«Нет, я устала. Подожду в машине». Легкое движе
ние бровей в сторону шофера (держать ее в машине крепко до его возвращени
я, а то тут же сорвется в бар напротив, стакан неразведенного виски и Ц вс
е). Все это давно превратилось из правила предосторожности в послушную п
ривычку.
Теперь он ждет Ивана перед пылающим камином салона для посетителей. Спра
шивать Ц только о самом необязательном. Никого ни к чему не обязывающем.
Иван Ц мотылек. Только потянет сквозняком из приоткрытых дверей и снесе
т его в пламень камина. «Ну? Ц отец выжидательно улыбается. Ц Есть одна?»
Ц «Сделано (done)!» (Почти как «сделана» Ц на жаргоне московских парков и та
нцплощадок тридцатых годов). Таков рапорт о первой ебле сына. Михаил Иван
ович садится на низкую кушетку, облегченно вытягивает ноги, закуривает д
линную тонкую сигарету. Сейчас бы коньяку глоток. «Я тебя так люблю, я обож
аю твои руки на моем лице...» Ц эхом отдаются русские слова услышанного ут
ром разговора. В машине он не выпускает из рук холодные пальцы жены. Еще се
мь лет, и она будет метаться из бара в бар, в Монако или Ницце, в норковой шуб
е, наброшенной на голое тело, а Иван с молодой женой носиться в распоследн
ей марки «Бьюике» по Рио-де-Жанейро, пьяный и торжествующий. Через год по
сле смерти отца.
Хватит. Я бросаю написанную страницу Елбановскому: хотите Ц в корзину! О
н, сентенциозно: «Многообразие всего существующего Ц вы же не можете не
чувствовать то единственное, без чего все остальное не имеет смысла. Ино
гда, все реже и реже, утром после кофе или в ранних вечерних сумерках, он са
дится к фортепиано и тихо Ц у него очень легкое туше Ц играет. Обычно Бет
ховена, из шестой, седьмой или двадцать восьмой, или первую балладу Шопен
а. Так я помню его в салоне отеля в Монпелье, куда он меня вызвал, чтобы отда
ть кое-какие из своих старых бумаг. Сказал, что хочет скорей провести ликв
идацию последнего обанкротившегося синдиката Ц себя самого».
«Это Ц что, оксюморон? Запоздалое сведение концов с концами, когда уж луч
ше к этим концам и не прикасаться, а то еще совсем не то вытянешь?» Ц «Нет, о
н просто совсем ничего не хотел». Ц «Тогда что же получается, Игорь Феокт
истович? Тогда, выходит, что и Вадиму Сергеевичу и Никитичу было не хуже?»
Ц «А то, пожалуй, и лучше, милый друг. Ведь мы с вами не раз об этом говорили
Ц тот самый двойной счет, вечный баланс страха Ц надежды, чести Ц бесче
стья, радости Ц страданья». «Так чего ж тогда и ликвидировать было?» Ц «М
ишель был рыцарь вечной надежды, ожидавший конечного поражения и заране
е это поражение принявший. Не думал только, что оно будет таким полным».
«А знал ли он (я не спросил Елбановского, а знали ли вы) другого Михаила Ива
новича?» Елбановский не ответил. Может быть, не расслышал и не захотел пер
еспрашивать.

Глава 20
Еще один Михаил Иванович (последствия одного письма)

Однако в загадке есть своя по
ложительная необходимость.
Из письма Дж. К.-Брадшоу ко мне


Дорогой Александр,
Я надеюсь, что разделяемые нами обоими заблуждения извиняют это несколь
ко фамильярное обращение более, нежели стилистические нормы разделяющ
его нас языка это обращение допускают (Это аллюзия на известную шутку Бе
рнарда Шоу, что «американцы и англичане Ц один народ, разделенный общим
языком». Родной язык автора письма Ц немецкий, а автора романа Ц русски
й. Автор письма пишет на своем «немецком английском», а я его перевожу на «
английский русский», стремясь сохранить стилистические особенности ор
игинала).
Не писал вам так долго, что даже не решаюсь просить прощения. Ибо последни
е одиннадцать месяцев всё свободное от операций мозга и хирургических к
онсультаций время я пытался выпутаться, хоть как-то, из едва ли сейчас или
когда-либо потом разрешимой загадки: были ли русский военный хирург пол
ковник Иван Лаврентьевич Чоглуков и немецкий историк ранних гностичес
ких сект, Иоган Лоренц фон Прахт одним и тем же лицом? (По древне-тюркски чо
глук (coglug) Ц «блестящий», «сверкающий», а немецкое слово Pracht означает «блеск
», «сияние». Отец Чоглукова был родом с Кубани, где тюркские имена далеко н
е редкость) А если были, то как объяснить тот факт, что у немецкого фон Прах
та был младший брат Виктор, впоследствии сыгравший известную роль в захв
ате нацистами власти в Гамбурге, в то время как русский Чоглуков был безу
словно единственным сыном? Но если они не были, одним лицом, то оказываетс
я совсем уже невозможным объяснить простым совпадением то обстоятельс
тво, что жену Чоглукова звали Елизавета, а жену фон Прахта Ц Элизабет и чт
о обе они, как мне недавно удалось установить, родились 17-го июня 1896-го г.
Но, к сожалению, тангенциально удаляясь от разгадки своей загадки, я не бо
лее чем ассимптотически приближаюсь к разгадке вашей. Но все-таки употр
ебление мною слова «загадка» (riddle) вместо обычного в таких случаях слова «з
адача» (problem) Ц не поэтическая вольность и не эпистолярное излишество. Заг
адка обязательно предполагает личную намеренность (Intenzionalitat), почти всегда о
трицательную: загадывающий хочет, чтобы тот, кому он загадку загадал, ее н
е отгадал. В предельном случае он хочет гибели отгадывающего, ибо если то
т загадку отгадает, то самому задающему грозит погибель. Однако в самой з
агадке есть своя положительная необходимость. Следует также иметь в вид
у, что загадка может перенести того, кому она задана, далеко вперед в разви
тии сюжета его жизни или даже Ц в сторону от ее прежнего обычного течени
я. Отгадавший получает возможность включиться, так сказать, в другой, не-с
вой сюжет или, как выразился бы наш общий друг Ллойд, «пойти к смерти други
м путем».
Но довольно абстракций! В конце концов, если два человека оказываются од
ним, то это столь же невероятно или вероятно, как если бы один оказался дву
мя. Перехожу к нашим заблуждениям. Старый мошенник Эбер совершенно прав,
утверждая, что для каких-то очень немногих людей начало века оказалось с
толь осознанно мучительным, что они сознательно стремились к перемене с
воей личности, к превращению в другого. И не для спасения своей жизни, а им
енно, чтобы найти другой путь к смерти. Обычно такие люди оказываются ода
ренными с избытком умом, жизненной энергией, и, сколь это ни странно, они п
очти всегда богаты или по крайней мере состоятельны. Не все такого рода п
опытки были удачными.
Внимательно прочитав ваши главы о пребывании Михаила Ивановича в Москв
е и сопоставив их с тем, что я точно знаю о его жизни в Лондоне, Каннах, Париж
е и Петербурге, я предлагаю следующую гипотезу: московский Михаил Иванов
ич и петербургский Михаил Иванович, будучи современниками и, возможно, р
овесниками, являются двумя разными людьми. В то время как петербургский
Михаил Иванович (тоже нередко наезжавший в Москву), он же киевский, лондон
ский, венский, каннский, парижский Ц миллионер, музыкант, балетоман, масо
н, министр, нищий, опять миллионер и т. д. Ц безусловно был одним человеком.

«Что за чушь! Ц вскрикиваете вы, вскакивая с кресла, чтобы тут же изорват
ь в клочья мое письмо, плод последних (и тщетных) усилий несостоявшегося н
ейрохирургического гения, Ц тогда какого черта мои московские знакомы
е, лично знавшие московского Михаила Ивановича как петербургского, канн
ского, киевского и т. д., даже и усомниться не подумали бы в том, что они Ц од
но лицо?»
На это я отвечаю второй гипотезой, которую и предоставляю на ваше рассмо
трение: когда ваши, тогда еще очень молодые, московские знакомые впервые
встретились с московским Михаилом Ивановичем, они уже довольно были нас
лышаны о его петербургском тезке, и им просто не могло прийти в голову, что
их новый московский мэтр Ц тем более что он обычно приезжал к ним из Пете
рбурга Ц мог оказаться кем-либо другим.
«Вздор! Ц кричите вы, Ц Так ведь можно же было сто раз спросить его об это
м! В конце концов, даже если полное отсутствие сомнений на счет их тождест
венности уже само по себе делало вопрос маловероятным, должна же была су
ществовать бездна ситуаций, разговоров, встреч, ужинов, когда правда о дв
ух Михаилах Ивановичах неизбежно стала бы очевидной. Или, по крайней мер
е, сделался бы необходимым вопрос о ней».
Однако и это воображаемое мною ваше возражение было бы весьма нетрудно п
арировать Во-первых, когда обыкновенный человек уже знает правду о чем-т
о Ц в особенности, когда он ее «всегда знал» или когда «все об этом знают»
, Ц то сколь бы очевидной ни была другая правда, он в девяносто девяти слу
чаях из ста останется к ней нечувствителен. Во-вторых, даже если он, в одно
м случае из ста, почувствует какое-то сомнение, он никогда не задаст вопро
са об этом московскому Михаилу Ивановичу, ибо последний, безусловно, при
надлежал к той чрезвычайно редкой породе людей, которым не задают вопрос
а о них самих (Да, спору нет, плохо наводятся мостики от его петербургского
бытия к московскому. Слова Елбановского о его учительстве в Москве не бо
лее чем формально подтверждают рассказанное Вадимом и другими ученика
ми. Но что есть учитель, если уж мы дошли до этого? Учитель Ц не свидетельс
твует о себе. Он может учить учеников отстраненности и незаинтересованн
ости, сам не будучи ни отстраненным, ни незаинтересованным).
Но заметьте, я называю московского Михаила Ивановича «московским» чист
о условно, то есть как того, кого знали ваши московские знакомые (или кто у
годно еще, с их слов) в Москве, что нисколько не исключает, что он мог быть ро
дом откуда угодно и жить тоже где угодно. Таким образом, петербургский Ми
хаил Иванович, бывший, как мы знаем, киевлянином, мог неоднократно пересе
каться с московским в тех же местах и временах. Оба, например, могли обедат
ь в «Праге» на Арбате или покупать ветчину у Орлова на Морской, не ведая, ч
то одного из них какие-то москвичи упорно принимают за другого (то есть за
петербургского).
Но Ц не наоборот. Вы, мой дорогой друг, возможно первый, кто принял петерб
ургского за московского, соединив обоих в одном герое романа. Разумеется
, такого рода совпадения вполне возможны, но и они не могут длиться до беск
онечности. Наступает момент, когда личность становится однозначной Ц м
омент смерти. Тогда все многообразие личности будет сведено к тому, дале
е уже неразложимому «минимуму себя», которым она и отличается от любой д
ругой личности во вселенной, к тому одному знаку, по которому ее признает
ангел смерти и по которому ее узнают там те, кто знал ее здесь. Так вот, гипо
теза «единства» (или «единозначия») московского Михаила Ивановича с пет
ербургским опровергается фактом смерти первого из них 18-го декабря 1940-го
г., в то время как второму еще оставалось долгие шестнадцать лет скитатьс
я по давно уже нелюбимой им жизни. Эбер сказал, что видел, как московский М
ихаил Иванович умирал с пулей в затылке, в северопортугальском портовом
городке Каминья, что для меня как нейрохирурга звучит несколько сомните
льно. Ибо как он мог знать, что у того пуля была именно в затылке, если сам ем
у ее туда не всадил или не присутствовал при этом, что почти одно и то же. Вм
есте с тем, если отвлечься от такого рода технических неточностей или от
вполне допустимых умалчиваний с его стороны, то я не думаю, чтобы Эбер вра
л. Что нам с вами теперь остается, так это наивно спросить: зачем он, Эбер, ви
дел все это? Заметьте, именно «зачем», а не «почему» Ц ибо в то время всяко
е могло случиться. Итак, зачем пфальцскому аристократу, освобожденному и
з-за хромоты от военной службы, понадобилось оказаться в Каминье именно
в тот день, час и в ту минуту, когда должна была прийти смерть к московском
у бонвивану и спиритуалисту? Могли Эбер не знать, чью голову держал в свои
х полных крови ладонях? Да и тот, умиравший, мог ли он не знать, кому говорил
последние слова? Значит Ц это была заранее договоренная встреча, не так
ли? При этом вовсе не обязательно, чтобы оба или хотя бы один из них заране
е знал о ее неприглядном антураже, так сказать, не говоря уже о весьма печа
льном исходе. Обо всем этом, мой дорогой друг, вы и спросите Эбера. Спрашив
айте просто, напрямик. Он никого не принимает, так что вам придется «искат
ь вход» к нему через его бывших британских друзей. Уверен, что это вам легк
о и скоро удастся.
Ваш всегда Джон Келлер-Брадшоу
Р. S. В этом письме я решил не останавливаться на одном «маленьком», но не ли
шенном любопытности совпадении. А именно Ц что точно в то же время, когда
погиб московский Михаил Иванович, его более удачливый тезка пребывал пр
имерно в том же месте близ Каминьи и... весьма возможно занимался тем же де
лом, а? Но не будем умножать совпадений, рискуя опять же свести две безусло
вно разные личности к одной. На вашем месте я бы не стал заострять внимани
е Эбера на этом факте, дабы этим не предубедить чрезмерно его ответ на наш
главный вопрос.
Дж. К.-Б.

Квинт позвонил в три ночи и сообщил, что Эбер единственный и еще не такой у
ж старый человек, связанный с Михаилом Ивановичем в тридцатые и начале с
ороковых по той линии, Ц нашелся. Хотя... «Хотя что?» Ц простонал я в холод
ном поту, полубезумный от страха и с обрывками последнего сна в мутной го
лове. Квинт объяснил, что, по сведениям, полученным им от его троюродного д
яди Оскара по прозвищу «Бош», Эбер Ц ипохондрик и мизантроп, живет килом
етрах в ста от Мюнхена, никого не принимает и держит страшных овчарок, бук
вально рвущих в клочья непрошеных посетителей. Недавно одна чуть не насм
ерть искусала его собственного адвоката, и Эберу пришлось заплатить том
у 80 000 марок отступного, чтобы не доводить дело до суда. «Значит, у Эбера есть
деньги?» Ц «Это тоже неизвестно. Дядя Оскар подозревает, что в общем их у
него нет, но они появляются, когда случается что-нибудь экстренное».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26