Глашатай откашлялся, вспоминая заученный текст (наверное, мне единственному на Решетной улице его и надлежало услышать, потому рождения детей в темные ювеки матери избегают всеми возможными силами) и возвестил:
– Рожденных на темной ювеке Саару ожидает начало пути к раскрытию тайн, не бывших тайнами, и обретению того, что не терялось. Благоприятный день – третий.
Получив свои пять симов (одному платить – дорого, а на троих предсказание выходит почти задаром), мальчишка побежал искать других желающих ознакомиться с советами звезд, а я задумался над услышанным.
Начало пути? Ой, как мне не нравится такой поворот событий! Сниматься с насиженного места и куда-то топать? Вот уж нет! Мне совсем неплохо там, где нахожусь. А эти туманности относительно «открытия тайн, которые вовсе и не тайны» и «обретения не терявшегося» – вообще заставляют насторожиться. Что сие означает? Я приближусь к разгадке планов пришлецов? Это неплохо. Но почему «вовсе не тайна»? Неужели цели меннасцев предельно прозрачны? И какое же препятствие мешает мне их распознать? И потом, «то, что не терялось»… Зачем его обретать, если оно здесь, со мной? Ох уж эти звездочеты: призываешь их помочь разгадать одну тайну, а взамен получаешь только тьму новых. Но все равно, заманчиво представить, что знаешь волю небес. Даже если на самом деле она далека от понимания тех, кто всматривается ввысь…
– Доброго дня!
А вот и Гоир вернулся. Выглядит бодро, но в ответ на наши вопросительные взгляды лишь отрицательно качнул головой.
– В Меннасе не намерены идти на соглашение.
– И что теперь?
Кажется, мы трое спросили это в один голос.
Ллаван помолчал, потом грозно улыбнулся:
– Уйдем в свободное плавание!
Тоймены дружно крикнули что-то вроде «йеахх!», выражая радость по поводу наступившей ясности. Я к ним не присоединился, и Гоир, отметив это, кивком пригласил меня на разговор.
В кабинете, порядком опустевшим из-за редких набегов Салима во внеурочное время, было грустно, но покойно. Ллаван сел в кресло, чудом избежавшее цепких рук живчика (наверное, тот посчитал, что нужно оставить хоть одно место для удобного сидения собственной задницы: прочие мягкие кресла были увезены в неизвестном направлении почти сразу же после изъятия наших инструментов и бумаг), я остался стоять, а чтобы было удобнее, прислонился к стене у двери.
– Вы решили так, потому что…
– Мою договоренность разорвали.
– Значит ли это…
– Касательно вас речи не было. Но поскольку до недавнего времени вы работали под моим началом, я освобождаю вас от договоренностей. Задним числом.
Что ж, тоже выход. Прислуживать Салиму мы все равно не будем. Не сможем прогнуться, ибо требуем уважения. Выражающегося в звоне монет лучше всего.
– А дальше?
– Дальше… – Гоир сцепил пальцы рук на животе. – Я имею право на заверение описаний средоточений своей личной печатью, а мое имя что-то, да значит! И мы будем работать, как работали.
– За то же жалованье?
Вопрос получился ехидным, и ллаван скривился:
– Почему за то же? Как будете работать, так и будете жить. Мне не жаль платить вам хорошие деньги, но и вы должны прикладывать усилия. Согласен?
Я хмыкнул.
Не жаль, как же! Удавится за жалкий сим. Впрочем… Если он желает и дальше заниматься средоточениями, ему не обойтись без нас. Почему? По очень простой причине: время уходит, а Гоир не молодеет, и его ум становится все менее подвижным. Нас он смог научить тому, что знал, но заводить новых, неоперившихся птенцов… Сил, чтобы выучить их, может и не достать. Так что, мы нужны друг другу. Но ллаван никогда открыто этого не признает. По пьяни прослезится и будет уверять, что мы – самые лучшие, и он никуда нас не отпустит, а стоит прийти и попросить прибавки к жалованью, слышишь: «Да таких, как вы, за дверью целая очередь стоит, ждет, когда понадобятся!» Попробовать еще раз? Поверить на слово?
Щурюсь, глядя на напряженное лицо Гоира. А ведь он боится. Боится, что я сейчас повернусь и уйду. Неважно, куда, но уйду. Брошу его. Брошу…
И сердце на мгновение сжалось. Странно, я почти ненавижу ллавана, но оставить его в беде не могу. Да, беда невеликая, но она есть. И парней бросать не хочется. Чего проще: написать матушке в поместье, дождаться попутного обоза и уехать, к аглису, подальше от всей этой подковерной возни… Нет, не сейчас. Позже. Когда совсем устану. Наверное. Может быть.
– К Вам можно, heve? – В дверь заглянул Дарис.
– Заходи! – Великодушно разрешил Гоир, любивший время от времени поболтать со старшим тойменом ввиду безотказной готовности последнего слушать.
– Да я, собственно… К Вам пришли.
Поскольку кабинет тойменов – второй по близости к лестнице и, соответственно, ко входу на этаж (мой, вообще-то, первый, но после того, как Салим его опустошил, я взял за правило проводить время в компании Дариса и Ксантера, все одно веселее), им время от времени приходится играть роль привратников и провожатых для заказчиков.
– И кто же пришел? С какой целью?
Дарис пожал плечами и шатнулся обратно в коридор. А потом мы услышали его приглушенное: «Проходите, hevary», и порог кабинета переступила женщина.

***

Верхнее платье из сукна, наружный слой которого прикидывается бархатным, пронзительно синего цвета, расшитое серебряными строчками. Нижнее – бледно-голубое, и в сочетании с более ярким соседом кажущееся выцветшим от частой носки и не менее частой стирки, хотя, могу спорить, на что угодно: новенькое.
Высветленные до белизны волосы – последнее увлечение модниц, но если в столице это надругательство над волосами исполняют мастера, то в провинции каждый сам себе цирюльник и маг, потому результат получается странноватым. Лицо тщательно припудрено и накрашено, но некоторая одутловатость и морщинки от этого только заметнее. Тоненькие ниточки бровей над темными круглыми глазами тоже. Темные. Интересно, в чем смысл иметь белую шевелюру, а все остальные волосы на теле оставить в первозданном цвете? Сразу же видно, что блондинка не природная…
Она вошла бодро, внушительно, в полном соответствии с околосорокалетним возрастом. Неуверенность посетила круглое лицо только когда взгляд незнакомки столкнулся с взглядом ллавана: Гоир по своему обыкновению надул щеки и всем видом показывал, какая он важная персона. На фоне не слишком наполненного мебелью кабинета и моей скромной особы (в фуфайке самого, что ни на есть, деревенского вида: матушка вязала собственноручно, из остатков шерсти, поэтому даже пошитые у дорогого портного штаны и сапоги, сидящие по ноге, как влитые, положения не спасали) это удавалось без особого труда.
– Это Вы – heve Гоир? – С места в карьер начала женщина.
– Да, – степенно кивнул ллаван, поднимаясь на ноги. – Чем могу быть полезен?
– Я хотела бы заказать у Вас…
Темный взгляд неодобрительно скользнул по мне, и Гоир поспешил уверить:
– Этот человек служит в управе.
Видимо, по мнению незнакомки, я не заслуживал упомянутой чести, потому что услышал скучающее:
– Ах, так…
– И что же Вы желали заказать? – Ллаван перехватил нить беседы, делая мне знак обеспечить еще одно место для сидения.
Я пошел за стулом, а когда вернулся, все главные вопросы касательно договоренности были уже решены: Гоир и женщина выглядели вполне довольными друг другом.
Пока незнакомка обживала принесенный стул, мне было сообщено самое необходимое. Предмет договоренности. Оказывается, нас посетила глава управы маленького городка, расположенного в семи милях к северо-востоку от Нэйвоса на берегу правого притока Хэйни. Hevary Нелия желала, чтобы мы описали для подвластного ей поселения средоточение ортисов с целью весьма похвальной: повысить ранг города с третьего до второго.
Вот уже более полутора веков все города Империи были ранжированы – по числу жителей, по размерам и по степени значимости. Столица, разумеется, стояла вне сравнений, Нэйвос и еще пяток крупных городов входили в группу первого ранга, далее шел ранг второй – не слишком крупные, но и не мелкие поселения, а третий получали города, близкие по своим «качествам и количествам» к деревням. Так что даже иметь третий ранг – почетно, но он не позволяет рассчитывать на участие в распределении имперской казны по провинциям, потому как не имеет права голоса в Совете (а соответственно, и права запустить лапу в государственные деньги). Поэтому желание Нелии, под чьей твердой рукой с недавних пор жил и трудился Кенесали, вывести город в более высокие ряды было вполне понятно. Более того: упомянутое поселение заслуживает этого хотя бы потому, что именно рядом с ним и в нем из близлежащих залежей красной глины делают блоки для возведения строений, а мода на стены из красных кубиков грозит захватить если не всю Империю, то ее северные провинции уж точно. В общем, всем хорош Кенесали, но для подачи прошения в Совет Регистра нужна последняя мелочь. Описание средоточения. Помнится, Гоир сам добивался внесения такого пункта в перечень требований, дабы иметь дополнительный доход от тех поселений, которые вознамерятся изменить свой ранг. Что ж, идея оказалась неплоха. Жаль только, желающих маловато.
Позволяю себе спросить:
– И много у вас ортисов?
– Нет, совсем немного. Впрочем, сами увидите: вы ведь поедете в город?
– М-м-м…
Вообще-то, мы предпочитали кабинетную работу, и большую часть заказчиков это вполне устраивало. Более того, некоторые даже настаивали, чтобы мы и шага в их владения не сделали: наверное, было, что прятать. Но попадались и дотошные главы городов, понимающие только то, что за деньги нужно трудиться в поте лица. Нашего. Нелия из таких, занудливых и придирчивых. Ох, чувствую, намаемся мы с ней…
– Поедете?
– Конечно, поедут! – Воскликнул Гоир. – Непременно поедут! Скажем, в третий день настоящей ювеки? Что на это скажете?
Она подумала и кивнула:
– Подходяще. У вас имеется экипаж?
Хороший вопрос. Откуда у нас экипаж? Не накопили на лошадку с тележкой. Даже нанять и то не можем.
– В настоящий момент…
Ллаван перебил мою попытку быть честным:
– Лучше будет, если Вы пришлете: не ездить же по незнакомому городу без проводника!
– Да?
Кажется, женщине не слишком понравилась идея катать нас в казенной (а еще того хуже, личной карете), и Гоир это заметил, почему и продолжил мысль следующим образом:
– Это уменьшит цену, hevary: так бы пришлось включить в договоренность и плату за наем экипажа.
Когда речь заходит о деньгах, все становятся на удивление понятливыми. Вот и Нелия сразу согласилась:
– О, ну тогда… У Кинжальной заставы в девять утра.
– Запомнил? – Спросил ллаван у меня.
– Да, разумеется. Только, hevary, позвольте напомнить о картах.
– О чем? – Темные кругляшки глаз стали в полтора раза крупнее.
– О картах. Для описания средоточения необходимы планы улиц города, расположение домов, да и окрестности, если в них находятся крупные строения. Собственно говоря, карты являются неотъемлемой частью, без которой средоточения в Архив не принимаются. Да и нам будет проще работать, если заранее увидим план города.
– Карты… – Она куснула пухлую, тщательно напомаженную губу. – Хорошо. Я пришлю вам карты.
Ох, какие мы таинственные! Можно подумать, требуем планы укреплений с указанием расположения постов Городской стражи… Впрочем, с заказчиками всегда так: жмутся до последнего, а потом, увидев результат моего труда, еще и несколько копий требуют.
– Если возможно, то шлите их прямо ко мне, – передаю Нелии заранее заготовленный листок бумаги со своим адресом. – Желательно, чтобы к завтрашнему утру они уже были доставлены, потому что мне необходимо время на подготовку.
– Только верните их в целости и сохранности! – Грозно велели мне.
– Непременно, hevary, непременно!

***

Гоир расшаркивался с управительницей Кенесали еще четверть часа, чем наталкивал на мысль: основная часть платы за средоточение пойдет в кошелек ллавана, а не в наши. Уследить, сколько денег поступит, все равно невозможно, поэтому главная задача – вытребовать свое: те десять лоев, которые звучат в договоренности. Или, если верить в светлые намерения Гоира, даже большее количество монет… Хм. Я на эту уловку не попадусь: привык смотреть на вещи с грустной усмешкой. И, что удивительно, очень редко обманываюсь. На любой счет. А так хочется иногда обмануться…
По пути домой я зашел в лавку Вассади – южанина, торгующего едой и питьем всякого рода по скромным ценам. Правда, даже у него парное мясо было для меня слишком дорого, поэтому приходилось довольствоваться тем, что хранилось на леднике не один день. В этот раз я прикупил курятины и белой крупы с востока – продолговатых зернышек ah-si, в кипящей воде увеличивающих свой размер почти в два раза, получил в довесок кулечек с сушеными пряными травками (все равно выдыхаются, так зачем зря в лавке держать?) и собеседника на оставшуюся часть дороги.
Старый Глийн жил в соседнем мэноре на попечении взрослых детей, но сам давным-давно отошел от дел и коротал время до последней встречи со смертью в прогулках и разговорах. И те, и другие были неспешны и многозначительны: первые в силу больных ног, вторые – по причине груза прожитых лет. Особенно старик любил поговорить со мной, как слушателем, умело изображающим живой интерес. Впрочем, отдельные беседы оказывались по-настоящему увлекательны и полезны. Но слишком уж редко таковые происходили, к моему глубочайшему сожалению.
Увидев меня в дверях лавки, Глийн приветственно махнул рукой, и я, выдохнув тихое ругательство, перешел на его сторону улицы.
– Доброго дня, Тэйлен.
– Доброго дня, heve. Как Ваше здоровье?
– Какое у меня может быть здоровье? – Хрипло хохотнул старик, кутаясь в подбитый мехом плащ. – Это вам, молодым, такие вопросы нужно задавать, а не таким развалинам, как я.
– Бросьте, heve, Вы очень бодрый…
– Для своих годин? Пожалуй, соглашусь: из моих приятелей юности мало кто еще жив. А те, что еще дышат, редко встают с постели. Один я пока ползаю…
Морщинистое лицо озарилось гордой улыбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45