Клиника Найтингейл, Солсбери.
11 часов 30 минут вечера.
Время проходит независимо от нас. Час, проведенный за чтением интересной книги, кажется минутой. Минута агонии растягивается на час. Только страх остается вечным, поскольку питает сам себя. Чей именно страх? Ваш? Их? Наш? Мой? Твой? Его? Ее? Страх, относящийся ко всем сразу?
Даже темнота казалась пугающей.
Смятение… смятение… смятение…
Забудь… забудь… забудь…
Внезапно, на какой-то миг, все стало ясным.
Почему я здесь? Что я делаю?
МЕГ БЫЛА ШЛЮХОЙ! — вопит великий голос разума. Мой отец соткал из меня зло.
Глава десятая
26 июня, воскресенье.
Уилтшир.
2 часа 10 минут дня.
По определенным причинам сержант Шон Фрейзер не испытывал никакого удовольствия от того, что ему пришлось сопровождать Мэддокса на беседу с Джейн Кингсли. Машина мчалась в Солсбери, а он с мрачным видом расположился на пассажирском сиденье. Шон оказался заложником своего опрометчивого обещания провести воскресенье вместе с женой и двумя дочерьми на пляже. Теперь же их слезы и взаимные упреки лежали на его душе тяжелым грузом. Его уныние еще больше усиливало бодрое до отвращения состояние Мэддокса, которое выражалось в жизнерадостном повторении слов из дурацкой песенки: «Вот и солнышко в панаме, гип-гип-гип, ура-ура!».
— Завязывай, шеф, — не выдержал Фрейзер. — Это хуже, чем дергать зуб.
— Ты просто жалкое создание, Фрейзер. Что тебе все не так?
— Сегодня воскресенье, шеф. Вот увидишь, мы только зря время потратим. Неужели не ясно, что в выходные к ней нагрянет все семейство сразу. А отсюда следует вывод, что нам так и не удастся с ней поговорить. Если, конечно, мы не хотим привлекать к себе внимание самого мистера Кингсли.
— Все учтено, — самодовольно хрюкнул Мэддокс. — Я заранее отправил туда Мэнди Барри, чтобы она выведала у персонала, кто и когда приходил к Джейн. Так вот, любящий папуля ни разу не удосужился навестить свою дочурку с тех пор, как ее поместили в эту больницу. Мачеха заявлялась однажды, и непохоже, что она еще раз сунет туда нос. Оба брата приходили по отдельности, и оба выметались из клиники в отвратительном настроении. Короче говоря, в этой семье и не пахнет взаимной любовью или уважением. Вряд ли кто-то из них решит пожертвовать воскресеньем ради встречи с мисс Кингсли.
— Ты шутишь с огнем, — сердито буркнул Фрейзер, ловя себя на том, что невольно становится соучастником неортодоксальных приемов и методов Мэддокса. — Строго придерживаться закона, как говорит главный. Он тебе здорово щелкнет по носу, если узнает, что ты посылал Мэнди шпионить за его спиной.
— А кто ему скажет? — беспечно произнес Мэддокс. — Как раз тут я вообще ничем не рискую. — Он вывел машину на главное шоссе и стал набирать скорость. — Послушай, приятель, тебе не мешало бы подзанять у кого-нибудь твердости характера. В нашем деле далеко не продвинешься, если время от времени не проявишь здоровую инициативу. — И он снова затянул свою панихиду насчет солнышка.
Фрейзер отвернулся и принялся разглядывать в окно пейзаж. Что действительно возмущало его в Мэддоксе, так это то, что этот ублюдок чаще всего оказывался прав. Инициативой на его языке называлось все, что угодно, вплоть до чересчур вольного обращения с вещественными доказательствами и уликами, но ему и это сходило с рук, поскольку Мэддокс, как выражался он сам, обладал «исключительным нюхом на виноватых». Сам же Фрейзер склонен был считать Гэрета нравственным банкротом. Не раз до его ушей доходили слухи, что в прошлом Мэддокс брал взятки. В таком случае, он оказывался ничуть не лучше людей, которых арестовывал. Шона всегда беспокоил вопрос эффективности полиции, особенно учитывая тот абсурдный факт, что стражей порядка заставляли действовать строго в рамках закона, в то время как криминальный мир плевал на все законы вообще.
Клиника Найтингейл, Солсбери.
2 часа 30 минут дня.
Алан Протероу внимательно слушал двух полицейских, и на его дружелюбном лице постепенно возникало хмурое выражение.
— Очевидно, здесь кроется еще что-то, — высказал он свое предположение. — Если полиции Хаммерсмита требуется выяснить адрес родителей мисс Харрис, почему им просто не позвонить мисс Кингсли и не спросить ее об этом по телефону?
— Потому что в послании, адресованном мисс Харрис, она называет это место «больницей для чокнутых», — тут же принялся объяснять Мэддокс, — и, как вам известно, существуют особые правила, руководствуясь которыми полиции разрешается опрашивать психически нездоровых людей. Поэтому, прежде чем связаться с мисс Кингсли, полиция Хаммерсмита попросила нас выяснить, почему она находится в такой клинике. Мы узнали у коллег из Фордингбриджа, что мисс Джейн Кингсли была помещена сюда из-за попытки совершить самоубийство после того, как ее бросил жених ради мисс Харрис. Мы не имеем ни малейшего желания беспокоить ее без видимых причин, и поэтому посчитали, что будет лучше, если вопросы ей станут задавать полицейские в штатском.
Алан проявил выдержку, никак не отреагировав на определение своей клиники как «больницы для чокнутых». Более того, он постарался не показывать своего отрицательного отношения к Мэддоксу, который не понравился ему с первого взгляда, когда бесцеремонно ввалился в кабинет, подобно тому как в комнату проникает дурной запах, с которым уже поздно бороться.
— Ну, а почему вы предварительно не связались со мной? — подозрительно спросил он. — Я бы с удовольствием сам выяснил для вас их адрес.
Мэддокс поднял вверх обе руки, как бы признавая свое поражение:
— Ну, хорошо, я буду честным с вами до конца, сэр. Проблемой является не сама мисс Кингсли, а ее отец. И мы получили весьма ясные инструкции сверху. Не давать Адаму Кингсли никаких поводов для того, чтобы он подал в суд на полицию Гемпшира за умышленное бесчувственное отношение к его дочери. Мы и понятия не имеем, какая реакция может последовать на вопросы, касающиеся женщины, которая соблазнила жениха Джейн. Может быть, само упоминание имени мисс Харрис заставит ее биться головой о стенку, а у нас не так много денег, чтобы еще судиться с обиженным миллионером, который и без того обеспокоен душевным состоянием своей дочери. — Он опустил руки. — Я надеюсь, вам понятны наши опасения? Она сама признала, что находится в больнице для чокнутых и боится даже выходить из палаты. Это ее точные слова, сэр.
Фрейзер молча поражался тактике Мэддокса. Если у Протероу и возникли какие-то подозрения по поводу появления полиции в его клинике, то теперь он приложит все усилия, чтобы защитить и свой престиж, и свою пациентку.
— Я был бы весьма обязан вам, инспектор, если бы вы перестали называть мое заведение «больницей для чокнутых», — резко бросил он. — Дело в том, что Джинкс обладает здоровым цинизмом и неистощимым чувством юмора. Не забывайте об этом, когда будете беседовать с ней. Что касается ее ментального состояния, то она вполне здорова. В этом я абсолютно уверен. Правда, у нее наблюдается потеря памяти относительно событий двухнедельного промежутка времени, но в остальном можно сказать, что она в полном порядке.
— Что ж, это приятно слышать, — с облегчением выдохнул Мэддокс. — Значит, мы можем без опасений поговорить с ней?
— Конечно, если она сама этого захочет. Я не вижу причин запретить вам это. — Он встал и провел их к двери, обращая внимание на то, каким неодобрительным взглядом Фрейзер окинул Мэддокса. Видимо, ему тоже все это пришлось не по душе. Язык телодвижений о многом рассказал проницательному доктору. Особенно о попытках все же сохранять некую дистанцию между сержантом и Мэддоксом. Алан повел их по коридору. — Думаю, все же будет лучше, если я поприсутствую в палате, — предупредил он и постучался в комнату с номером «12».
— Я не вижу причин запретить вам это, — съехидничал Мэддокс. — Конечно, если она сама этого захочет, — добавил он с равнодушным видом.
* * *
Через несколько секунд Джинкс выслушивала уже знакомую доктору версию причин появления полицейских в ее комнате. Женщина сидела в кресле у окна и, кроме пожелания «доброго дня» ничего не сказала до тех пор, пока Мэддокс, наконец, не замолчал. Но и даже тогда она не торопилась отвечать, а некоторое время внимательно изучала детектива. При этом на ее бледном лице появилось выражение искреннего любопытства.
— Родители Мег живут в деревне рядом с Ворминстером. Она называется Литтлтон-Мэри, — наконец заговорила она. — Ее отец священник. Боюсь, что я не смогу дать вам номер телефона: он записан в моей книжке, а ее у меня при себе нет. Отца ее зовут Чарльз.
Она протянула руку к пачке сигарет, лежавшей на столе, но потом передумала и оставила ее на прежнем месте. Ей внезапно пришло в голову, что не стоит показывать этим людям, как трясутся ее руки. К тому же она не была уверена, удастся ли ей вообще прикурить.
— Но Мег там сейчас нет, — продолжала она ровным голосом. — В данный момент она отдыхает во Франции.
— Ну, что ж, тогда становится понятным, почему мы столкнулись с трудностями, пытаясь разыскать ее, — невинным тоном произнес Мэддокс, словно слышал эту информацию впервые в жизни. — Мне кажется, что вам, доктор, не следует здесь задерживаться. Разве что мисс Кингсли будет неуверенно чувствовать себя, оставшись с нами наедине. — Он улыбнулся женщине. — Я не ошибся, мисс Кингсли?
Она безразлично пожала плечами:
— Мне все равно.
— Тогда позвольте еще раз поблагодарить вас за содействие, — улыбнулся он Алану. — Мы постараемся закончить побыстрее. — Он встал у открытой двери, как бы предлагая доктору удалиться.
Алан сердито нахмурился, сознавая, как легко этот тип сумел навязать ему свои правила игры.
— Я лучше останусь, — заупрямился доктор. — Я уверен, Джинкс, что ваш отец потребовал бы от меня именно этого.
Женщина рассмеялась:
— Я понимаю, что вы абсолютно правы, так что не старайтесь убедить меня в этом. Однако здесь лечусь я, а не мой отец. Спасибо вам за заботу, но мне кажется, что я смогу самостоятельно ответить на несколько вопросов.
— Хорошо, но вы знаете, где меня найти, если все же я вам понадоблюсь. — С этими словами доктор позволил ласково вытолкнуть себя за дверь, после чего она была прикрыта жесткой рукой Мэддокса. В этот момент Протероу больше всего хотелось узнать, что за чертовщина творится в его собственной клинике. Ему почему-то показалось, что и Джинкс, и полицейские не очень хотели его присутствия при этом разговоре.
Выпроводив доктора, Мэддокс ободряюще улыбнулся:
— А в какой именно части Франции она проводит свободное время?
Но мисс Кингсли только покачала головой:
— Я точно не знаю, но могу высказать свои предположения. Дело в том, что я знакома с человеком, который сопровождает ее. Его зовут Лео Уолладер, и у него есть собственный коттедж на южном побережье Бретани. — Она назвала адрес дома. — Там есть и телефон, но опять же, — Джинкс пожала плечами, — он у меня в записной книжке.
Мэддокс понимающе кивнул:
— Но если вы знаете, что она находится во Франции, — тут он озадаченно нахмурился, — то зачем звонили ей в Лондон?
Джинкс несколько секунд молча смотрела на него, а потом все же потянулась к пачке сигарет и вынула одну. Сейчас никотин значил для нее больше, чем собственная гордость. Она хотела взять и зажигалку, но Фрейзер успел опередить ее, и учтиво поднес пламя к сигарете. Женщина улыбнулась и поблагодарила сержанта.
— У Мег есть возможность названивать к себе домой и прослушивать сообщения, — пояснила она. — Именно так она всегда и поступает.
— А кто сказал вам, что она уехала во Францию?
— Ее коллега и партнер Джош Хеннесси. — Она взглянула на полицейского сквозь струйку дыма. — Он звонил мне в среду.
Мэддокс искоса посмотрел на Фрейзера, чтобы убедиться, что тот все подробно записывает в свой блокнот. — И Мег позвонила вам, мисс Кингсли?
— Пока нет.
— Скажите, а мистер Хеннесси поддерживает с ней связь?
— Насколько мне известно, тоже нет. Она и ему не оставила контактного телефона.
Гэрет тут же сделал вид, словно ищет что-то в документах.
— Дело в том, что нам уже кое-что известно о Лео Уолладере. Мы вышли на него в связи с вашей автомобильной аварией. Как мы поняли, он до недавнего времени был вашим женихом?
Она выпустила в потолок струйку дыма и наблюдала, как голубоватая полоска постепенно рассеивается:
— Совершенно верно, — равнодушно произнесла Джинкс.
— Но потом он предпочел вашу подругу Мег, бросив вас.
Женщина чуть заметно улыбнулась:
— И снова вы правы, инспектор.
— Поэтому не исключено, что мисс Харрис немного смущена и боится позвонить вам, — предположил он. — И это даже несмотря на то, что вы предупредили ее, что совсем не сердитесь.
Джинкс стряхнула пепел.
— Если честно, — медленно произнесла она, — я уже точно не помню, что говорила ей. — И она снова вопросительно взглянула в глаза Мэддоксу.
— Вы сказали, что ваш звонок может быть политической ошибкой, что вы должны были бы по идее рвать в клочки ее редкие издания, затем сообщили, что у вас наблюдается потеря памяти, после того, как вы въехали в бетонный столб. Ну, а потом попросили ее перезвонить вам. Теперь вспоминаете? Что вызывает в душе это послание?
— Только тревогу, — пробормотала Джинкс. — Вы все точно описали в своей вступительной речи. Вы говорили, что полиция Хаммерсмита прослушала записи, выписала мой телефон и просила вас подъехать сюда, чтобы узнать адрес родителей Мег. Но только вы забыли добавить, что и сами имели возможность прослушать ту запись. — Она прижала ладонь к виску, который внезапно начал давать о себе знать резкой пульсирующей болью. — Отсюда напрашивается вывод: либо вы присутствовали при прослушивании кассеты, либо они сделали копию специально для вас.
— Они переслали нам текст по факсу, — нашелся Мэддокс. — А почему это вас так встревожило?
— Можно мне посмотреть на этот текст?
Мэддокс бросил на Фрейзера хитрый взгляд:
— Сержант, вы не догадались захватить его с собой? Последний раз я видел листок на вашем столе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61