Газообмен идет только за счет прямой диффузии. Поэт
ому просто «из физики» высчитывается предельная длина трахеи: не больше
сантиметра. Это и есть предельный размер тела насекомого.
А.Г. А как же эти гигантские стрекозы?
К.Е. Соответственно. Понятно, что когда на планете содержание к
ислорода в воздухе…
А.Г. Каменноугольный период, да?
К.Е. Да, в каменноугольном периоде содержание кислорода в возд
ухе было выше, чем нынешнее, оно по многим свидетельствам было выше, и вот
тогда да, насекомые действительно могут быть больше. Да, они были крупнее
нынешних, но это размах крыльев был до метра, а само тело было более крупно
е, но не принципиально. То есть Ц не в разы, не на порядки. Помните, у Обруче
ва, в «Плутонии», была глава «Цари юрской природы» Ц про муравьев размер
ом с собаку, которые на путешественников напали и унесли у них из лагеря в
сякие вещи…
А.Г. То есть это невозможно.
К.Е. Это в принципе невозможно!
А.Г. Но вы знаете, червь не должен быть большим, чтобы съесть чел
овека после его смерти. Если они нас сживут…
К.Е. Они, может быть, нас и сживут, но другими способами, не уходя
в гигантизм.

Философские основания физи
ки


13.11.03
(хр.00:42:46)

Участники :
Владимир Иванович Аршинов Ц доктор философских наук
Владимир Григорьевич Буданов Ц кандидат физико-математиче
ских наук

Александр Гордон: … как это мощное, построенное на известном а
лгоритме тело, может оставаться физикой, не превращаясь в метафизику? По
тому что, я так понимаю, философия вопросы задает, а физика все время на ни
х отвечает. Как не свалиться в одну или другую крайность, где тут грань, ка
к удержаться, философствуя о физике?
Владимир Буданов: Когда-то она была много ближе к метафизике,
если вспомнить «фюзис» Аристотеля как природу вещей. Физика и должна был
а предъявлять цели, смыслы этих вещей. Это действительно было очень близ
ко к тому, о чем вы говорите. Но сегодня физика совершенно иная, нежели в ан
тичное время. И, хотя, поворот в физике происходит в эпоху Возрождения, в с
ущности, началось субъект-объектное разделение единой натурфилософск
ой картины мира в раннем средневековье.
Здесь, на мой взгляд, произошли два очень серьезных события. Во-первых, ра
змыкание времени в связи с принятием христианства эллинским миром. С тех
пор западный мир, а вслед за ним и исламский мир, постоянно находится в со
стоянии как бы экзистенциального шока, то есть все время есть подсознате
льный дефицит времени жизни личности, пробуждающий ее сверх активность
Ц за одну жизнь надо успеть все. Во времена первых отцов церкви в первую о
чередь успеть спастись. Позже, когда на западе возникают иные, помимо соб
ственно религиозных, ценности ситуация мало изменяется. Сверхнапряжен
ие духовное и ментальное сохраняется, предъявляя и укореняя себя в подсо
знании уже в раннем детском возрасте через эсхатологическую картину ми
ра которую взрослые рисуют ребенку, впервые осознавшему, что его когда-т
о не станет. Поэтому Запад Ц это совсем не обязательно, как сегодня приня
то говорить, экстравертивная культура. Культура может быть и интроверти
вной, но важно, что она сверхпассионарна, она сверхнапряжена. Она постоян
но находится в состоянии шока. И когда вновь обратились собственно к изу
чению природы, то с таким же пылом самореализации. Да, и второй момент: это
изгнание сакрального из природы с возникновением христианства. Эпоха п
антеизма, язычества заканчивается, божественное теперь присутствует в
человеке, а не растворено в этом мире. Природа становится предметом. Это, с
обственно, новое поприще, вещное, объектное открытое теперь для человека
с его неизбывной энергией. Но обращение к нему происходит только в эпоху
Возрождения, т.к. средневековье все еще боролось с тенями язычества элли
нской науки. Это было новое поле для рождения новой науки, новой физики, но
вой техносферы; а несколько позже оно послужит образцом для новых социал
ьных экспериментов.
Владимир Аршинов: Здесь мы сталкиваемся с весьма сложной про
блемой. Физика и метафизика с самого начала их становления в системе чел
овеческого познания как части человеческой культуры были частями неко
торого целостного, исторически развивающегося познавательного компле
кса. И сейчас, в рамках современной науки постнелассического этапа ее ра
звития, физика и метафизика, будучи относительно автономными друг от дру
га, продолжают находиться в некотором автопоэтическом структурно-сопр
яженном единстве между собой. Физика как функциональное единство экспе
риментальной и теоретической деятельности в своем развитии дистанциро
валась от метафизики как специфически автономного способа философство
вания, с начала прошлого века, в эпоху рождения квантовой механики, теори
и относительности, когда она овладела средствами позиционирования, сре
дствами разграничения используемых в ней языков теории, эксперимента и
философии. Иными словами, в самой физике возникло некое качественно ново
е ее самосознание, нашедшее свое отражение в высказываниях А.Эйнштейна,
М.Планка, Н.Бора и других ее великих представителей.
Связано это было прежде всего с рождением теории относительности. Именн
о тогда Эйнштейн ввел в контекст физики позицию наблюдателя, наблюдаемо
сть, очевидно, не без влияния идей Маха, не без влияния философских идей, в
ключая и фундаментальные идеи позитивизма. Собственно говоря, это было с
вязано вот с чем. Эксперимент обнаружил отсутствие эфира, отсутствие све
тоносной среды, существование которой представлялось очевидными для ф
изиков того времени. Именно эксперименты, включая мысленные эксперимен
ты, привели к новому коммуникативному (интеллектуально-инструментальн
ому) представлению о наблюдаемости как основе формулировки нового мето
дологического регулятивного принципа, который позволил физике по-ново
му выстроить и ее отношения с метафизикой. Не изгнать ее, как пытались нас
тойчиво это сделать в свое время позитивисты, а именно: по-новому выстрои
ть… .
Потому что физика, не имеющая сопряженной с ней метафизики, бесплодна, ст
ерильна, она не может развиваться. И, собственно говоря, в этом состоит осо
бое качество физики как единства, по крайней мере, трех разных языков: тео
ретического, экспериментального и метафизического. Это качество и опре
деляет свойство физики как своего рода катализатора по отношению ко все
й остальной науке, естествознанию в целом, и позволяет, несмотря ни на что
, говорить о том, что физика есть если не лидер естествознания, то уж во вся
ком случае его интеллектуальное ядро. Это связано с особой ее междисципл
инарностью и коммуникативностью. Физика родилась как коммуникация чел
овека с природой. Это центральный сюжет знаменитой книги И. Пригожина и И.
Стенгерс «Порядок из хаоса». К сожалению, И.Р. Пригожин скончался в мае 2003 г.
Это был один из последних из замечательной плеяды великих мыслителей уш
едшего столетия, ученый, обладавший масштабным видением, пониманием все
й науки в целом как феномена человеческой культуры.
Я хочу сказать, что физика вместе с метафизикой сохраняют свою самоидент
ификацию во многом благодаря тому, что они вместе обладают системой отре
флексированных методологических принципов, сформировавшейся в течени
е развития ее в двадцатом веке. Хотя, конечно, они в неявном виде существов
али с самого начала рождения физики как науки в лоне европейской цивилиз
ации со времен Коперника. Именно Коперник, по существу, уже осознал конст
руктивную роль принципа наблюдаемости, который потом пошел через Галил
ея к Эйнштейну, затем к Гейзенбергу и Бору, а далее к Дике и Картеру… Физик
а имеет свою традицию, прежде всего, эксперимента, как конструирования р
еальности феноменов; как организованного, сфокусированного на поставл
енном вопросе наблюдения и создания системы идеализации, умения матема
тизировать, представлять результаты наблюдения в виде математических
формул. Это конструктивное единство естественного и искусственного в ф
изике придает ей качества коммуникативной междисциплинарности. Метафи
зически говоря, мы имеем, с одной стороны, математический разум, который с
троит идеальные конструкции из формул, фигур и чисел. Строит вычислитель
ные алгоритмы. С другой стороны, мы вводим в процесс познания фигуру набл
юдателя, который видит, слышит, ощущает и сообщает о результатах своего ч
увственного опыта другому наблюдателю или быть может Ц метанаблюдате
лю. И эти два начала Ц конструктивное и коммуникативное Ц в физике соед
иняются.
В.Б. Понимающий разум…
В.А. Да, это понимающий разум, это глаза и мысль, соединенные в си
нергетически единое целое. Мы с Владимиром Григорьевичем как раз накану
не передачи обсуждали этот вопрос, это качество, которое возникло именно
в лоне европейской цивилизации. Именно как особый продукт развития куль
туры. Когда появились люди, некоторые из которых умели делать что-то рука
ми, создавать приборы, наблюдать, и люди, которые умели вычислять, которые
обладали общим мотивом, точнее страстью к познанию тайн природы и сознав
али общность совместно разделяемых ими ценностных установок. Иногда он
и, как Галилей, соединяли в себе эти два качества…
В.Б. Леонардо тоже…
В.А. Леонардо еще не был в полном смысле физиком, он не исследов
ал…
А.Г. Простите, я перебью вас, чтобы задать вопрос об эволюции на
блюдателя. Вы начали вести ее от Коперника, наверное, так и есть, но наблюд
атель Коперник очень сильно отличается от наблюдателя Эйнштейна. А набл
юдатель современной квантовой механики еще сильнее отличается от этих
двух предыдущих наблюдателей, потому что становится необходимым звено
м и участником этого процесса. И вы упомянули Маха. Мне было бы интересно о
бъединить всех этих трех наблюдателей, их эволюцию, с учением Маха, памят
уя о том, как Ленин предлагал бороться с махистами Ц подойти и сзади палк
ой ударить по голове, чтобы пришел в себя.
В.Б. Но ведь на самом деле наблюдаемость в таком, так сказать, об
ыденном понимании, как подглядывание за природой, как невмешательство, б
ыло еще принципом античной науки. Поэтому уж если идти оттуда, совсем изд
алека, то созерцательность и наблюдаемость Ц это перипатетический при
нцип, провозглашенный еще Аристотелем, в частности, эксперименты умышле
нно не ставились. Экспериментальное начало, идущее от Фрэнсиса Бэкона, в
общем-то, и окрасило всю науку нового времени в этакие, можно сказать, хир
ургические мотивы. Где-то, может быть, даже с оттенком инквизиции: постави
ть природу на дыбу, выпытать ее секреты Ц вот в чем доблесть естествоисп
ытателя.
А.Г. Не пугает всё растущая роль наблюдателя в физике?
В.А. В этом смысле, видите ли, этот сюжет, новый диалог человека с
природой, о котором написал замечательную книгу Пригожин вместе со свое
й сотрудницей Стенгерс «Новый диалог человека с природой», как раз и обо
сновывает ту мысль, что наблюдатель не является по-старому естествоиспы
тателем, то есть который испытывает природу, ставя ее в ситуацию допроса.
То есть наблюдатель Ц это не допрашивающее начало, познающее, наблюдате
ль, который соединяет свой ум с мудростью, который ставит природу в ситуа
цию равноправного партнера по диалогу, это не наблюдатель, это наблюдате
ль примерно такой же, как я сейчас разговариваю с вами, наблюдаю за вашей р
еакцией, не более.
А.Г. Хорошо бы так, но ведь додумались-то до антропного принцип
а, да еще и до «сильного антропного принципа». Мне кажется, что здесь прост
о есть противоречие в подходах. С одной стороны, пригожинский подход, ког
да не надо разнимать, не надо изучать разъятое, давайте посмотрим на цело
е. Есть другой принцип Ц если меня нет, нечего и наблюдать.
В.Б. Понимаете, здесь еще есть аспект времени, то есть как бы лок
альность дискурса, наблюдать в конкретном феномене и так далее. Антропны
й принцип возникает в контексте бытия всей Вселенной как организма, и ка
к продукт его эволюции, так сказать, продукт, которым является сам наблюд
атель. Поэтому здесь возникает принцип кольцевой причинности. Он, вообще
-то говоря, приходит в физику достаточно поздно и это организмический пр
инцип, который ближе к биологии, а в теории самоорганизации это гиперцик
лы Эйгена возникновения протобелковых молекул… это обоснование неких
самоописывающих, автопоэтических систем. Это даже не совсем физика. Пафо
с физики все-таки это некий редукционизм, элементаризм, найти первоосно
ву. Это, как радость маленького ребенка, который разбивает папин «Пентиу
м» и видит, какие там сороконожки-микросхемы…
В.А. Можно, я перебью все-таки. Дело в том, что антропный принцип
Ц это космологический принцип. Это Ц физика плюс космология …Это новое
мировоззрение: антропокосмическое.
В.Б. Но он вышел на организмичность…
В.А. И в то же время, если с философской точки зрения посмотреть,
а я здесь все-таки присутствую, в значительной мере, я рассуждаю, от имени
философии, здесь торжествует сильный антропный принцип, почему многие ф
изики с ним… Физики есть разные по философским воззрениям. Слава тебе Го
споди, физика плюралистична с точки зрения философии. Физик может быть и
позитивистом, он может быть рационалистом, реалистом, и он может быть иде
алистом и субъективным в том числе..
В.Б. Мистиком…
В.А. Не будем сейчас уходить слишком далеко. Но факт, что сильны
й антропный принцип связан с принципом Беркли. Существовать Ц значит бы
ть наблюдаемым. То есть, наблюдая мир мы его и творим. Но это не означает, чт
о мы творим его по произволу. Можно, конечно, используя упомянутую инквиз
иторскую метафору познания, приравнять познавательное наблюдение выве
дыванию под пыткой скрываемой истины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29