(Но, быть может, все уже ясно? Сам, на своих стариковских ногах, да еще без костыля, да еще по неведомой тропе, он ни за что не смог бы достичь поляны лашии так быстро.)
Нет, нельзя обольщаться! Это как тогда, с Анго. Конечно, это духи помогли, но они и простому охотнику порой помогают не хуже! Но это не значит, что к тому, кем по прихоти своей овладели духи, вернулась Колдовская Сила! Но он верит: она должна вернуться, обязательно должна!..
(Ну а если?..)
Нет, не может быть, чтобы он лишился Силы навсегда! Ведь он все же пусть и не великий, но уж конечно и не последний! Но если такое случится, – что ж, он и так слишком долго подражал «мудрому Узуну»! Больше этого не будет. Если Сила не вернется, он не станет жить дармоедом в своей общине! Он сам уйдет на ледяную тропу! А их Род, их община… Что ж, пусть тогда о людях позаботятся предки. И духи-покровители. Встретившись с ними Там, в Земле сновидений , он сможет сделать для Рода больше, чем здесь, оставаясь не Колдуном, а бессильным, никчемным стариком, не способным справиться даже с самой простой болезнью… Кроме тех, что могут лечить и сами охотники.
Велик соблазн, но сейчас он не будет и пытаться проверять Силу . Он подождет охотников, проводит тело Арго и останется здесь один. При нем все необходимое, чтобы проверить: возвращаются ли духи-помощники? Слышат ли его вновь духи-покровители? Очищены ли пути в Верхний и Нижний Миры? Быть может, он сможет это понять только ночью…
Охотники пришли раньше, чем Колдун их ждал.
– Вышли до рассвета, – коротко бросил Гор, – поняли: с нежитью покончено! Это так?
– Да! – ответил Колдун. – Смотрите!
К огромному черному пятну от костра, на котором сгорели трупы лашии, примыкало еще одно пятно, тоже черное, но как бы присыпанное почти неуловимой желтой пылью. И в нем угадывался контур скорченного человеческого тела. Колдовской посох исчез бесследно, но костяной кинжал был тут, воткнутый в самый центр пятна.
Колдун извлек его из земли. Оружие словно посвежело, и утренние лучи заиграли на полированном лезвии. Это по-прежнему был Девственный кинжал!
– Нежити больше нет! Она развоплощена , и сейчас тело Мала там, где ему и должно быть. В могиле.
Охотники и Колдун молча склонились над телом Арго.
– Он спас нас всех! – со вздохом промолвил Гор. – Мы захватили белоснежные шкуры… хотя и надеялись, что не понадобятся. Будем готовить носилки, и пора в обратный путь! Великий Колдун, тебя ждут, ты очень нужен! Туйя родила сына, но она – вдова: Дрого умер, когда мы уже вступали на тропу. У детей Мамонта нет вождя, и только ты…
Но Колдун покачал головой:
– Гор! Старый! Я должен остаться – здесь. Быть может, ты не знаешь, но ваш Колдун потерял свою Силу, ее отняла нежить, и теперь я надеюсь ее вернуть. Но для этого я должен остаться один. Здесь.
Охотники взволнованно зароптали. Гор заговорил почти возмущенно:
– Колдун! Старый! Это невозможно! Нужно готовить павших к ледяной тропе , а нового сына Мамонта – к этому Миру! Кто, кроме тебя, может это сделать?! Мы должны выбрать нового вождя, – как нам быть, если мы не услышим голос предков?!
– Потому-то я и останусь! Чтобы вы смогли действительно услышать голос предков и советы духов… а не пустую болтовню выжившего из ума старика! Для того чтобы подготовить наших братьев к пути на ледяную тропу , я не нужен, а это займет остаток дня и всю ночь. Погребение будет завтра, и завтра я вернусь, обещаю! Если только ко мне вернется моя Сила!
Заговорили все разом:
– Как так – «если»?! А если нет, что тогда? Нам всем погибнуть? И вождя бросить без погребения?
Колдун ответил твердо, прекращая все споры, все возражения:
– Если нет, тогда я вам не буду нужен. Тогда и не ищите меня! Колдун детей Мамонта, ученик великого Хорру, – не «мудрый Узун» и дармоедом жить не будет! Тогда… вы знаете обычаи: пусть старый Гор бросит клич. Думаю, что отзовется Донго. Думаю, он настоящий; жаль только, я не успел его ничему обучить… И да помогут вам Великий Мамонт, Первобратья и наши предки!
Говорить больше было не о чем. Тело Арго, завернутое в шкуру белой кобылицы, положили на носилки, и охотники медленно двинулись в обратный путь. Колдун долго смотрел им вслед. До сих пор он верил: Сила вернется! Но сейчас ему казалось: своих сородичей, сыновей Мамонта, он видит в последний раз!
Глава 29
ВОЛЧИЦА
Поздняя ночь. Небесная Старуха, окончательно проснувшись, пристально смотрит на Колдуна, сидящего на корне одинокой сосны. В ее взгляде чудится насмешка. Колдун сидел, обхватив сцепленными пальцами колени, голова опущена на грудь. Можно было подумать, что он спит, но он не спал. И Одноглазая – единственный соглядатай – это знала.
Колдун близок к отчаянию. Еще не совсем, еще будет сделана последняя попытка, но надежды оставалось все меньше и меньше. По правде говоря, ее уже вовсе не было, надежды на возврат Силы! Хотелось хотя бы пообщаться с кем-нибудь из невидимых . Напоследок. Если уж до предков не добраться, если никакие духи больше не приходят… Если его потаенное око ослепло навсегда!
Да, он пытался. Снова и снова пытался стать тем, кем когда-то был. КОЛДУНОМ! Тем, кто действительно связывает Миры и Времена, видит скрытое , обращается с невидимыми . Тем, кто видит тайные, внутренние связи, когда невинный вроде бы поступок может привести к непоправимому. Услышать – и понять действительную волю предков; защитить не от копья, не от когтей тигрольва – от скрытого удара, – все это и многое, многое другое могут только колдуны. Настоящие колдуны!
Они разные. Есть и такие, как Хорру. Могучие и злые. Но и для таких главное – Род. Его защита, его процветание. Чтобы люди были здоровы и сыты, чтобы женщины много рожали – сильных, выносливых детей. Чтобы ни чужаки, ни несчастья, ни болезни не могли уничтожить Род.
Колдуны не всеведущи, нет! И за свои ошибки они платятся жестоко, как расплатился и он сам, Колдун детей Мамонта, не сумевший понять и предотвратить жестокий удар, нанесенный их Роду через отступника – слабака, казавшегося самым сильным.
Почему все так получилось? Пожалел! Вот тебе и пожалел, – и община его неведомо где, и Род распылен, и неведомо, что будет с ними со всеми! А он сам…
До заката Колдун готовился. Ничего не ел и даже не пил воды: сидел, скрестив ноги, вот здесь, на этом самом месте, осторожно пытаясь прощупать Иное. Потаенное око… нет, все попытки его раскрыть – хотя бы в сторону своих, стойбища, – не приводили ни к чему! Временами казалось: вот оно! Но нет, сны, мара, шутки духов! Это он отличал от настоящих видений даже теперь, даже потеряв Силу!
На закате Колдун сделал первую попытку. Призвать самых слабых, самых послушных. Осторожно призвать, как бы для совета (им это всегда лестно: с ними не советуются – им повелевают). Они пришли. Некоторые… и не всех он знал. Вначале выказали покорность, удивление, готовность ответить – и, не дождавшись первого вопроса, оставили его. Все, разом. Пришли, чтобы посмеяться! Даже над мелюзгой он не имеет больше власти!
Колдун пытался найти своих покровителей, самых сильных, самых надежных. Ничего! Серый искрящийся туман – и нет ответа, нет отклика!..
Он вернулся в Средний Мир, когда уже наступил поздний вечер. Начало ночи: Одноглазая, казалось, еще удерживает в своем сиянии свет уже ушедшего солнца. Колдун отдыхал, когда сгустилась ночь, для следующей попытки. Всем своим существом он впитывал этот Мир – прохладный, чуть сладковатый воздух, раз за разом, при каждом ритмичном, медленном вдохе, наполняющий все его тело, суховатую чешуйчатую кору, щекочущую голую спину (дерево умирает!), сосновые иглы под босыми ступнями… Он вслушивался в ночные звуки – не только в короткую птичью перекличку, топот оленьих копыт, жалобный призывный голос одинокого молодого волка, но и шуршание катящегося по склону комка глины, и стремительное движение ядовитого пластуна было ведомо его слуху. Земному слуху , только земному… И, вглядываясь в то, как почти погасший вечерний свет сменяется полновластием Одноглазой, в сиянии которой теряются даже звезды, Колдун уже и не пытался открыть свое потаенное око…
Отдохнув, до предела наполнив себя Жизнью, Колдун сделал другую попытку: пройти над ледяной тропой – к предкам. Тщетно! Стена, на которую он наткнулся, еще глуше, еще безнадежнее, и нет помощи, нет отклика, даже самого смутного… Ничего! Молчание и мрак!
В отчаянии, почти вернувшись, но оставаясь на грани Мира, он воззвал ко всем невидимым, ко всем, кто когда-то помогал ему, служил… Оставаясь на грани, Колдун пытался соединить Миры, увидеть, прочувствовать их сплетение… Он не ищет ответа, не интересуется ничьей судьбой, просто хотя бы ощутить вновь то, привычное для колдуна… Нет! Только Средний Мир – видимый, слышимый, осязаемый! Сосна за спиной, ночной ветер над обрывом, сыпятся сверху сухие иглы, в глаза бьет белое мертвое сияние, заливающее мертвую поляну лашии… И во взгляде Небесной Старухи – насмешка!
…Он должен еще раз отдохнуть – перед последней попыткой! Хорошо отдохнуть, лучше, чем прежде! Колдун прикрыл глаза, стараясь отрешиться от окружающего, но еще не пытаясь уйти из Среднего Мира … Теперь он вспоминал и думал, снова и снова возвращаясь к тем, кто в тяжелых сомнениях покинул его здесь, унося тело победителя, павшего в неравном бою.
Первые лучи рассвета возвестили конец табу – Дней Воздержания . Мужья и жены, матери и сыновья, братья и сестры ждали этого момента с великим нетерпением и в большой тревоге: о том, о чем мужчины знали , женщины только догадывались по тому, что могли видеть и слышать. Правда, основное было понятно: дети вождя ранены или убиты (ночью говорили разное), и во всем виновата Лашилла! Знали и то, что Арго ушел на Врага (почему-то один!). Когда налетел черный вихрь, женщины были в жилищах (почти все мужчины собрались в это время у общих костров: лучше не выходить, чтобы невзначай не нарушить табу ), и многие ждали неминуемой гибели. Все, как одна, восприняли этот вихрь совсем иначе, чем мужчины: для мужчин он знаменовал победу Арго над нежитью , для женщин – гибель вождя. О том, что Арго уже не вождь, они не знали.
Сейчас, когда мужчины рассказали о том, что случилось, многие женщины тихо плакали, не дожидаясь начала обряда. Обряд нельзя начинать, пока не вернется Гор с охотниками… Быть может, и с Колдуном, и с Арго-победителем! Мужчины знали твердо: Арго победил, – и очень надеялись, что он жив. Женщинам не было дела до нежити , но, что Арго умер, они знали столь же твердо!
Вуул первым делом наведался к Туйе, конечно только ко входу: навещать роженицу на следующий день после родов могут только ее муж, отец или брат.
Вышла Нага, усталая, измученная. Улыбнулась:
– Все хорошо! Сын! А где же сам отец?!
Роды были так тяжелы, что и Нага, и Ола так толком и не поняли, что творится в стойбище. А те, кто знал и заглядывал ночью в жилище Дрого, молчали: боялись – Туйя услышит!
Узнав, что Дрого и Арго мертвы, что их отец, а вслед за ним и Колдун выступили на нежить , что сейчас все ждут возвращения Гора… а быть может, и победителей , Нага какое-то время стояла неподвижно, опустив руки. Губы ее дрожали.
– Вот так же и Йом! Хорошо, что Туйя спит.
– Что с ней?!
– Трудно было… Но бывает и хуже. Вот вернется Колдун…
Послышался требовательный плач младенца, и Нага, не договорив, скрылась за пологом.
До возвращения мужчин начинать обряд нельзя, но можно подготовить все, что нужно: шкуры, воду для омовения тел, инструменты для рытья могил, хворост для костров, много чего… И запасы сухой крови проверить (хотя это – дело колдуна ), и о тризне позаботиться (ну, это женщины ). Вуул зашел в жилище вождя (Донго так его и не покидал), присел рядом с мертвым другом и тихо заговорил:
– Дрого, ты уж прости меня, не могу я как Донго – сидеть да вспоминать, что было! Я уж займусь делом, хорошо? Готовиться нужно вас на ледяную тропу провожать.
Донго встрепенулся:
– Я тоже!
Но Вуул опустил руку на его плечо и легонько нажал:
– Сиди, сиди! Побудь здесь. С ними. Дрого будет рад, нехорошо ему сейчас без живого оставаться!
Выходя наружу, Вуул споткнулся о труп голой лашии :
– Эй, охотники! Для чего тут эта падаль валяется? А ну-ка, помогите кто-нибудь…
Странно, но Вуула, совсем еще молодого, охотно слушались. Голую лашии отволокли за пределы Огненного круга и швырнули в какую-то впадину – остаток неглубокого, почти целиком затянутого землей овражка. Что с ней делать дальше, решит Колдун.
Вуул заговорил о том, что надо бы и подготовкой заняться, а то пока вернутся, да пока расскажут, да пока обряд начнут, – и до завтра можно не управиться!
И вновь никто с ним не стал спорить, не почувствовал себя уязвленным: чего, мол, этот мальчишка тут распоряжается?! Напротив, казалось, все только рады, что вот нашелся кто-то, берущий на свои плечи общее дело! Впрочем, Вуул и не распоряжался. Он как бы… советовался с остальными охотниками, как лучше сделать то, что должно. Уважительно советовался. И каждый был рад дать дельный совет, и мужья призвали жен, отцы – дочерей, и работа пошла так, как если бы в их общине был вождь. Печальная работа, но она лучше бесприютного, мучительного ожидания.
Когда вернулся Гор, работа была в разгаре. Вуул и еще двое мужчин выделывали мотыги из рогов северного оленя и говорили о том, какая хорошая вещь эти рога! Порой – не хуже бивня…
Общинники столпились вокруг шестерых хмурых мужчин. На землю бережно легли носилки, и один из охотников откинул кусок шкуры, прикрывавший лицо Арго. Женщины заплакали. Вначале тихо, потом сильнее и сильнее.
– Арго погиб, – произнес Гор, – но он победил! Нежити нет больше, и Мал отправлен в свою могилу – рукой нашего прежнего вождя! Так сказал нам Колдун. И мы видели пятно на земле – все, что осталось от Мала!
Мужчины вполголоса переговаривались, женский плач становился все сильнее и сильнее. Трудно говорить, еще труднее слушать, но Вуул спросил:
– Гор! Старый! А где Колдун?
На этот вопрос Гор ответил не сразу, и ответ его вызвал не ропот – оцепенение!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83