Если не трудно, превратись в девушку, а?
— О! Да, пожалуй, пора это сделать. — Балкис приступила к обратной метаморфозе. Антоний поспешно спрыгнул на землю.
Мэт за преображением Балкис наблюдать не стал, поскольку не раз видел, как она это делает. Он пристально следил за тем, как две крылатые рептилии парят над равниной. Неожиданно обоих драконов завертело в тепловых потоках, исходящих от жутко полыхающего пламени. Мэт толком не разглядел, что случилось, но пламя начало ослабевать и угасать ещё до того, как драконья парочка развернулась и полетела обратно.
Они приземлились, оглушительно грохоча тяжёлыми кожистыми крыльями, и Стегоман проревел:
— Скорей! Залечи её рану, маг. Я не хочу, чтобы она угасла, как пламя!
Мэт опрометью бросился к драконихе и схватил её за кровоточащую лапу. При виде жуткой рваной раны ему стало худо, но он поспешно забормотал:
Не плачь-ка, Диметролас,
Подай скорее голос
И что-нибудь с издёвочкой скажи!
Что ж, всякое бывает,
Но рана заживает,
Её я исцеляю от души!
Он пел, а Стегоман горько сокрушался:
— Она — храбрейшая из храбрых! Она промчалась над самым пламенем и оцарапала себе лапу когтем! Так глубоко — через чешуи, через кожу, до крови! А потом ещё смотрела, как льётся на огонь самая её жизнь! Пламя угасает, оно умирает, но она не должна умереть!
— Ну хватит причитать-то, Змей Горыныч, — широко осклабившись, одёрнула его Диметролас и гордо продемонстрировала целёхонькую лапу. — Пока ты слезами заливался, твой друг вылечил мою рану. Теперь я готова признать, что от людей порой все же бывает какая-никакая польза.
— Тысячу раз благодарю тебя, Мэтью! — растроганно воскликнул Стегоман.
— Да ты, считай, меня уже отблагодарил, — усмехнулся Мэт.
— А император приносит свою благодарность благороднейшей Диметролас, — сказал пресвитер Иоанн.
— И принц тоже, — поспешно добавил Ташиш.
— Я же не сделала ничего особенного, — смутилась Диметролас, но при этом состроила Стегоману глазки.
— Ничего особенного? Такая жертва! — выдохнул Стегоман. — И я готов пожертвовать ради тебя своей кровью!
— Я готова принять от тебя жертву, но твоя кровь мне не нужна — ну разве только для того, чтобы она потекла в жилах моих будущих детёнышей.
— А у драконов бывают свадьбы? — спросил пресвитер Иоанн У Мэта.
— Они не считают это необходимым, — ответил маг.
— А почему бы и нет? — Стегоман подмигнул Диметролас. — Я многое перенял от людей!
— А я — нет, — строптиво отозвалась дракониха. — Дай мне время, Крылатый Воин. Ну, скажем, век-другой.
— Я отдам тебе всю мою жизнь, без остатка, — выдохнул Стегоман, не спуская с Диметролас влюблённого взгляда.
— Вот такие они, драконы, — обернувшись к пресвитеру Иоанну, сказал Мэт. — Если уж сходятся — так на всю жизнь. Это у них наследственное.
— И все же мы, пожалуй, могли бы в один прекрасный день устроить в их честь небольшую церемонию, — весело сверкая глазами, заметил император и устремил взгляд на племянницу. — Но прежде всего нам следует почтить девушку и юношу, проявивших невероятную, сказочную отвагу. Они смело отправились в самую середину вражеского войска и сразились со львами! Без них мы бы неминуемо проиграли сражение!
Антоний покраснел от смущения и тут же растерял всю свою смелость. Он поклонился императору и пробормотал:
— Я был рад услужить вашему величеству. — Он обернулся и встал на колени перед Балкис. — Чего ещё вы желаете от меня, ваше высочество?
Глава 33
— О, не называй меня так! — воскликнула Балкис и в сердцах топнула ногой.
Антоний оторопело воззрился на неё.
— Так, воин, — мешался Мэт. — Ты слышал, что тебе сказала дама? Это приказ, между прочим. Желаете что-нибудь ещё добавить, принцесса?
Антоний смутился окончательно. Глаза Балкис весело сверкнули.
— Да, желаю! Антоний, с этих пор ты должен называть меня только «Балкис»!
— Как… Как прикажете, — онемевшими губами вымолвил юноша. — Балкис. — Но он не поднялся с колен.
— Может, у вас, ваше высочество, есть на уме ещё какие-нибудь распоряжения? — спросил Мэт так небрежно, как только мог.
Глаза у Балкис жадно загорелись.
— Есть! — воскликнула она. — Антоний, встань и заключи меня в объятия!
В полном отчаянии, не веря собственным ушам и глазам, юноша поднялся и робко обнял Балкис.
А она надула губки и тоном капризной девочки проговорила:
— Теперь поцелуй меня!
Целую минуту, которая, казалось, тянулась целую вечность, Антоний не сводил с неё глаз, а потом улыбнулся и приник к её губам.
— Ну, вот и славненько, — громко произнёс Мэт, дабы снять наконец напряжение.
Влюблённые вздрогнули и, зардевшись, отстранились друг от друга.
А Мэт продолжал:
— Теперь мы неопровержимо установили, что ты слишком дорога ему и потому он не смеет позволить тебе гулять самой по себе, а ты, в свою очередь, оставшись рядом с ним, не сможешь совать свой нос во все щёлочки и дырочки, как это делают кошки.
— Но я должна иметь право идти туда, где я нужна своему народу! — возразила Балкис.
— А я все равно должен остаться твоим верным слугой, — настойчиво проговорил Антоний. — Ты принцесса, а я крестьянин. И я никогда не смогу стать для тебя чем-то большим.
— Но ты так много значишь для меня! — горячо возразила она. — Ты… ты просто все на свете!
— И даже для нас ты теперь воин-герой, — заметил принц. Антоний бросил на него удивлённый взгляд, но тут же снова строптиво поджал губы.
— А я так думаю, ему бы надо первым делом хорошенько вымыться после жаркого боя, — встрял Мэт. — Пойдём, Антоний. Если уж ты так жаждешь служить принцессе, лучше служить ей, будучи чистым.
Антоний вопросительно уставился на пресвитера Иоанна.
— Ступай с лордом-магом, — приказал император, и взгляд у него стал задумчивым.
Антоний обернулся к Балкис. Та согласно кивнула.
— Он многому научил меня, Антоний, хотя в то время я не желала самой себе в этом признаваться. Иди с ним, если любишь меня.
Антоний тут же снова насупился, отвесил Балкис поклон, развернулся и зашагал к баням рядом с Мэтом.
Местные бани представляли собой просторное помещение, выложенное керамическими плитками, обустроенное деревянными сиденьями. Здесь парились, обернувшись большими полотенцами. Мэт дождался того момента, когда юноша расслабился от тепла и воды, и только тогда спросил:
— Балкис тебе ни разу не говорила о своём происхождении?
— Нет, — ответил Антоний и снова напрягся. — Да если бы я знал, что она — принцесса, мне бы и в голову не пришло ухаживать за нею!
— Значит, у неё была веская причина не говорить тебе об этом, — заключил Мэт. — Она любит тебя. Очень любит.
Антоний, окутанный облаками горячего пара, промолчал и нахмурился.
— Но о том, что она принцесса, сама она узнала только год назад.
— Что? — вытаращил глаза Антоний.
— Это правда, — торжественно кивнул Мэт. — В то время, когда варвары захватили Мараканду, Балкис была грудным младенцем, но её матери удалось уберечь её от гибели: она уложила ребёнка в ковчежек и опустила его в ручей. Вскоре после этого варвары схватили её и казнили. Какие-то речные духи сжалились над малышкой и превратили её в котёнка, потому что в месячном возрасте кошке выжить легче, чем ребёнку.
— Это верно, — проговорил Антоний, не отрывая глаз от Мэта. — Но все равно котёнок может стать лёгкой добычей для кого угодно.
Мэт согласно кивнул.
— К счастью, речные нимфы затем передали кошку дриадам, а те заботились о ней, пока она не подросла, а потом уговорили её уйти с караваном на запад, подальше от стран, захваченных варварами. Караванщики с радостью взяли с собой кошку, умевшую ловить мышей. И об этом она тебе тоже не рассказывала?
— С этого момента она и рассказывала о себе, — медленно проговорил юноша. — Она говорила, что странствовала с караваном в обличье кошки, что по пути повидала большие города — Сузу и Новгород, необъятные равнины и густые тёмные леса.
— А не говорила ли она тебе о том, что много лет прожила в одном из этих лесов?
— Как? — изумился Антоний. Мэт кивнул.
— Когда она ушла так далеко на запад, что было можно не опасаться варваров, а караван закончил свои странствия, Балкис ушла в лес, и там о ней позаботились местные брауни. Они отвели её к хижине дровосека и превратили в ребёнка. Дровосек и его жена очень обрадовались, потому что всегда хотели иметь детей, но не имели.
— Только не говорите, что она выросла как дочь простого дровосека!
— Именно это я и хочу тебе сказать, — взглянув ему в глаза, проговорил Мэт. — Её воспитывали как крестьянку, Антоний. Точно так же, как тебя. Но когда она подросла, она поняла, что это не совсем так.
— Но… но… как?
Мэт отвёл взгляд и задумчиво обозрел клубы пара.
— В шестнадцать лет Балкис осиротела и решила, что юной девушке оставаться одной, без защиты и покровительства взрослых, опасно и уж лучше ей жить кошкой в лесу. О да, она знала о своём умении превращаться в кошку — в этом она отличалась от тебя. Лесные и речные духи так пропитали её волшебством, что она умела творить и ещё кое-какие чудеса, но, оставшись на белом свете одна-одинёшенька, Балкис направилась к Идрис — так звали местную знахарку, и та обучила её азам волшебства. Девочка оказалась на редкость способной ученицей, как и ты — впитывала знания словно губка и за год постигла все то, чему её только могла научить Идрис. А потом Балкис снова отправилась в путь. Идрис посоветовала ей разыскать меня и продолжить обучение волшебству.
— А вы привели её в Мараканду?
— Да, хотя тогда я и сам не предполагал, куда именно приведёт нас дорога, — признался Мэт. — Просто-напросто в то время варвары-завоеватели ордами хлынули с востока, и мне нужно было остановить их, покуда они не добрались до Мараканды. Представь себе, до тех пор, покуда мы с Балкис после всевозможных злоключений не добрались до Индии, я и не подозревал, что на самом деле она — девушка, а не кошка. Балкис помогала мне в схватках с варварами и не раз спасла мне жизнь. Мало этого — так она ещё помогла мне спасти моих детей, когда их похитили. — Он перевёл взгляд на Антония. — Думаю, ты не станешь удивляться тому, что, узнав о том, что Балкис похищена, я бросил все и поспешил ей на выручку.
— Нет, конечно! — пылко воскликнул юноша. — Но когда же она узнала о том, что она — принцесса?
— После того, как мы помогли пресвитеру Иоанну отвоевать Мараканду и заставить варваров отступить в степи. Тогда император сопоставил кое-какие события и пришёл к выводу о том, что Балкис — его пропавшая без вести племянница. Ему даже удалось разыскать тех речных нимф, которые спасли девочку в младенчестве, и они подтвердили его догадку. Вот так наша крестьянская девочка неожиданно для себя стала принцессой.
— Если она всю жизнь жила как крестьянка, то впитала манеры благородной дамы удивительно быстро.
— Да, она способная ученица, — согласился Мэт. — И пресвитер Иоанн утверждает, что она очаровала всех при дворе. При все том я почти не сомневаюсь, что здесь у неё нет ни одного близкого друга. Все, кто её окружает, выросли во дворце, и никто из них не понимает, что это такое — быть простой крестьянкой.
Антоний нахмурился и стал внимательно разглядывать ногти на руках. Мэт ждал.
— Но уж теперь-то она знает о своём высоком положении, — пробормотал наконец Антоний.
— Знает, но ей понадобилось время, чтобы привыкнуть к этому, — точно так же, как и тебе нужно время.
— Я-то не принц!
— Нет, но ты — чародей и очень храбрый воин. — Мэт пожал плечами. — Во всяком благородном семействе всегда отыщется дальний предок — выходец из простонародья, произведённый во дворяне за доблестную службу королю и стране. А ты доказан свою доблесть хотя бы тем, что привёл Балкис домой живой и невредимой…
Антоний приготовился возразить. Мэт поднял руку.
— Нет, не надо говорить мне о том, что она столько же раз спасала тебя, как ты — её. Факт остаётся фактом: она бы погибла в пути, если бы рядом с нею не было тебя.
Антоний закрыл рот и приступил к внимательному изучению пальцев на ногах.
— Но ты сделал не только это, — продолжал Мэт. — Ты совершил подвиг в бою и доказал, что стал выше простого крестьянина, которым родился на свет, что у тебя — благородное сердце и возвышенный разум. Ты достаточно благороден для того, чтобы просить руки принцессы. И пресвитер Иоанн, и принц Ташиш готовы посвятить тебя во дворянство — лишь бы только ты сам согласился.
— Они не могут сделать меня дворянином, — печально проговорил Антоний и покачал головой.
— Нет, им под силу только даровать тебе дворянский титул — теперь, когда ты доказал своё благородство. А ты его доказал — осознаешь ты это сам или нет. Кроме того, у принца Ташиша есть свои причины испытывать к тебе приязнь — правда, не могу точно судить, прав ли я.
Антоний сдвинул брови и вопросительно уставился на Мэта:
— Какие же это причины?
— Я тебе говорил, что Балкис очаровала всех при дворе, — напомнил ему Мэт. — Но если она выйдет замуж за человека, родившегося крестьянином, она лишится права наследования престола. Сама она не желает никакого наследования, но при дворе непременно отыщется какая-нибудь амбициозная клика, которая постарается уговорить нашу Балкис вступить в борьбу за престол, и в этой борьбе девочка может погибнуть.
Антоний в ужасе вытаращил глаза.
— Но если она выйдет замуж за человека, который родился крестьянином, но затем доказал свою доблесть и благородство, то это может сделать Балкис чрезвычайно любезной народу и ещё более упрочить престол.
Антоний стал задумчиво обозревать облака пара.
— Ну перестань, — негромко проговорил Мэт. — Ты же знаешь, что она не такая уж могущественная волшебница, какой могла бы быть рядом с тобой, а ты превосходно завершаешь её стишки. Почему ей так худо даются последние строчки — этого я не знаю, но это так. Ты же, напротив, с трудом зачинаешь стихи, но вдвоём вы могущественнее, чем каждый из вас по отдельности. Если уж это тебе ни о чем не говорит, я уж и не знаю, чем тебя убедить.
Антоний упорно молчал.
— Ну хорошо, — продолжал Мэт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57