– Обещать не могу, но постараюсь. Глядишь, еще и с самим царем встретитесь!
– Ой, правда! – как маленькая девочка всплеснула в ладошки Маруся. – С самим царем! Если, боярин, не обманешь, век буду за тебя свечки ставить!
– Я же сказал, что не обещаю, но постараюсь. Сейчас царь Федор и царевна Ксения недужат, вот как поправятся, паду им в ноги, умалю пустить вас под их светлые очи.
На этом мы простились и разъехались в разные стороны.
Теперь, когда неприятные дела откладывались на завтра, меня волновало только одно, где сегодня будет ночевать Ксения. Еще утром мы договорились, что она попытается использовать вчерашнюю придумку с тишиной и покоем, однако, что из этого получилось, я мог узнать только в Кремле. Однако все мои планы едва не оказались перечеркнутыми закрытыми на ночь Боровицкими воротами. Не тратя времени на уговоры караульных, я доскакал да Фроловской башни, здесь ворота еще только собирались запереть, и за небольшую мзду меня впустили внутрь.
Порядком перенервничав, я добрался до Царского подворья, отвел лошадь в конюшню и спросил у сторожевого стрельца, где сегодня ночует царевна, Тот сначала не узнал меня в худом платье, хотел поднять шум, но потом осветил лицо факелом, успокоился и указал на дворец покойной царицы. Тамошние стрельцы меня вспомнили без таких сложностей, сказался тесный контакт:
– Здравствуйте молодцы, – поздоровался я со вчерашними караульными, – как служба?
– Медовуху брать будешь? – тотчас поинтересовался нарушитель сухого закона. – Цена та же!
– Давай, – согласился я, рассчитался по высокой вчерашней таксе.
В покоях меня ждали. Ксения, ни обращая внимание на присутствие шутихи, бросилась на шею, обожгла поцелуем, после чего засыпала упреками. Смысл их, в переводе на наши понятия, был в бессовестном мужском эгоизме.
– Тебя утром едва не убили, а ты целый день неизвестно где пропадаешь, – со слезами на глазах выговаривала царевна.
Пришлось оправдываться, что всегда ставит в положение виноватого. Впрочем, сладость примирения вполне компенсировала несколько неприятных минут «семейной ссоры». Дальше все пошло по вчерашнему сценарию. Матрена уже забыла утренний похмельный синдром, пила, не щадя живота своего, а мы с Ксенией ждали, когда останемся одни. Наконец карлица сломалась и едва не свалилась со скамьи. Опять пришлось на руках нести ее в постель. Она что-то бормотала, всхлипывала и даже пыталась петь. Короче говоря, обычное счастливое состояние пьяного человека.
Я к вечеру устал и не проявлял вчерашнего нетерпения оказаться в постели. Ксения, напротив, была нервно возбуждена, и, не скрывая, ждала повторения вчерашней ночи. Мы сидели за столом друг против друга. Говорили на обычные застольные темы. Царевна попросила рассказать о покушении, мне пришлось восстанавливать в памяти подробности происшествий сегодняшнего дня. О мстительном дьяке пришлось упомянуть осторожно, как бы между прочим, чтобы не вызывать у царевны ненужную ревность к спасенной от его происков девушке. Хотя эта история и была в прошлом, женщины такие моменты отслеживают очень четко. Поэтому, чтобы не сболтнуть лишнего, мне приходилось контролировать каждое свое слово.
Однако я прокололся в другом. Как только в рассказе появилась Маруся, царевна тотчас стала внимательна к деталям и забросала вопросами, на мой взгляд, не имеющими никакого отношение к делу. Причем, чем уклончивей и небрежней я оценивал внешние данные неведомой ей женщины, тем меньше она мне верила.
– И она тебе совсем не понравилась? – выпытывала Ксения.
– Там нечему нравиться! – почти искренне отвечал я. – Обычная девушка, таких, как она, десять раз встретишь и не запомнишь в лицо.
– Но ты же ее, когда вы снова встретились, узнал?
– Конечно, узнал... по одежде, – неизвестно за что оправдывался я.
Постепенно у меня возникло чувство, что меня зачем-то загоняют в тупик. Кроме того, дело шло к альковным нежностям, а у меня после удара тяжелой стрелы сильно болела спина, левая рука плохо действовала. К тому же эту ночь мы с ней почти не спали, день выдался суетливый и напряженный, я был не в лучшей форме, так что у царевны могло появиться достаточно веских аргументов для ревности.
Я понимал, что Ксения едва ли не первый раз сильно влюбилась, ее мучат венценосные комплексы гордыни и боязни оказаться не первой и не лучшей, но мне от этого было не легче. Конечно, все, что я рассказываю, не входит в рамки традиционного романа с идеальными героями и романтическими отношениями, но из песни слов не выкинешь. Что было, то было. Во всяком случае, в какой-то момент разговора оправдываться я больше не захотел.
– Ты же сам сказал, что сначала она была одета как горожанка, потом как боярышня! И ты ее все равно узнал? – продолжала допытываться она.
– Ладно, – нарочито нахмурившись, сказал я, – ты хочешь знать всю правду?
– Да! – побледнев, что оказалось заметно даже в свечном освещении, ответила Ксения.
– Хорошо. Эта Маруся как две капли воды похожа на тебя, потому-то я ее сразу же и узнал!
Слово не воробей, когда оно вырвалось, я вслед ому подумал, что в том, что я сказал, есть довольно много правды. Действительно, когда Маруся переоделась и сменила «имидж», какое-то сходство с царевной у нее появилось. И, может быть, не такое уж мимолетное.
– Ты хочешь сказать, что эта городская девка похожа на меня! – возмущенно воскликнула дочь Бориса Годунова.
– А что в этом такого? Ты думаешь, что кроме тебя на Руси больше нет красивых женщин?
– Я хочу ее видеть! – подумав, сказала Ксения.
– Хорошо, я ей передам твою просьбу, надеюсь, она согласится с тобой встретиться.
Ксения вспыхнула и первое мгновение не нашлась, что ответить. Эту невежливую для августейшей особы фразу я сказал нарочно, чтобы сбить с принцессы спесь. Мне совершенно не светила роль быть царским подкаблучником и в постели соблюдать правила дворцового этикета, Впрочем, как и отчитываться за каждое слово, взгляд и знакомство. Нужно было сразу поставить точки над «i», и я их поставил. Понимаю, что многим особам прекрасного пола то, что я говорю, не понравится, покажется грубым и недостойным настоящего мужчины, но это уже не мои, а их проблемы. Реальная жизнь и отношения между женщинами и мужчинами не всегда похожи на женские романы и бразильские сериалы.
Однако далее необходимо отдать должное царевне. Ксения, как только у нее прошел первый приступ гнева, сразу же взяла себя в руки. Все-таки царское воспитание это вам не хухры-мухры! Царевна не только любезно улыбнулась, она улыбнулась ласково, нежно, даже застенчиво, так что у меня сразу же пропал Соевой запал, и стало стыдно, что я заподозрил такую добрую, хорошую девочку в высокомерии и пренебрежительном отношении к простым людям.
– Если я сделаю твоей Марии подарок, это ее не обидит? – спросила она, глядя не меня своими прекрасными, лучистыми глазами.
– Во-первых, она не моя, а во-вторых... – Что во-вторых, я так и не сказал. Наши отношения внезапно перешли в иную стадию, в которой не оказалось места ни Марусе, ни царской гордыни. Меня захлестнула волна нежности, которая сначала с головой утопила в розовом тумане, потом еще в чем-то, не менее сладком. Так что, когда мы оказались обнаженными в пушистом объятии перин, инцидент был полностью исчерпан.
– Бедненький, – шептала Ксения, рассматривая огромный синяк на моей спине, – тебе очень больно?
– Ничего, до свадьбы заживет, – со скромным мужеством успокаивал я возлюбленную. – Шрамы украшают мужчину!
– Я так и не поняла, за что дьяк Екушин хочет тебя убить? – опять вступила она на скользкую тропу.
– Мне кажется, из-за гордыни. Я не оправдал его надежд, вот он и решил наказать ослушника, – вполне логично, не углубляясь в нежелательные подробности, объяснил я.
– Можно попросить Федора, чтобы он его наказал, – задумчиво сказала царевна. – Только ему теперь не до чего. Брат совсем плох, сегодня целый день не выходил из покоев. Кажется, ты был прав, когда предупреждал о Петрушке Басманове. Сегодня из войска прискакал лазутчик с донесением, что он перешел к Самозванцу.
– Что же ты сразу не сказала? – дернулся было я и разом потух – буду я знать или нет об этой измене, дело не изменится.
– Мать плачет и молится, а Федор сам не свой, никого к себе не допускает, сидит один и что-то читает.
– Понятно. Не вовремя умер Борис Федорович, Ты знаешь, у меня есть кое-какие мысли, как нам следует поступить. Не знаю, понравятся они твоему брату и тебе, но мне кажется, это лучший вариант.
– Что за мысли?
– Пока об этом говорить рано, как только я смогу определиться, расскажу. А с дьяком, – перешел я на прежнюю тему, чтобы отвлечь девушку от разговора о моих планах, – я сам справлюсь. Он, мне кажется, слишком высоко себя вознес и потерял осторожность, Подсылать убийцу к лекарю царя и царевны, да еще возле их дворца, это совсем глупо. Престол, все-таки, пока еще у вас.
– Да, именно, что пока, – задумчиво произнесла Ксения. – Не зря говорят: «Тяжела ты, шапка Мономаха!».
На этом мы прекратили политические разговоры и занялись своими личными отношениями. Нависшая смертельная опасность делала их острыми и откровенными. Все это напоминало пир во время чумы, когда не остается времени на мелочную суетность и дань условностям. Кажется, что нужно успеть попробовать все, чтобы потом не обидно было умереть. Хотя, возможно я и не прав, цари и без того часто позволяли себе то, что заказано простым смертным. Я даже подумал, что Ксения и в наше время не выглядела бы зажатой провинциалкой.
Потом утомленная ласками девушка затихла в объятиях, а я лежал без сна, перебирая в уме варианты расправы с коварным дьяком. Как обычно, их было несколько, и мне необходимо выбрать самый простой и оптимальный.
Утром нас подняла Матрена. Она опять маялась с похмелья. Я, предвидя утреннее развитие событий, припас ей остатки медовухи на опохмелку, так что мы без задержки смогли заняться своими делами: Ксения продолжила болеть и отправилась в свои покои, отсыпаться, а я поехал на встречу со своими разбойниками.
Однако все сложилось совсем не так, как я рассчитывал.
К условленному месту возле рва с большим опозданием явился один Федя. Был он встрепан, с расцарапанным лицом, устрашающим фингалом под глазом и рукой на перевязи.
Выглядел парень несчастным и старался не смотреть мне в глаза.
– Что это с тобой? – удивился я.
– Видно, Господь наказал за грехи, – первым делом свалил ответственность за то, что с ним произошло, Федор. – Попали мы с Марусей, как кур в ощип!
Парень своим видом начал обращать не себя внимание, и несколько человек, то ли просто любопытные, то ли соглядатаи, подошли к нам поближе и навострили уши.
– Поехали на Москву-реку, поговорим, – предложил я, чтобы ни привлекать к себе ненужное внимание.
Федя сразу же согласился. Мы проехали площадь, спустились к Москве-реке и медленно двинулись вверх по течению.
– Рассказывай, что случилось, – сказал я.
– Значит, нынче утром, как вчера говорили, поехали мы туда, где давеча были. А там, откуда ни возьмись, двое и на нас. Я бам, бух, а они как заорут, тут набежало их видимо-невидимо. Ну и пошло, а я что? Я, значит, раз, раз, туда-сюда и деру, а оттуда еще бегут. Маруся кричит, а здесь еще стрельцы. Бьют. Если б я один, а то куда побежишь! Ладно, мы туда, мы сюда, вижу, все попусту. Никак не одолеть. А здесь еще Марусю хвать и на двор тянут. Я, конечно, туда, только не тут-то было. Ну вот, я еле вырвался и сюда, – окончил свой эмоциональный рассказ Федор.
Что же, рисунок произошедшего боя был довольно ясен, несмотря на то, что рассказ не строился по классической схеме с членораздельными словами и оборотами. Впрочем, все это было неважно, главная загвоздка состояла б том, что он точно не знал, куда дели нашу шуструю девицу, а без ее участия весь хитроумный план по спасению Годуновых, который я вынашивал последнее время, оказывался невыполним.
– Когда Марусю потащили к дьяку во двор, ты где был? – пытался я хоть как-то прояснить обстановку.
– Я же говорю, туда побежал, а на меня двое с саблями: раз, два, я одного рублю, а тут еще стрельцы. Ну, что ты будешь делать? Здоровый, раз, кулаком в глаз. Маруся кричит, беги к боярину. Ну, а дальше ты сам знаешь.
– Значит, она у дьяка в усадьбе? – сделал я еще одну попытку.
– У кого? – не понял Федя. – У того?
– Ну да, в той усадьбе, где мы вчера ездили. Вы ведь там были, когда на вас напали?
– Нет, мы себе ехали, а тут двое...
– Где вы ехали? – начиная терять терпение, уточнил я.
– Как где, по шляху.
– Там, где мы вчера вместе были?
Федя уставился на меня непонимающим взглядом.
– Ты помнишь, где мы вчера вместе ездили?
– Помню, а что?
– На вас там напали?
– Да нет, я же тебе, боярин, уже час толкую, – в свою очередь начал сердиться парень, – едем мы с Марусей, никого не трогаем, а тут, откуда ни возьмись, те двое. Я же тебе о них уже говорил!
– Хорошо, чем без толку разговоры разговаривать, поедем, и ты покажешь место, где на вас напали. Это ты сможешь сделать?
– Если б не Маруся, стал бы я от тебя обиды терпеть! Думаешь, ты самый умный? – окончательно обиделся Федор. – А к ней станешь подъезжать, поберегись, не посмотрю, что во дворце живешь!
– Успокойся, не буду я к твоей Марусе подъезжать, не нужна она мне, у меня своя краля есть.
– То-то! – довольно сказал Федор. – А то все вы умные, а толку чуть.
На этом суть конфликта была исчерпана, и мы стремя в стремя поехали осматривать место происшествия. Федор успокоился и, уже не торопясь, во второй раз поведал о своих утренних злоключениях. Особой разницы в стилистике этих былинных рассказов нет, так что нет смысла повторять все услышанные мной междометия. Смысл во втором подробном пересказа не изменился: на них неожиданно напали, Федор бился как лев, но не смог справиться с превосходящими силами противника; Марусю взяли в плен, а он по ее приказу поехал предупредить меня.
Не доезжая полверсты до имения Екушина, Федор остановился и, склонившись с лошади, как следопыт начал рассматривать дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38