференцию стран движения неприсоединения. Хотя на конференции присутствовали 92 главы государств, Кастро оставался в центре внимания. На протяжении трех последующих лет он возглавлял движение неприсоединения. В октябре 1979 года Кастро отправился в Нью-Йорк, прихватив с собой кубинского рому и лобстеров для роскошного приема в 12-этажном здании кубинской миссии ООН (самой крупной миссии, за исключением СССР и США, и главной базы ДГИ в Соединенных Штатах), а затем произнес страстную двухчасовую речь на Генеральной Ассамблее, требуя от «богатых империалистов» выдать третьему миру на протяжении следующего десятилетия триста миллиардов долларов.
В этот период политический центр в центральноамериканском регионе неизменно смещался в направлении Кастро. В марте 1979 года на маленьком островке в Карибском бассейне, Гренаде, к власти пришел прокубинский режим под руководством юриста марксиста-ленинца Мориса Бишопа. Секретные партийные документы, захваченные в ходе американского вторжения 1983 года, окончательно прояснили марксистское мировоззрение Бишопа, которое, по словам одного французского студента-революционера, в своей нелепости марксизмом было только в применении к братьям-комикам Маркс. Вот что говорил Бишоп: «Только подумайте, товарищи: как у нас в стране арестовывают людей. Нам не надо ходить и собирать подписи. Вас арестуют, когда я подпишу ордер после консультации с комитетом по национальной безопасности нашей партии или с вышестоящим партийным органом. Но после того, как я его подпишу, хотите вы этого или нет, для вас все кончено.» После некоторых колебаний Москва вскоре оказала Гренаде широкомасштабную военную помощь, отчасти и под давлением Кубы. Один из гренадских генералов Хадсон Остин в начале 1982 года направил Андропову письмо, в котором благодарил его «еще раз за огромную помощь вашей партии и правительства нашим вооруженным силам», и просил его организовать подготовку 4 сотрудников разведслужбы Гренады.
Более значительным событием, чем захват Бишопом власти на Гренаде в марте 1979 года, стало изгнание из Никарагуа жестокой коррумпированной диктатуры Сомосы Сандинистским освободительным фронтом 4 месяца спустя. Несмотря на поддержку Кубы и страстную риторику Леонова, Москва не сразу бросилась на помощь сандинистам. Хотя Кремль благожелательно отнесся к поддержке сандинистов советскому вторжению в Афганистан и с удовлетворением прослушал никарагуанский национальный гимн, в котором янки фигурировали, как «враги человечества», Кремль еще два года питал надежды, что маленькая, но ортодоксальная Коммунистическая партия Никарагуа сменит неортодоксальных сандинистов в системе политической власти нового режима. К концу 1981 года Фидель Кастро и сообщения КГБ наконец убедили Кремль в том, что сандинисты были настоящими революционерами, которые пойдут путем Кубы, тропой Советского Союза. При советской и кубинской поддержке сандинисты увеличили свою национальную армию за шесть лет с 5 тысяч до 119 тысяч человек, тем самым став одной из крупнейших военных держав за всю историю Центральной Америки. (Несмотря на американскую поддержку силы контрас, даже по самым оптимистичным оценкам, никогда не превышали 20.000 человек). Центр быстро заключил с Манагуа соглашение о разведслужбах и направил туда представителя 20 отдела для установления связей с «нашими никарагуанскими друзьями» (так в КГБ называли дружественные разведслужбы). По свидетельству перебежчика из никарагуанской разведслужбы Мигеля Боланьоса Хантера, директором никарагуанской службы безопасности был офицер кубинской ДГИ, работающий под псевдонимом Ренан Монтеро. Центр предоставил никарагуанцам 70 советников и построил им школу государственной безопасности. В ответ никарагуанцы предоставили КГБ 4 базы электронной разведки.
Бешенство, с которым администрация Рейгана восприняла революцию Никарагуа, сыграло лишь на руку сандинистам и Московскому центру. Помощь Соединенных Штатов контрас, а также выплывшее наружу участие ЦРУ в минировании никарагуанских портов 1984 года и уничтожение нефтехранилищ Коринто заставили всех забыть о нарушении прав человека сандинистами и бесхозяйственности. Эти инциденты лишь подняли волну антиамериканских настроений в Латинской Америке и за ее пределами. Сандинисты получили международную поддержку в своей борьбе против американского империализма. Несмотря на свою личную популярность, Рейган так и не сумел убедить ни конгресс, ни американскую общественность продолжить финансирование борьбы контрас. Официально помощь США контрас прекратилась в 1984 году. Попытки продолжить эту помощь неофициально ввергли Белый дом, к вящей радости Московского центра, в затяжную печальную комедию со скандалом «Иран-контрас». А в это время в Центре Николай Леонов купался в лучах славы, исходящей из Центральной Америки. Его точное указание в 1979 году на наиболее перспективный для расширения деятельности КГБ регион, а также первый шумный успех с Кастро привел к повышению его в 1983 году на должность заместителя начальника ПГУ по операциям КГБ в Северной и Южной Америке.
Разведывательное сотрудничество между СССР и Кубой продолжало расширяться как в сферах агентурной, так и электронной разведки. В середине 1970-х годов значительно расширилась совместная база электронной разведки КГБ – ГРУ в Лурдесе, расположенная менее чем в ста милях от побережья Соединенных Штатов. В 1983 году президент Рейган назвал ее крупнейшей в мире – «многими акрами переплетенных в тугой клубок антенн и датчиков». По данным совместного доклада Госдепартамента и Министерства обороны США, в 1985 году на Лурдесе работало около 2.100 советских техников: «С этого ключевого поста прослушивания Советы следят за коммерческими американскими спутниками, связью военных и торговых судов, а также космическими программами НАСА на мысе Канаверал. С Лурдеса Советы могут прослушивать и телефонные разговоры в Соединенных Штатах.»


В середине 70-х годов у КГБ появилось две новые заботы в Западной Европе. Во-первых, Европейское Сообщество (ЕС). До 1976 года резидентам КГБ в Западной Европе говорили, что в отличие от отдельных стран ЕС как таковое не представляло особого интереса для Центра, разве что разведданные по крупным политическим вопросам были достойны внимания. Однако взгляды ПГУ сильно изменились после того, как в декабре 1975 года премьер-министр Бельгии Лео Тиндеманс выступил с докладом в Европейском Сообществе. В своем выступлении Тиндеманс призвал Совет министров ЕЭС покончить с «шизофреническими» противоречиями между экономической интеграцией Сообщества и его политической фрагментацией. Он потребовал от ЕС общей оборонной стратегии и внешней политики. Значение доклада Тиндеманса еще более усилилось с признаками растущего интереса Китая к делам Европейского Сообщества. В сентябре 1975 года в ЕС был аккредитован первый посол Китайской Народной Республики, который немедленно начал вести с ним торговые переговоры.
К лету 1976 года Крючков пришел к выводу, что доклад Тиндеманса и китайская деятельность в Брюсселе свидетельствовали об опасном антисоветском заговоре. В июле 1976 года циркуляр за его подписью (что само по себе было уже немало) потребовал от резидентов «задействовать все оперативные возможности» и срочно собрать как можно больше разведданных о политике ЕС. Крючков указывал, что существовала реальная опасность превращения Европейского Сообщества в «военно-политический блок, который может попасть под влияние агрессивных и реваншистских сил». Европейское Сообщество и Китай уже сколачивали антисоветский альянс. Месяцем позже Центр разослал еще один более подробный циркуляр по растущей угрозе со стороны ЕС, в котором значительно преувеличивались как темпы политической, так и возможности военной интеграции. ПГУ явно опасалось злокозненного доклада Тиндеманса, в котором особый упор делался на следующий вывод: «Европейский союз будет нестабильным до тех пор, пока не выработает общую оборонную политику». Циркуляр августа 1976 года подчеркивал, что главной целью Сообщества отныне был «подрыв внешней политики социалистических государств». «Правящие круги ЕС» якобы искали и возможности подорвать социалистическую систему изнутри.
Поддержка европейской интеграции американцами также указывала на то, что весь процесс был частью антисоветского заговора, и на протяжении нескольких последующих лет Московский центр неустанно твердил об этом резидентурам. Циркуляр, разосланный весной 1977 года, даже планы прямых выборов в европейский парламент, предстоящих в следующем году, расценивал как угрозу Советскому Союзу, поскольку они должны были ускорить политическую интеграцию. В циркуляре указывалось, что Сообщество превратилось в «координированный центр для коллективных экономических, политических и идеологических действий, нацеленных на подрыв международного престижа Советского Союза и других стран социалистического содружества.»
Чтобы точнее раскрыть природу антисоветского заговора ЕС, срочно требовался доступ к его секретным документам. А раздобыть такие документы было возможно только после создания «надежной агентурной базы» в руководящих органах Сообщества. Резиденты во всех странах ЕС получили указание назначить старшего сотрудника КГБ, обычно заместителя резидента по ПР, для координации операций против Сообщества. Наиболее перспективными учреждениями для вербовки своих сотрудников Центр считал Европейский колледж в Брюгге, Европейский университет во Флоренции и Европейский институт в Амстердаме. ПГУ полагало, что студенты-отличники из этих институтов смогут в дальнейшем стать бесценными источниками информации. Но, помимо этих шпионских страстей, у сотрудников резидентур, координирующих операции против ЕС, было полным-полно рутинной работы. Так, им приходилось регулярно посылать в Центр телефонные справочники ЕС, списки дипломатов и журналистов, аккредитованных в Европейском Сообществе, и подробные данные по всем чиновникам ЕС, посещающим Советский Союз. Центр также подчеркивал необходимость «активных действий» для того, чтобы замедлить европейскую интеграцию и отсрочить прямые выборы в Европарламент. Резидентурам было поручено разместить в прессе статьи, акцентирующие противоречия между странами – членами Сообщества и между самим ЕС, Соединенными Штатами и Японией. Некоторые циркуляры по-прежнему указывали на опасность формирования ЕС и Китаем антисоветского блока.
Несмотря на периодические конфликты между странами – членами ЕС и полным провалом концепции Тиндеманса об общей оборонительной политике, Центр по-прежнему беспокоила грядущая европейская интеграция. Эта тема не сходила со страниц циркуляров до ухода Гордиевского из КГБ и, вне всякого сомнения, после него. Так, циркуляр, разосланный весной 1984 года Виктором Грушко, заместителем начальника ПГУ по Западной Европе, еще раз вылил на головы резидентов ушат теорий заговоров, разработанных в 1976 году. Грушко сообщал, что укрепляющееся сотрудничество между Китаем и ЕС вызывало «тревогу» в Центре. ЕС строило далеко идущие планы по подрыву международного престижа и политического единства стран социалистического лагеря; «особую угрозу» представляли планы «реакционных групп», нацеленные на военную интеграцию европейских стран.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123