– Мне нужно, чтобы ты знал об одной вещи, – решилась она.Кажется, он понял ее состояние.– Ты моя мама, – ответил он. – И что бы ты ни сочла нужным сказать мне, я всегда выслушаю.Мария инстинктивно избегала употребления слова "нужно" применительно к себе. Но лучше, если Карло будет думать, что она нуждается в нем. Она прикрыла его руку своей.– Речь идет о кассете. На ней запись моего разговора с психиатром. Она была у Марка Ренсома.Карло еще не научился выдержке Пэйджита. Тревога и смятение промелькнули на его лице, прежде чем он овладел собой.– Окружной прокурор знает? – спросил он.– Да. Они думают, что из-за этой кассеты я и убила его. Завтра или послезавтра будет перерыв в заседании. Для закрытого совещания – твой отец не хочет, чтобы эта кассета фигурировала как улика.– Значит, отец все же знал.– Теперь знает. Но только потому, что они разыскали ее. – Мария старалась говорить ровным голосом. Не показывай ему, повторяла она себе, как тебе трудно и как ты боишься того, что может сделать Марни Шарп.– Это касается того времени, когда я была юристом. Некоторых обстоятельств, которых я очень стыжусь.– Но убить из-за этого? Как они думают?– Кассета может означать конец моей карьеры. – Мария слегка улыбнулась. – Кое-кто думает, что из-за этого я способна на убийство.Карло покачал головой. Мария не могла бы сказать, к чему относится этот жест – к тому, что люди могут так думать, или к ее словам.– Этого недостаточно, – тихо проговорила она. – Для того, чтобы убить кого-то.Мгновение Карло молчал.– И отец не знает об этих обстоятельствах?..– Не знает о том, что они имеют отношение ко мне. Мальчик смотрел на ее руну, все еще лежащую на его пальцах. Потом повернул кисть так, что ее рука оказалась на его ладони, и охватил ее пальцы своими.Мария едва не расплакалась от этого рукопожатия.– Поскольку Крис защищает меня, – овладев собой, вновь заговорила она ровным голосом, – есть некоторые обстоятельства, о которых он не спрашивает, и обстоятельства, которые он не должен знать. Я хочу, чтобы ты знал: его задача, как адвоката, гораздо трудней, чем тебе могло представляться. Труднее даже, чем он сам думает. – Она понизила голос: – За это можно винить меня.Мария увидела, что его настроение снова изменилось, похоже, он испытал облегчение. С горечью и радостью она поняла, как много в самоощущении этого мальчика от Кристофера Пэйджита.– Он хороший отец, – сказала она. – Не так ли?– Да. Хороший.Марии показалось – он рад тому, что они сменили тему разговора и что можно с похвалой отзываться о Пэйджите, не боясь задеть ее. И она тоже была рада уйти от опасной темы – все, что угодно, только не то, о чем она не могла рассказать никому, и прежде всего Карло.– Какая-то личная жизнь у Криса есть? У меня об этом ни малейшего представления.Взгляд Карло выразил веселое недоумение:– Ты имеешь в виду женщину? Или просто вечеринки с коктейлем или что-то вроде этого?– Я имею в виду именно женщин. Просто мне хочется знать, как он прожил эти годы.– Многого он мне не рассказывал. Всегда были одна-две женщины, обычно красивые, нарядные, с хорошей работой. Но, кажется, он никогда не привязывался к ним. – Карло пожал плечами. – Может быть, из-за того, что у него есть сын, а большинство тех, с кем он общался, были бездетными. Я думаю, они просто не понимали, какое это имеет для него значение.– Как и я; по крайней мере, так мне было сказано, – Мария улыбнулась. – Люди, нам подобные, об эмоциях просто забыли.Карло бросил на нее лукавый взгляд:– А все, кто вас знает, считают, что вы все еще любите друг друга.Она рассмеялась.– Крис не из тех, кто забыл об эмоциях, – весело воскликнула она. – И какой-то частью своей души я его терпеть не могу. – Помолчав, Мария продолжала: – Странно все это. Когда я только что познакомилась с Крисом, подумала: вот самый высокомерный человек из всех, когда-либо встречавшихся мне, такой же волевой, как и я, уверенный в своей правоте. Теперь он стал гораздо мягче, осознает свои недостатки – даже готов признать свою полную порочность. – Она слегка покачала головой. – Но почему-то вместо радости это вызывает во мне уныние. Как будто мы оба уже стали старыми.Мгновение Карло размышлял:– Трудно думать о нем как о старом человеке. Мне кажется, он всегда выглядел одинаково. С той поры, как я впервые приехал сюда.Последней, на первый взгляд беззаботной фразой он, казалось, спрашивал Марию, почему она позволила ему уехать. Сделав вид, что не заметила этого, она искала – о чем еще спросить его.– А какой была Андреа – его жена?– Я ее плохо помню. Помню только, подумал тогда, что она похожа на тебя. – Он махнул рукой, это был жест юношеского безразличия к вещам, которые не имели к нему никакого отношения. – Я думаю, им суждено было разойтись.Мария кивнула. Карло был слишком мал, а Пэйджит – слишком деликатен, поэтому мальчик и не догадывался, что это он был тому виной.– Наверное, он найдет себе кого-нибудь еще.– Не знаю. – Карло задумался. – Кто действительно нравится ему, так это Терри, но она только работает у него. Кроме того, – добавил он таким тоном, как будто это и было самым главным, – у нее муж и пятилетний ребенок.Мария усмехнулась. Наверное, не место здесь говорить то, что инстинкт подсказывает ей: Тереза Перальта влюблена в Кристофера Пэйджита, и уже не имеет значения, есть ли у нее муж или нет его, и даже, позволяет ли она себе догадаться об этом.– Видишь ли, Крис и Терри могут быть просто друзьями. Не обязательно быть любовниками.Он бросил на нее ироничный взгляд:– Сейчас ты говоришь совсем как отец. Послушать его – о сексе и говорить нечего. Тем более со мной.Мария рассмеялась:– Я его помню совсем другим.Сказав эту фразу, она задумалась. Другие мысли и воспоминания овладели ее сознанием – ночь в Вашингтоне, полдень в Париже. Последнее воспоминание было горше и памятней всего. Она отогнала видения, снова улыбнулась.– Друг для друга мы были несчастьем, – заметила она, – но, когда пришло время выбирать для тебя папочку, я поступила очень правильно.Карло поднял стакан с водой.– За всех нас. – И добавил: – Я знаю, что ты выиграешь, мама.Мария подумала о том, что выиграет или проиграет не только она одна. Что в кошмаре, от которого она проснулась прошлой ночью в холодном поту, ей снились не тюрьма, не бесчестье, а Карло Карелли Пэйджит, слушающий кассету, которую никогда не должны отыскать.Мария коснулась своим бокалом стакана Карло.– За всех нас, – повторила она. – И прежде всего за тебя. 4 Посыльный официант Пол Агилар был энергичным мужчиной испанского происхождения, тридцати с небольшим лет, с черными усами, зализанными волосами и самоуверенной улыбкой. Публичная дача показаний была ему отнюдь не в тягость.– Вы сможете опознать женщину, – спросила Шарп, – которую видели с мистером Ренсомом?По ее уверенному поведению Пэйджит понял, что она основательно поработала с Агиларом – он будет хорошим свидетелем.– Это было ответчица, мисс Карелли. – Агилар, выпрямившись в кресле, указал на Марию. – Даже если бы не доводилось видеть ее по телевидению, мисс Карелли трудно забыть.– Какая галантность, – прошептала Мария Пэйджиту.Сидевшая по другую сторону от него Терри внимательно разглядывала Агилара. Пэйджит чувствовал, что этот свидетель заботит ее.– После того как мистер Ренсом позволил вам войти, что было дальше?– Обычное дело. Я спросил его, куда поставить ведерко с шампанским, он ответил, что на кофейный столик. Я и поставил его туда, напротив мисс Карелли.– В тот момент Мария Карелли сказала вам что-нибудь?– Ничего, только поблагодарила. – Он улыбался – видимо, ему было приятно вспоминать о своем общении со знаменитостями. – Она было очень милая.– Вы заметили что-нибудь необычное в ее поведении?– Нет. Мне она даже показалась очень довольной.– Почему вы так подумали?– Она была такая шикарная, – Агилар даже нос наморщил при этих словах. – То есть я хотел сказать, такая уверенная, спокойная, как человек, который всегда знает, что ему делать.Пэйджит понял, что это Шарп просила Агилара описать женщину непринужденную, ничем не обеспокоенную, в безоблачном настроении. Признать, что он имел возможность бросить на нее лишь беглый взгляд, официанту не хотелось.– Было впечатление, что ее что-то беспокоит?Легкое движение плечами означало, что эта мысль даже не приходила ему в голову.– Не замечал.– Или что она враждебно относится к мистеру Ренсому?– Нет. – Он ухмыльнулся с таким видом, будто тайна смерти Ренсома раскрыта и сделал это не кто иной, как он. – Неприязни в ней совершенно не было заметно. Я решил, что они друзья, проводят время вместе. В нашей работе такое часто наблюдаешь.Кэролайн Мастерс нахмурилась за судейским столом.– Ему хочется представить это как свидание, – прошептала Мария Пэйджиту.Не отрывая взгляда от судьи, он слегка обернулся к ней.– На это я укажу в своем протесте, – выдохнул он в ответ. – Этот парень сам себя прижмет к стене.– Мистер Ренсом говорил что-нибудь? – спросила мисс Шарп.Агилар энергично закивал:– Я сказал ему, что очень люблю его книги. А он ответил мне, что ради такой вот похвалы он и продолжает писать. Мне было очень приятно, что я смог сказать ему это. – И застенчиво добавил: – Вы ведь знаете, я всего лишь посыльный официант. Я человек скромный.Пэйджиту было ясно, что за этими невинными фразами – желание обвинения сделать человечески понятными Ренсома и Агилара. Он почувствовал, как напряглась сидевшая рядом Мария.Марни Шарп помедлила, как бы готовясь к последнему удару:– А вы не заметили, шторы были подняты или опущены?– Подняты. Определенно открыты.– А почему вы так уверены в этом?Агилар опять заулыбался:– Потому что я прекрасно помню, что из номера мистера Ренсома прекрасный вид на Беркли: я еще посмотрел в окно, поискал глазами дом моего двоюродного брата. – Обернувшись, он объяснил судье: – Мы с ним часто встречаемся. Я имею в виду моего двоюродного брата.Кэролайн Мастерс кивнула. По выражению ее лица Пэйджит понял, что мужской шарм Агилара на нее не действует, и тут же прикинул, что может позволить себе в этом перекрестном допросе.– До вашего ухода, – продолжала Шарп, – делал мистер Ренсом что-нибудь еще?– Он подписал счет, конечно. – Агилар все еще улыбался. – Дал мне хорошие чаевые, похлопал по спине и подмигнул.– Он подмигнул?– Да. Как будто подтвердил мне, что счастлив. – Официант раскинул руки, как бы утверждая этим театральным жестом, что жизнь хороша, и так приятно, когда один человек понимает другого. – Ну, вы представляете – он наедине с красивой женщиной, и ему хорошо!Стало заметней, как еще больше нахмурилась судья Мастерс. Она обратилась к Агилару:– Может быть, он просто моргнул – что-то в глаз попало?У Агилара был недоуменный вид, он не понимал: почему судья не оценила его похвальную способность радоваться за других.– Нет, он подмигнул.– Понимаю, – без всякого выражения произнесла Кэролайн Мастерс. – Продолжайте, мисс Шарп.Шарп подошла к свидетелю с видом человека, которому предстоит нечто приятное, что Пэйджиту совсем не понравилось.– Прежде чем вы ушли, – спокойно спросила она, – говорили ли мистер Ренсом или мисс Карелли что-нибудь еще?Агилар кивнул:– Да. Мисс Карелли говорила.– Что же она сказала?Агилар обернулся к Марии – было впечатление, что Шарп научила его этому, – и мягко проговорил:– Она попросила повесить табличку "Просьба не беспокоить!".Марни сделала паузу, чтобы до всех дошел смысл сказанного. И лишь когда первый слабый ропот прошел по залу, заговорила:– Мисс Карелли сказала почему?– Нет. – Он многозначительно покачал головой. – Если женщина хочет остаться наедине с мужчиной, я не спрашиваю почему.Шарп кивнула, как будто он сказал нечто глубокомысленное. Обернулась к судье:– Вопросов больше нет.Та смотрела на Марию – глаза в глаза. Когда она отвела взгляд, Пэйджит прошептал:– Это правда?Мария, как загипнотизированная, продолжала смотреть на Кэролайн Мастерс.– Да, – пробормотала она. – Это правда.
Пэйджит выслушал Джонни Мура, который, сидя в первом ряду и наклонившись вперед, шептал ему что-то, относящееся к Агилару. Пэйджит встал и направился к свидетелю.– Доброе утро, – весело произнес он.Агилар кивнул с выражением лица, какое бывает у доброжелательного и уверенного в себе работника сферы обслуживания, когда он общается с клиентом.– Доброе утро, сэр.– Было утро, – неожиданно спросил Пэйджит, – или день, когда вы пришли в номер Ренсома?Агилар прищурился:– Утро, мне кажется. Позднее утро.– И в тот день вы работали с семи до пяти, верно?– Я всегда в эту смену работаю.– На нее приходятся завтрак, ленч и ранний обед, правильно?– Да.Пэйджит пытливо посмотрел на него:– А у вас есть представление о том, сколько комнат вы в тот день посетили?– Нет.– Много?Агилар наморщил лоб:– Порядочно.– Если я скажу, что мы просмотрели все счета с вашим именем и насчитали их сорок три, покажется вам это невероятным?– Нет. Я был все время занят – такое количество вполне могло быть.– Вы можете описать постояльцев других номеров, кроме номера мистера Ренсома, которых вы обслуживали в тот день?– Нет. – Агилар помедлил. – Потом было много других. Я, знаете ли, об этом сразу сказал полиции.– Но вы разговаривали и с моим помощником, Джонни Муром, два дня спустя. Так ведь?– Я помню мистера Мура. Да.– И вы, видимо, помните, что он задавал вам вопрос, который я только что задал: можете ли вы назвать еще кого-нибудь из тех, кого вы обслуживали в тот день?– Помню. Да, задавал.– И ответ был тот же самый – больше вы никого не напомнили.Агилар скрестил руки на груди.– Да, не запомнил. Эти были знаменитостями.Пэйджит подошел к нему ближе, игнорируя последнее замечание.– А вы не помните, – мягко спросил он, – у кого были опущены или подняты шторы?У Агилара был уже несчастный вид.– Нет, – пробормотал он. – Я помню только комнату мистера Ренсома.Пэйджит сказал, как будто его внезапно озарило:– Потому что вы вспомнили, как смотрели оттуда на Беркли.Агилар подался вперед, как бы в стремлении ухватиться за подсказку Пэйджита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79