— Которые, в свою очередь, были потомками жён воинов! — воскликнула Балкис.
— Верно. А внуки решили, что у них нет причин воевать со своими двоюродными братьями. Они заключили мир, и некоторые из их праправнуков стали жениться между собой. Так что на ту пору, когда родился мой отец, в этих краях все племена перемешались — разбойники, македоняне, горцы, и стало непонятно, кому присягать на верность.
— Поэтому вы стали сами себе хозяевами и противостоите всем, кто бы ни попытался вас завоевать? — с улыбкой проговорила Балкис.
— Да, — кивнул Антоний. — Хотя, честно признаться, мало кому приходит в голову пытаться. — Он все ещё наблюдал за ходом битвы в ущелье. — Мой народ упрям и непокорен. Мы готовы скорее погибнуть, чем покориться какому-нибудь властителю. Таковы же были и разбойники, которые бились здесь много столетий назад.
— А македоняне, которых мы видим здесь, связаны клятвой, данной Александру, — тихо произнесла Балкис, начиная понимать суть происшедшего. — Потому они тоже не желали отступить ни на пядь.
— Правильно, — согласился Антоний. — Вот они и не уходят отсюда, покорные воле императора, и каждую ночь их призраки вновь и вновь вступают в бой.
— Не хочешь ли ты сказать, что и те, и другие убеждены, что в конце концов могут победить?
— Похоже на то, — отозвался Антоний и натянуто улыбнулся, не отрывая глаз от зрелища древней и непрекращающейся битвы. — Так гласит предание. Я всегда считал, что это — старушечья сказка, выдуманная для того, чтобы люди поняли, что им следует отрешиться от прошлого и думать о будущем, но…
У него сорвался голос. Балкис несколько мгновений молча смотрела на него, а потом решилась и закончила за него начатую фразу:
— Но это не сказка, а быль.
— Видимо, да, — тихо вымолвил Антоний. — Увы! Бедные мои предки! Если уж даже то, что их потомки переженились и стали одним народом, не остановило их, то что же может их остановить?
— Ничто, — прошептала Балкис.
Потом они ещё долго сидели и смотрели, зачарованные и дрожащие, на то, как призраки убивают друг друга, покуда все не пали на поле боя. Даже тогда Балкис не смогла придумать, каким бы заклинанием остановить избиение призраками друг друга. Она решила, что это задача для священника, а не для волшебницы.
Казалось, миновала целая вечность перед тем, как звуки битвы наконец растаяли вдали. Только тогда Антоний скорбно проговорил:
— Все кончено. Покинем это место.
Но Балкис взяла его за руку и всмотрелась в глубь ущелья:
— А это что ещё за шум?
Поначалу звуки были еле слышны — потрескивание, лёгкий шелест то тут, то там, но вскоре звуки стали громче, их стало больше — клёкот, урчание, скрежет зубов. Антоний содрогнулся.
— Это звери, что едят падаль, и птицы-стервятники. Они набросились на призрачную плоть.
— Но я ничего не вижу!
— И звери, и птицы — тоже призраки, — объяснил Антоши. Да и живые грифы и шакалы всегда по возможности прячутся от людских глаз .
Балкис прижалась к груди Антония:
— Не хочу видеть этого ужаса!
— Я тоже. — Антоний прижался лицом к её волосам.
Так они и сидели, обнявшись и спасая друг друга от холода ночи и содрогаясь от звуков страшного пиршества. Наконец все стихло.
Начало светать, но спутники никак не могли тронуться с места. Они сами не заметили, как улеглись рядом на землю, как, согрев друг друга, уснули, не разжимая объятий.
Балкис проснулась, когда её лицо согрели лучи закатного солнца. Она села, озадаченно моргая, огляделась по сторонам и наконец вспомнила, как попала сюда. Она осторожно коснулась плеча Антония, расшевелила его:
— Просыпайся, соня! Проснись и скажи мне, что все, что было прошлой ночью, — всего лишь страшный сон!
— Гм-м-м? — сонно пробормотал юноша. — Что ты… Страшный сон? — Антоний рывком сел, зевнул и прикрыл ладонью рот. — Какой страшный сон? Про то, что я странствую с тобой? Ты уж меня прости, но…
— Да нет же, глупый! — Балкис шутливо ткнула его локтем в бок. — Надо же: только глаза открыл, а уже шутит! — Она улыбнулась. — Я говорю про войско призраков, про пиршество стервятников! Ну скажи мне, что это был только сон!
— Сражение! — воскликнул Антоний и сразу проснулся окончательно. — Нет… Боюсь, мои предки были самые настоящие.
— А их призраки? Антоний пожал плечами:
— Разве хоть какие-то призраки настоящие? И все же мы видели их — это был не сон.
— Да, боюсь, что так, — кивнула Балкис и обвела взглядом ущелье.
— Знаешь, узнать это можно единственным способом, — сказал Антоний. — Нужно только подождать и послушать. Если услышим крики и бряцание стали — все станет ясно.
Балкис оглянулась. Позади простиралась пустыня. Она подумала о том, сколько миль им ещё предстоит пройти по пути на север.
— Стоит ли тратить на это время?
— Лишний час из нескольких месяцев? — уточнил Антоний. — Думаю, мы можем себе это позволить. — Он откупорил бурдюк, выпил воды, нахмурился и потряс бурдюк. — Так или иначе, придётся спуститься к реке и пополнить запас воды. Нельзя же трогаться в путь без неё — помрём от жажды.
При мысли о спуске в ущелье Балкис поёжилась.
— Пойдём! — окликнул её Антоний. — Как только услышим пение труб — сразу убежим.
— Ладно, — согласилась Балкис.
Они спустились к реке, наполнили водой бурдюки и задолго до захода солнца уже одолели большую половину подъёма. Обернувшись, они обвели взглядом речную долину, где уже сгущались сумерки, и замерли.
— Что это такое? Смотри, как быстро бежит! — воскликнула Балкис.
— Размером с лису, — откликнулся Антоний.
— Никогда не видела чёрную как смоль лису!
— Да, и слишком уж она блестящая, — вымолвил Антоний и напрягся. — Послушай, а может, не стоит так удивляться — ведь мы не так далеко ушли от соседней долины. Очень может быть, что муравьи и сюда порой наведываются.
— Наверняка, — сказала Балкис, но ни она сама, ни Антоний в это не поверили.
Однако оба они не могли отрицать, что существо, за которым они наблюдали и которое сновало по дну ущелья, на самом деле было гигантским муравьём. На глазах у путников странное создание развернулось и повело усиками — с севера на восток, с востока на юг, с юга на запад, и остановилось, устремив взгляд на людей. Подняло голову…
— Будь готова бежать, — предупредил девушку Антоний и схватил её за руку.
Муравей помчался вперёд, но на его пути встал силуэт воина в кожаных доспехах. Призрак замахнулся топором. Муравей на миг растерялся, но тут же в ярости бросился на призрака — и конечно, проскочил сквозь него. Затем муравей озадаченно остановился, развернулся и увидел, что на него надвигается другой воин, закованный в медные латы и вооружённый копьём. Муравей, не раздумывая, бросился к нему и, промчавшись сквозь силуэт воина, снова замер в растерянности. В это время к месту схватки побежал третий воин — с другой стороны. Муравей завертелся на месте. Он яростно бросался на призрачных воинов. Казалось, он исполняет какой-то дикий, отчаянный танец. Но ему никак не удавалось схватить лапами или жвалами хоть кого-то из врагов.
Антоний и Балкис, как зачарованные, наблюдали за тем, как мечется из сторону в сторону муравей. Между тем сумерки сгущались. Когда на небе зажглись звезды и в ущелье окончательно стемнело, муравей на мгновение замер на месте, а потом принялся раскапывать землю. Он рыл для себя глубокую-преглубокую нору — как всегда делал по ночам.
— Вдруг он золото выкопает! — воскликнул Антоний и бросился вниз по тропе.
— А вдруг — нет? — Балкис догнала его и схватила за руку. — Ты можешь проторчать там всю ночь, ожидая! За это время тени твоих далёких предков сведут тебя с ума! Пойдём отсюда! Вознеси своим пращурам хвалу за то, что они отвлекли это маленькое чудовище. Нужно бежать, пока не поздно.
— Ну ладно, ладно, — проворчал Антоний. — Но должен тебе сказать, Балкис: ты никогда не разбогатеешь, если будешь так относиться к своей удаче.
— А ты очень быстро отправишься на тот свет, если будешь так относиться к своей, — буркнула Балкис и потянула Антония за руку. — Все, надо уходить отсюда!
— Ты права, — проговорил Антоний, с трудом отвёл взгляд от новоявленной муравьиной кучи и зашагал вверх по тропе следом за девушкой. Наверху он обернулся и задержал взор на закипавшей на дне ущелья битве.
Балкис заметила, как печально его лицо, и негромко проговорила:
— Все-таки это был не сон.
— Нет, не сон, — покачал головой Антоний и отвернулся от ущелья — своего прошлого, к пустыне — своему будущему. — В путь, милая Балкис. Нет смысла прикипать душой к прошлому.
Постепенно сухая, безжизненная земля становилась все зеленее. Колючки и жалкие растения сменились травой и пышными зарослями кустов. На пути странников начали попадаться деревья. Сначала — приземистые, отстоявшие далеко одно от другого, затем — все более частые, по мере того как Балкис и Антоний уходили все дальше к северу. Через неделю после того, как они покинули долину призраков, ночи стали теплее, а дни — не такими безжалостно знойными. Теперь спутники дерзали продолжать своё странствие и в светлое время суток. Как-то раз они были в пути в разгар утра, и им встретился куда-то спешивший человек. О том, что он спешил, Балкис и Антоний заключили по тому, что он пробежал сто ярдов, потом перешёл на шаг, а потом то бежал, то шагал. Антоний загодя вытащил пращу и зарядил её камешком.
— Что заставляет его бежать, хотел бы я знать? — проговорил он.
— Что бы то ни было, ему нужно передохнуть и подкрепиться, иначе тот, кто гонится за ним, его настигнет, — рассудительно произнесла Балкис и подняла руку. — Постой, незнакомец! Преломи хлеб с нами!
— У вас есть хлеб? — выдохнул странник, резко остановился, и Балкис увидела, что на нем — только балахон, плащ и сандалии. Ни дорожного мешка, ни торбочки с монетами на поясе.
— Ты, видно, давно ничего не ел, — заключил Антоний, развязал мешок и вынул сухарь и немного сушёного мяса. — Неужто в здешних краях не разживёшься никаким пропитанием?
— Я не могу медлить! У меня нет времени ни на охоту, ни на то, чтобы зажарить добычу! Благодарю тебя, незнакомец, благослови тебя Бог!
Странник жадно схватил еду из рук Антония и принялся глотать сухарь и мясо большими кусками.
— От кого же ты бежишь так быстро, что даже не смеешь остановиться и поесть? — поинтересовалась Балкис.
— Женщины, о девушка, — ответил странник и в страхе поёжился. — Женщины-воительницы.
Балкис и Антоний озадаченно переглянулись и вновь устремили взгляды на странника.
— Расскажи нам о них, — попросила Балкис. — Ведь мы должны идти дальше на север. Можем ли мы попытаться пройти через их владения?
— Ты-то можешь, — ответил странник и, кивком указав на Антония, добавил: — А вот тебе рисковать не советую. Иди, конечно, — но только если умеешь быстро бегать либо если наделён великой силой воли, более той, коей наделены все мужчины на свете!
— На что мне сила воли, если я всего лишь намерен вершить свой путь? — удивлённо спросил Антоний.
— Да на то, что иначе ты растворишься в утехах, которым нет счета, — ответил странник. — Пробудешь там девять дней, как я, а потом придётся бежать очертя голову, жизнь свою спасать.
Балкис охватила тревога, она инстинктивно почувствовала опасность, а Антоний заинтересовался.
— Почему девять дней? И какие же утехи могут так увлечь мужчину, что он забудет об осторожности?
— Женщины, — коротко ответил странник. — Женщины-воительницы. — И добавил: — Когда они снимают свои доспехи и начинают игры.
Тревога Балкис сменилась отвращением, а Антоний заинтересовался ещё больше.
— Я думал, что игры воинов — это состязания.
— Можно и так сказать, — вымученно улыбнувшись, проговорил странник, откусил ещё солонины и, жуя, продолжил объяснения: — Вы вот-вот пересечёте границу страны под названием Великая Феминия, молодые люди. Она простирается на сорок два дня пути, и если вы идёте на север, вам непременно придётся пройти по ней, иначе вы должны будете сделать круг по пустыне, и этот путь отнимет у вас вдвое больше времени. Страна эта населена воинами, женщинами-воинами, и в её пределах не позволено жить мужчинам уже много сотен лет.
— Много сотен лет? — Балкис озадаченно нахмурилась. — Но откуда же тогда берутся новые воительницы?
— Они нарождаются от тех мужчин, которым позволяется недолго погостить в Феминии, — сказал странник и снова невесело усмехнулся. — Ни одному мужчине не разрешается пробыть в этой стране долее девяти дней, и все эти дни он имеет право веселиться и наслаждаться жизнью, как того пожелает, и тешиться со столькими женщинами, со сколькими сумеет. Тогда воительницы и зачинают младенцев.
Балкис стало ещё неприятнее.
— А что, если мужчина задержится долее этого срока?
— Он умрёт. Поэтому я вас покидаю. — Странник поднялся, вытер губы ладонью. — Спасибо вам за еду, молодые люди, но теперь мне нужно бежать.
Не сказав больше ни слова, он пустился с места в карьер. Балкис проводила его взглядом и обернулась к Антонию.
— Давай обойдём эту страну стороной, умоляю тебя! Сколько бы месяцев ни ушло на более долгий путь, все равно это будет намного безопаснее!
Антоний нахмурился:
— Не припомню, чтобы прежде ты чего-то так боялась.
— Верно, — кивнула Балкис. — Но я боюсь… Боюсь…
— Не женщин же!
— Не того, что они умеют сражаться, нет. О Антоний, прошу тебя…
Воздух вдруг наполнился визгливым улюлюканьем, и из-за поворота дороги выбежали с десяток женщин-воительниц. Они были одеты примерно так же, как воины-македоняне: в шлемы с конскими хвостами, медные нагрудники, кожаные юбки с медными пластинами, наколенники и латные сандалии. Завидев убегающего странника, женщины побежали быстрее.
— В сторону, скорее! — Балкис оттолкнула Антония с дороги.
Многого она этим не добилась: как только женщины-воительницы поравнялись с ними, их предводительница зычно гаркнула, и четыре женщины остановились и окружили спутников. Разговаривали они с жутким акцентом, но все же Балкис смогла понять их речь. Видимо, язык Мараканды в этих краях употребляли все народы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57