– Ваша Честь, – отважился наконец Пэйджит, – полагаю дело законченным.Судья взглянула на Шарп:– Вы тоже так считаете?Та ответила не сразу:– Если будут опровергнуты показания свидетелей.– Я намерен, – заявил Пэйджит, – ходатайствовать о снятии всякого обвинения с мисс Карелли.Выражение лица судьи Мастерс говорило, что пробному шару, запущенному в расчете на ее благосклонность, уготована печальная участь.– На каком основании?– На том основании, что факты обвинения, взятые сами по себе, не дают оснований для возбуждения дела.– Вы, должно быть, спите, адвокат. Считается, что если "больше фактов за, чем против", то дело можно возбуждать. И еще есть правило: "Не делай лишних движений!"Пэйджита занимало одно: насколько резкий ответ судьи Мастерс вызван тем, что она услышала с магнитофонной ленты.– Я, конечно, воздержусь от лишних движений, – смиренно ответил он, – я просто был возбужден призраком близкой победы.Кажется, впервые Кэролайн Мастерс решила улыбнуться:– Не обольщайтесь. У кого-нибудь что-нибудь еще?– Да, – включилась в разговор Марни Шарп. – Я хотела спросить мистера Пэйджита, будет ли мисс Карелли давать показания.Пэйджит задумался. Каждый день слушаний неумолимо и страшно приближал неизбежность перекрестного допроса Марии; накануне ночью они с Терри битый час обсуждали плюсы и минусы молчания своей подопечной. И вот теперь обвинение требовало показаний Марии. Надежда на защиту без самой Марии, на защиту, построенную только на оправдательных фактах, оказалась, по-видимому, несбыточной.– В наши ближайшие планы, – ответил он, – входит заслушивание мисс Карелли.– В таком случае, – тотчас подхватила Шарп, – остались нерешенными некоторые вопросы, связанные с кассетой.Судья посмотрела на нее удивленно:– Например?– Например: можем мы спросить мисс Карелли, была ли она на приеме у доктора Стайнгардта, существует ли кассета, была ли эта кассета у Ренсома, почему мисс Карелли ничего не сказала полиции обо всем этом. Ни один из этих вопросов, как нам кажется, не имеет никакого отношения к врачебной тайне.– Возможно, не имеет, – заявил Пэйджит. – Но, судя по всему, мисс Шарп намерена просто обойти закон о врачебной тайне, обманом вынудив мисс Карелли рассказывать о кассете либо создавая впечатление, что ненайденная кассета несет страшный разоблачительный заряд.– Как судом уже было заявлено, – кротко сказала Шарп, – трудно представить себе что-либо более разоблачительное, чем сама кассета мисс Карелли, исключая, конечно, ненайденную кассету. А закон ясен: не подлежит огласке только сама информация, а не факт ее наличия.И снова Пэйджит не мог не восхититься подготовленностью Шарп: проиграв при первом подходе к какому-нибудь пункту, она использовала и второй, и третий варианты подхода, а теперь для смягчения судейского гнева добавила еще и смиренный тон. Если судья Мастерс примет нужное ей решение, то перекрестный допрос Марии станет еще более неприятным и опасным: риск раскрытия содержания кассеты будет увеличиваться при каждом ответе.– Вы можете задавать свои вопросы, – ответила Кэролайн Мастерс. – Но только не такие: "А не лжесвидетельствовали ли вы перед сенатом Соединенных Штатов?" либо какие-нибудь другие, способные раскрыть содержание кассеты.Она помолчала, перевела взгляд с Шарп на Пэйджита:– Эта кассета будет использована в качестве улики в том случае, если мисс Карелли сама лишит себя привилегии, проистекающей из закона о врачебной тайне, наделав грубых ошибок во время дачи показаний. Понятно?– Иными словами, – продолжила Шарп, – если при даче показаний мисс Карелли как-то исказит содержание кассеты, присяжные заслушают ее, эту кассету, на открытом заседании. – Она бросила на Пэйджита быстрый взгляд: – Ее или другую кассету – если мы ее найдем.Пэйджит заговорил сдавленным голосом:– Я уже сыт инсинуациями мисс Шарп. Что касается ее предложения, считаю невозможным установить заранее какие-то правила. Поскольку в этом случае лишение Марии Карелли привилегии, связанной с врачебной тайной, будет целиком и полностью зависеть от того, что она скажет.– Это верно, – согласилась судья. – И все же, если я обнаружу, что какое-то заявление мисс Карелли подпадает под формулировку мисс Шарп, я лишу ее этой привилегии. Поскольку – я должна это особо подчеркнуть до того, как мисс Карелли начала давать показания, – закон о врачебной тайне распространяется на соответствующую информацию, но не на факт лжесвидетельствования.– Извините меня, Ваша Честь, – перебил Пэйджит. – Но, кажется, мисс Шарп достигла своей цели: то, что записано на пленке, прочно внедрилось в сознание судьи, и мисс Карелли подвержена теперь максимальному риску.Кэролайн Мастерс пожала плечами:– Я уже сделала замечание обвинителю. Но вы же сами хотели этого слушания, мистер Пэйджит. – Она обернулась к Шарп: – Что я теперь сделаю, так это возьму кассету в суд на хранение. Так будет лучше для всех.– Это попросту беспримерно, – запротестовала Шарп. – Ведь наш офис в состоянии принять все необходимые меры для ее сохранности.– Как и я. Что-нибудь еще?Шарп, подумав, ответила:– Нет, Ваша Честь.– Мистер Пэйджит?– Нет, Ваша Честь. Благодарю вас.– В таком случае расстаемся до завтра. – Кэролайн сделала паузу. – Я не все о вас узнала, но узнала достаточно.Стенографистка ушла. Судья встала, тоже собираясь уходить, потом, как бы вспомнив о чем-то, повернулась к Пэйджиту:– Вот что я хотела сказать вам, мистер Пэйджит: отношение к вам в суде не изменится после прослушивания этой записи. Меня совершенно не волнует то, что вы знали или не знали пятнадцать лет назад. И я сожалею, что мисс Шарп проделала это. – Она мельком взглянула на Шарп. – Личная жизнь – это довольно сложная материя, и то, что было когда-то между вами и мисс Карелли, должно остаться в прошлом. Я знаю, что ваш сын бывает на слушании, и понимаю, насколько вам сейчас тяжело.Какое-то мгновение Пэйджит был не в состоянии говорить. От Кэролайн Мастерс он ждал всего, но не сочувствия.– Я благодарен вам за это, Ваша Честь. Она смотрела на него.– Но я хотела вам сказать о другом. Со всей откровенностью, чтобы вы могли правильно оценить свое положение. – Помедлив, она закончила мягко: – Вы проделали трудную работу. Но вы проигрываете.
Пэйджит смотрел в стакан с мартини. Неразбавленным, без льда. Первый за последние недели.– Вы проигрываете, – сообщил он Терри, – комментарии излишни.Они сидели в ресторане на верхнем этаже здания, смотрели, как на город опускаются сумерки.– Фраза понятна, – ответила Терри. – Но подразумевать она может "скорее всего, ваши свидетели провалятся" или "вам лучше пойти на мировую с Шарп, тогда у вас будет шанс". Либо третье – "не подвергайте Марию перекрестному допросу – непременно проиграете, лучше потратьте время на подготовку и суду".– Думаю, какой-нибудь из двух последних вариантов.Может быть, оба, – согласился Пэйджит.– Я тоже так думаю. К сожалению.Он слегка улыбнулся:– Это одно из качеств, за которые я вас люблю, Терри. Вы откровенны.Она поставила на стол бокал с вином и как будто всматривалась в его содержимое. А он рассматривал ее: изящные черты лица, серповидные зеленые глаза, тонкий нос, который мог не нравиться только ей. Перед ним была умная, не терявшаяся в любых жизненных обстоятельствах женщина, хорошо разбиравшаяся в ком угодно, только не в себе.И снова мысли Пэйджита обратились к предстоящим делам.– Проблема в том, – проговорил он, – что Мария не пойдет на это соглашение. Даже если они предложат его.Терри продолжала разглядывать свой бокал.– Вы нейтрализовали кассету, – мягко сказала она. – Это самое большее, что вы могли сделать.– Кассету нейтрализовала Кэролайн. По крайней мере, на какое-то время.Она взглянула на него – во взгляде была скрытая тревога, Пэйджит заметил, что она колеблется между желанием пожалеть и желанием ободрить его.– Завтра наша очередь. А помните, мы ведь не рассчитывали выиграть предыдущий тур? И Кэролайн хорошо к вам отнеслась.– К моему удивлению, хорошо. – Он помолчал в задумчивости. – Для меня судья Мастерс – загадка. Ощущение такое, что она руководствуется не только рассудком, но каковы ее мотивы, я не имею ни малейшего представления. Не знаю даже, что она за человек. Поэтому для меня она непредсказуема.– И не пытайтесь разобраться, Крис. Я думаю, проблема не в ней, есть о чем подумать и кроме нее.– Я знаю. – Забота Терри напомнила ему, что у нее есть свои, домашние проблемы. – Как дела дома? Как Елена?– У Елены все великолепно. – Терри помолчала. – И дома о'кей. Ричи только не может понять, как важны эти слушания, он все сводит к личным отношениям.Да есть ли что-нибудь, подумал Пэйджит, что Ричи не сводил бы к личным интересам, а точнее, к себе самому, драгоценному Ричи?– Трудно, должно быть, приходится?Терри пожала плечами:– Просто стараюсь не обращать внимания. Еще две недели, и все войдет в прежнее русло.В ее голосе было безразличие. Но в нем прозвучала искренняя озабоченность, когда она спросила:– Как Карло?– Слишком погружен в свои мысли. Переживает случившееся. – Пэйджит уставил неподвижный взгляд в окно. – Меня все больше страшит день, когда она начнет давать показания. Каждый раз, как я принимаюсь натаскивать ее к допросу, открываются все новые и новые проблемы. Не говоря уже о том, что Шарп продолжает извлекать на свет Божий новые факты. Все это беспокоит меня, и прежде всего из-за Карло. – Он повернулся к ней: – Каждый день, Терри, идя в зал суда, я испытываю страх.Терри молча кивнула, потягивая вино.– Извините, – проговорил немного погодя Пэйджит. – Кроме вас, мне некому все это сказать.Терри посмотрела ему в глаза:– Это тоже наша подготовка, Крис. Хотя, конечно, самое главное – готовиться непосредственно к процессу.– Мне повезло. Вы не только без видимой скуки слушаете о моих проблемах, но и находите великолепные тактические ходы для ведения допроса. – Пэйджит улыбнулся. – Не исключено, что вы нанесли смертельный удар индустрии колготок.Он увидел ее ответную улыбку. На мгновение уныние, казалось, оставило его, но тут же вернулись мысли о кассете, о Карло.Терри посмотрела на часы:– Как раз сейчас, наверное, Мелисса Раппапорт приехала в гостиницу. Я все думаю: неужели Кэролайн захочет заслушать ее на открытом заседании?– Скорее всего, нет. – Пэйджит допил свой бокал. – Я лишь надеюсь, что судья будет вспоминать ее каждый раз, как вспомнит голос Марии на кассете. Часть пятаяЗАЩИТА12 февраля – 17 февраля 1 – Он сказал, чтобы я раздевалась перед ними, – пробормотала Лаура.Ее прокуренный голос звучал жалобно, скорее смущенно, чем возмущенно. Кэролайн Мастерс подняла взгляд от кассеты и взглянула на Терри.– Что это? – тихо спросила она.Терри молчала, не в силах оторваться от картины, представшей перед ее мысленным взором: Лаура Чейз, лежащая на белой кушетке в белой комнате, за ней Стайнгардт – его не видно, только голос.– Послушайте, пожалуйста, Ваша Честь. Думаю, мы сможем доказать, что это имеет отношение к делу.– И вы разделись? – Это снова Стайнгардт.– Постепенно. – Долгая пауза. – Джейми говорил мне, что снимать и как двигаться.– Как двигаться?– Да. Они смотрели, а я танцевала для них.– Танцевали?– Джейми говорил мне, что делать. – Было впечатление, что Лаура не отвечает на вопросы, а говорит сама себе или тому, что от нее осталось. У нее был безжизненный голос. – Когда повернуться, какую часть тела обнажить.Судья Мастерс посмотрела на Терри:– Джеймс Кольт?– Да.Она медленно покачала головой.– О чем вы думали, – допытывался Стайнгардт, – когда проделывали все это для него?– Что я хочу еще выпить. Мы были в комнате отдыха, в доме его друга. Там был бар. У них было все, что нужно.– И вы продолжали пить.– Да, джин. И каждый раз снимала с себя что-то еще. Это помогало мне держаться. – Она сухо продолжала: – Когда я сняла трусики и повернулась, чтобы они могли меня рассмотреть, я представила себе, что иду купаться. С ней.Взгляд судьи Мастерс, казалось, был обращен внутрь ее сознания, как будто в мыслях она была где-то далеко. У Терри взмокли ладони.– Потом, – прошептала Лаура, – я должна была трогать самое себя.Пэйджит смотрел в пол. Марни Шарп сидела, скрестив руки на груди. Никто не говорил ни слова.– Трогать себя? – спросил Стайнгардт Лауру Чейз.– Вначале соски. Потом делать руками так, как будто я обнаруживаю у себя новые части тела. – Снова пауза. – Спустя некоторое время он сказал, чтобы я села на пол, прислонившись спиной к бару.– Для чего?– Я мастурбировала. А они смотрели. Катушка некоторое время вращалась беззвучно.– Когда я делала это, – пробормотала Лаура, – я закрыла глаза. Тихо, тише собственного дыхания, так, что они не могли слышать, шептала ее имя. Потом кто-то засунул член мне в рот. – Голос Лауры сделался тонким. – Я еще крепче зажмурилась. Я не хотела знать, кто это был. Когда он кончил и я открыла глаза, сенатор Джеймс Кольт протянул мне стакан.В ее голосе неожиданно появилась злость. Будущий лидер свободного мира, вспомнила Терри, так его называла Лаура Чейз в разговоре с Линдси Колдуэлл. Линдси говорила, что это юмор раба. Но не только юмор – горькая ирония слышалась в этой фразе. Отвращение Терри сменилось гневом.Все нормально, говорил Джеймс Кольт. И для Марка Ренсома тоже все было нормально, когда он обращался с Марси Линтон так, как дружки Кольта обходились с Лаурой Чейз.Кристофер Пэйджит взглянул на Терри.Не отвлекайся, приказала она себе. Надо выиграть дискуссию. Вы прорепетировали ее между собой, и ты смогла убедить Криса.А Лаура Чейз продолжала говорить.– Второй разложил меня на ковре и раздвинул мне ноги. – Она заговорила как будто издалека. – Они проделали то, что проделывали со мной в одной картине, когда двое трахали меня, а остальные смотрели. Я стараюсь не вспоминать об этом фильме.– Вы скупили все его копии, не так ли?– Надеюсь, что все. – От переживаемого страдания ее голос снова стал мертвым. – Но теперь это уже не имеет значения, не так ли? – Снова молчание, потом Лаура сказал холодно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79