— в отчаянии проговорила Балкис.
— Не получится, — поджав губы, ответил Антоний. — Их так много, что какая-нибудь непременно цапнет за руку, как только кто-нибудь из нас опустит в воду бурдюк. А вдруг они ядовитые! И вода может быть отравлена — только из-за того, что они в ней живут.
Паньят в страхе и изумлении смотрел на озеро.
— Когда в прошлом году я проходил через этот оазис с караваном, никаких змей тут и в помине не было!
Балкис обернулась к нему, задумчиво прищурилась.
— Кто-то мог выпустить в озеро самца и самку, — сказала она через пару секунд, — но за год от одной самки никак не могло народиться такое потомство! Кто-то нарочно заселил это озеро змеями!
— Кто же? — недоуменно вопросил Паньят.
Антоний посмотрел на Балкис и по её глазам понял, о чем она думает.
— Кто бы это ни был, — возразил он, — он не мог сделать этого, думая про нас. Откуда ему было знать, что мы придём сюда?
— Хороший вопрос, — отозвалась Балкис, — и мне очень хотелось бы знать ответ на него. — Она повернула голову, взглянула на Паньята и сказала: — Пожалуй, сегодня нам не стоит тут задерживаться.
Питаниец устремил взгляд на север.
— Рассвет только брезжит, и до восхода солнца мы могли бы пройти ещё с милю, но что, если мы не найдём, где укрыться от зноя?
— Тогда придётся соорудить навес. Воткнём в песок палки, привяжем к ним плащи, — предложил Антоний. — И я так думаю, Балкис права. Я ни за что не смогу уснуть, зная, что поблизости — такое несметное множество гадов. Пойдёмте.
Они продолжили путь по пустыне. Антоний был непривычно молчалив. Наконец Балкис не выдержала и спросила:
— О чем ты думаешь?
— А? — очнувшись от раздумий, откликнулся Антоний. — Да я тут… Просто думал, каковы змеи на вкус — если, конечно, и мясо у них не пропитано ядом.
Балкис улыбнулась.
— У нас нет времени это проверить, милый друг. Видишь, вон тот бархан повёрнут к северу. Там мы сможем укрыться в тени почти на весь день. Пойдём поставим навес.
Весь день их мучила жажда. К счастью, в самое жаркое время спутникам удалось поспать, но в сумерках они проснулись, и у всех во рту пересохло. Балкис и Антоний выпили по два глотка воды, а потом девушка спросила у Паньята:
— Далеко ли до следующего оазиса?
— Ох, — с тоской отозвался питаниец, — боюсь — три дня пути.
— Три дня! — вскрикнула Балкис, у которой от жажды уже потрескались губы. — Как же нам продержаться так долго?
— Придётся очень бережно расходовать воду, — мрачно проговорил Антоний. — По глотку в час.
Но и об этих жалких глотках Балкис пришлось напоминать Антонию. По ночам она несколько раз замечала, что он только делает вид, будто пьёт.
— Я потерплю, как и ты, — отчитала она юношу. — Не береги воду ради меня! Если встретится опасность, мы оба должны быть готовы отразить её!
Антоний смирился и выпил свой глоток воды. Миновало три ночи, но они так и не вышли к оазису.
— Я уверен, мы все время шли правильно! — в отчаянии воскликнул Паньят.
— Значит, мы обязательно выйдем к оазису, — решительно проговорила Балкис и положила руку на плечо юноши. — Не бойся, друг. Просто из-за жажды мы идём медленнее, вот и все.
Воды у них было так мало, что Балкис и Антоний не решились есть солонину, а сухари почти закончились. Вечером в ловушки не поймалось ни одной рыбины.
— Наверное, даже песчаные рыбы не забираются так далеко от воды, — вздохнул Антоний.
— Дело не в этом, — грустно покачал головой Паньят. — А всего лишь в том, что эти существа обитают ближе к краю пустыни. Мы же ушли далеко оттуда.
— Теперь уж до оазиса наверняка недалеко, — сказала Балкис. В ту ночь они отправились в путь голодные.
Около полуночи были выпиты последние глотки воды. Антоний со стоном перевернул свой бурдюк, поймал на ладонь жалкие капельки и слизнул их.
Когда через час они остановились, чтобы передохнуть, Паньят достал одно из трех яблок, понюхал его и со вздохом передал спутникам.
— Возьмите, поешьте, — сказал он. — Все-таки в яблоке есть влага, и оно питательно — поможет вам пройти ещё милю.
Антоний уставился на яблоко, судорожно сглотнул слюнки и, покачав головой, ответил:
— Спасибо тебе, добрый друг Паньят, но я не могу взять это яблоко. Тебе его аромат будет нужен ещё долго.
— Я тоже не могу взять его, — сказала Балкис, не отрывая глаз от соблазнительного плода. — Твоё здоровье и жизнь для нас гораздо важнее еды. Без тебя мы окончательно заблудимся посреди этой пустыни.
Паньят расстроился, но все же с явным облегчением убрал яблоко в карман.
— Придётся идти ещё одну ночь до следующего оазиса, — предупредил он. — Я потерял счёт времени. Не могу понять, как быстро мы идём.
Ещё бы! Ведь они еле передвигали ногами. Балкис казалось, будто она одолевает крутой подъем — а они шли по ровному песку. Антоний тяжело налегал на посох. Его загорелое лицо осунулось и побледнело. Они шли и шли вперёд, забыв о том, куда идут и зачем, и думали только о том, что нужно поднимать и опускать ноги, и следовать за Паньятом. А тот шёл ровно, расправив плечи, и только время от времени нюхал яблоко. Но вскоре и он начал проявлять признаки усталости, стал припадать на посох. Было заметно, что он чувствует себя виноватым, хотя его спутники и уверяли его, что ему не в чем себя винить.
Но хотя Паньят и предупредил Балкис и Антония о том, что им, вероятно, и пятую ночь придётся провести в дороге, на рассвете они увидели на горизонте стройные силуэты пальм.
Антоний с радостным криком, прихрамывая, бросился вперёд, но Балкис догнала его и схватила за руку:
— Не беги! Ещё рано, устанешь!
Они обнялись и минуту простояли, тяжело дыша. Паньят обернулся и сказал:
— Она права. До пальм ещё миля, не меньше.
Но его глаза весело сверкали, он явно был несказанно рад.
Трое странников побрели дальше. Глотки у них страшно пересохли, но все же они успели доплестись до пальм, и только тут Антоний не удержался на ногах и рухнул на песок. Балкис опустилась на колени, чтобы помочь ему подняться, но подбежал Паньят и принёс воды в ладонях.
— Выпей скорее, — сказал он, — пока вода не вытекла!
Балкис благодарно попила, но последний глоток задержала во рту и, собравшись с духом, прижалась губами к губам Антония. Его губы были плотно сжаты, и девушке пришлось раздвинуть их языком. Немного воды попало на зубы Антония. Он выгнул спину, но губы его наконец разжались, и вода стекла ему в рот. Юноша облизнул губы девушки, чтобы собрать последние капельки, замер на мгновение, а потом поцеловал Балкис по-настоящему.
Через минуту она запрокинула голову, чтобы отдышаться, и рассмеялась.
— Как жаль, — прошептала она, — что так устала и так хочу пить и потому не могу порадоваться поцелую, как следовало бы!
— А я могу, — промолвил Антоний и посмотрел ей в глаза, вложив во взгляд всю свою любовь. — О ангел милосердия, дарующий воду посреди пустыни!
— Не посреди пустыни, а в оазисе, и к тому же воду принёс Паньят, — уточнила Балкис и смущённо отвернулась, чувствуя, что тему разговора лучше сменить. Она сняла с плеча пустой бурдюк. — Прошу тебя, наполни его, Паньят, будь так добр. Боюсь, иначе мой спутник не дойдёт до воды.
— Надо будет — доползу, — заверил её Антоний.
— Не стоит, — покачала головой Балкис. — У тебя и так уже вся одежда истёрлась.
Она помогла ему встать и опереться на высокий камень, торчавший из песка и формой похожий на восклицательный знак.
Через пару минут вернулся Паньят с наполненным водой мокрым бурдюком. Балкис подала бурдюк Антонию, но тот сделал всего один глоток и передал его Балкис.
— Странно, — сказал он, — у воды привкус вишни.
— И правда — странно! — воскликнула девушка, глотнула немного воды и опять отдала бурдюк Антонию. — И что ещё более странно, — проговорила она, — мне показалось, что вода с привкусом груши!
Антоний попил ещё и сказал:
— Теперь вкус граната.
Балкис взяла у него бурдюк, сделала глоток и вытараш, ила глаза.
— Вкус лимона.
— Прошу вас, не пейте слишком много! — в тревоге воскликнул Паньят. — Я видел: как-то раз лошадь одного караванщика, изжаждавшись, выпила слишком много воды и издохла!
— Да, не стоит этого делать, — согласилась Балкис. — Ещё только один глоточек. — Она выпила немножко и изумлённо вскинула брови. — Мята!
Антоний взял у неё бурдюк, покатал во рту последнюю порцию воды, проглотил и, вернув Балкис бурдюк, сообщил:
— Миндаль. Что же это за озеро, друг Паньят, что с каждым глотком вода меняет вкус?
— Как бы то ни было, это прекрасно, — объявила Балкис и отдала бурдюк Паньяту. — Некоторое время не давай нам пить, Друг.
Паньят неохотно взял у неё кожаный мешок с водой.
— Не могу понять, откуда здесь взялся этот оазис, — признался он. — Не припомню ни одного источника, где бы вода была вот такой — разной на вкус.
— Может быть, все дело в том, что нас слишком долго мучила жажда? — предположила Балкис.
Паньят покачал головой и указал на камень за спиной Антония.
— И этого камня не было, когда я был тут в прошлый раз. Ни в шестом оазисе его не было, ни в каком-либо ещё. Несколько похожих камней попадалось посреди пустыни, но поблизости от оазиса — никогда.
У Балкис по спине побежали мурашки, но она мужественно улыбнулась.
— Может быть, какой-то джинн сжалился над нами и сотворил для нас этот оазис.
— Может быть, — кивнул Паньят, — но если так, то этот джинн украл тот оазис, к которому я вёл вас и к которому думал прийти две ночи назад. — Он помрачнел. — Либо так, либо я заблудился и не понимаю, где мы находимся и куда идём.
— Ты не заблудился, — заверил его Антоний. — Я следил за звёздами так же внимательно, как ты. Северная Звезда по-прежнему впереди, а в полночь созвездие Стрельца всегда точно слева от меня.
— Спасибо тебе, Антоний, — с облегчением проговорил Паньят. — Похоже, этот оазис и вправду волшебный.
— Волшебный он или нет, но у меня такое чувство, будто я вся сделана из песка — так высохла у меня кожа, — сказала Балкис и попросила: — Отвернитесь, пожалуйста. Я хочу выкупаться.
— Придётся отвернуться, — вздохнул Антоний, исполнил просьбу девушки и, глядя в ту сторону, где всходило солнце, спросил у Паньята: — Разве это не удивительно, что самые яркие звезды видны даже тогда, когда восходит солнце?
— Вот почему одну из них зовут Утренней звездой, — кивнул Паньят и с улыбкой добавил: — А мы называем её Яблоневой Девой.
— А у нас она зовётся Венерой, богиней любви, — сказал Антоний, после чего они с Паньятом увлечённо заговорили об астрологии. Балкис тем временем подошла к озеру, сбросила одежду, внимательно вгляделась в воду — нет ли там змей — и, не разглядев ни единой, окунулась. Вода благодатно омывала и холодила её кожу. Нежась в озере, девушка задумалась о том, откуда оно взялось. Затем она вспомнила о том, как её похитили, и у неё мелькнула мысль: не вмешался ли в ход событий кто-то ещё и не он ли вывел её к Антонию. Если так, то злобный похититель запросто мог напустить змей в озеро в пятом оазисе, а неведомый доброжелатель мог привести несчастных странников сюда — к оазису, о котором понятия не имел Паньят.
Балкис казалось, что её кожа уподобилась высохшему пергаменту, который теперь жадно впитывал воду, н она понимала, что скоро взойдёт солнце и за несколько минут снова осушит её, поэтому она поспешно смыла с себя песок и пыль и, выйдя из воды, завернулась в плащ и сказала Антонию:
— Теперь ты можешь выкупаться.
— Неужто от меня так дурно пахнет? — усмехнулся юноша. — Да нет, конечно же, надо искупаться.
Он не просил девушку отвернуться, но она сделала это без его просьбы, хотя ей ужасно хотелось подглядеть за тем, как он будет купаться. Она не смотрела и ругала себя за то, что ей этого хочется.
Стараясь отбросить эти неприличные мысли, Балкис завела с Паньятом разговор о странствии. На её взгляд, некоторые ориентиры вполне могли в прошлом году быть занесены зыбучими песками. Через несколько минут к ним вернулся Антоний, успевший одеться, и недовольно проворчал:
— Что толку от купания? Я-то чистый, а одежда пропиталась пылью.
— Может быть, нам удастся раздобыть новую одежду на краю пустыни, — предположила Балкис. — А меня очень освежило купание.
— И меня тоже, по правде говоря, — кивнул Антоний и блаженно потянулся, но тут же замер и недоуменно сдвинул брови. — Как странно! Почему-то я совсем не голоден, хотя ничегошеньки не ел!
— Может быть, просто выпил слишком много воды? — ветре-воженно спросил Паньят.
— Наверное, — согласилась Балкис. — Но быть может, эта вода ещё более волшебна, чем мы думаем. Я тоже не голодна. Пойдёмте наполним бурдюки. Если эта вода и вправду так хороша, нужно набрать побольше!
Странники наполнили бурдюки, улеглись на песок в тени у камня и уснули крепким сладким сном. Проснулись они после захода солнца и изумлённо огляделись по сторонам. Первым дар речи обрёл Антоний.
— Куда же подевался наш оазис? — озадаченно вымолвил он. На многие мили вокруг простиралась пустыня.
Глава 19
Балкис очнулась и вытаращила глаза. Она ничего не могла понять. Ведь она помнила: они пришли в очередной оазис, выкупались и напились вкуснейшей воды, а потом легли спать.
— Неужели кто-то перенёс нас в другое место, пока мы спали? — озадаченно проговорила она. — Нет ни пальм, ни озера, даже лужицы не осталось!
— А камень остался, — заметил Антоний и, оглянувшись, посмотрел на валун, в тени под которым они спали. — Он — точно такой же, каким был вчера.
Балкис тоже обернулась, внимательно осмотрела камень и кивнула:
— Это верно. Камень тот самый.
— А не мог кто-то перенести в другое место нас вместе с! камнем?
— Это трудно было бы сделать, не разбудив нас, — возразила Балкис. — Если, конечно, тут не замешано могущественное волшебство.
— А для того чтобы заставить оазис исчезнуть, могущественного волшебства не нужно? — спросил Антоний.
Балкис резко взглянула на него, но вопрос был задан без насмешки — Антоний выглядел растерянно. Девушка задумалась.
— Нет, для такого нужны ещё более сильные чары, — сказала она. — Но мы при этом могли и не проснуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57