Внезапная смерть – не на охоте, не от копья врага, а такая, как эта? Да и просто, почему порой взрослый мужчина ни с того ни с сего спотыкается на ровном месте и ломает себе ногу или руку? В то, что подобное может произойти само по себе, не верит никто. Порча. Но от нее можно и защититься – самому или, самое лучшее, с помощью колдуна. А если уж не удалось, колдун должен помочь найти и покарать виновного. Впрочем, нанести вред себе или другому можно и без злого умысла, по неосторожности. Мир духов неотделим от этого, видимого и осязаемого мира, и любой неверный поступок может вызвать самый неожиданный отклик: духи капризны и своенравны. И здесь опять-таки помощь колдуна незаменима: ведь он видит связи между этими Мирами, разными и неразрывно слитными, и может воздействовать на них, как никто другой.
Предки . Они далеко – в Земле сновидений, в Верхнем и Нижнем Мирах, куда ведет ледяная тропа. Только колдуны могут добраться туда и вернуться обратно, только они! Но предки посещают и остальных – в сновидениях (а бывает, и не только!), советуют, предостерегают, помогают. Они – основа Рода: они могут покарать за преступление, могут отвернуться, но не станут вредить своим. И опять-таки для того, чтобы услышать и правильно понять предков, без колдуна не обойтись.
По ледяной тропе уходят все – кто раньше, кто позже. Уходят, чтобы, побыв вместе с предками в одном из их Миров, набираться сил и вновь вернуться сюда, в Средний Мир, через поколение, из иного чрева, в новом обличье. Но бывает – умерший сворачивает с ледяной тропы, пытается вернуться к живым, в знакомые, привычные места. И не всегда от злости или обиды, порой просто затосковав. Но даже если он и не хочет вреда своим родным и близким, то его неизбежно наносит: тропы живых и тропы мертвых пересекаться не должны! Вот почему живой мертвец опасен всегда! Вот почему так важно проводить мертвого как можно лучше, чтобы у него не было ни желания, ни возможности вернуться назад. Колдуны и здесь незаменимы.
Живые мертвецы бывают и иные. Порой случается так, что тело убитого поднимают заклинаниями для того, чтобы он разыскал и покарал своего убийцу. Такой не успокоится до тех пор, пока не уведет на ледяную тропу того, по чьей воле он там очутился. Только колдун может защитить жертву от такого живого мертвеца. Но и поднять мертвое тело может только колдун!
Но есть еще нежить . Разговаривая о тайнах Скрытого Мира, люди часто вспоминают и о нежити. Но что это такое, не знает никто. Это не духи, не живые мертвецы и, конечно, не предки. И не оборотни: оборотень – тот же колдун, только принявший обличье зверя или птицы. А нежить что-то совсем-совсем иное. Что-то проникшее в Средний Мир невесть откуда, но только не из тех Миров, что посещают колдуны. Принявшее обличье живого, но в действительности чуждое, враждебное всему сущему. Нет ничего страшнее, опаснее нежити! К счастью, разговоров о ней несравненно больше, чем столкновений… Даже старый Гор, даже Колдун детей Мамонта ни разу с ней не встречался. И вот – роковое слово произнесено!
Куница подошел к Нерту, вождю этой общины детей Серой Совы. Их сейчас же окружили охотники. Колдун говорил сухо, почти бесстрастно, но опытный слух ощущал в его речи огромное внутреннее напряжение.
– Лайми погиб не от человеческого колдовства – от нежити . Опасность грозит всем, не одному вашему стойбищу. Скажите женщинам: пусть соберут как можно больше чеснока. Его стебли нужно повесить у входа и у дымового отверстия в каждом жилище. От рассвета до заката нет никакой опасности. После заката стойбище должно быть обведено огненным кругом. И никто, даже самый храбрый, не должен покидать его в одиночку! Те, кому все же придется уходить надолго, должны иметь при себе стебли чеснока. И пусть перед уходом поговорят со мной. Но и они не должны возвращаться домой между закатом и рассветом, только при солнце! И последнее, самое главное: ночью ни один из вас не должен откликаться на зов извне! Нельзя отзываться на чужой голос, нельзя приглашать в свое жилище чужого! Скажите это всем женщинам и детям. И пусть великий вождь Нерт немедленно пошлет вестников с моими словами ко всем нашим соседям. Своих сородичей оповещу я сам.
Заговорили все разом, но молодой колдун поднял руку:
– Не сейчас. Слишком много дел, которые нужно завершить до заката.
– А избавиться-то от этой нечисти можно? – спросил все же Нерт. – Или так и будем…
Куница одно мгновение колебался, но ответил твердо:
– Можно, хотя и очень трудно. Но сейчас нужно думать о защите.
Он вернулся к жилищу. Осиротелый отец сидел все также безучастно, будто и не слышал сказанных слов. Молчали и сыновья Мамонта. Куница положил руку на плечо охотника:
– Каймон, охотник! Мужайся, если не хочешь, чтобы беда твоя стала еще горшей! Я должен уйти, ненадолго, скоро вернусь. Ты же приготовь для Лайми могилу – хорошую, удобную. Там, где он умер. И собери его в дорогу. Женщины пусть приготовят лучшие одежды, а ты – оружие, инструменты – все, что нужно мужчине на дальнем пути. Но до моего возвращения его не обряжайте. Это сделать должен я сам. И один.
Каймон поднял взгляд. В глазах его была прежняя ярость.
– Колдун, Куница! Ты не наш, но ты помогал нам бессчетно – это знают все. И сейчас ты сделаешь все как надо. Но скажи… Скажи, кто же призвал эту нежить?! Мы-то ее не звали. Так кто?
– Об этом – после.
Уже уходя, Куница обернулся:
– Не забудьте о чесноке. Чем больше, тем лучше.
Дрого молча смотрел, как работает Каймон: остервенело копает острой палкой землю, откидывает накопанное костяной лопаточкой. (Хорошие лопаточки у них, у детей Серой Совы, рукоять удобная, из кулака не выскользнет: сзади – плоская головка-навершие. И красивые, с резьбой. Дети Мамонта таких не делают… Помочь? Нельзя, да и не примет он от них помощь! Трудно не понять взглядов, какими время от времени Каймон оделял их, сыновей Мамонта. Но почему? Уж они-то, во всяком случае, никакую нежить не призывали…)
Работа спорилась. Когда колдун-Куница вернулся, яма была почти готова – хоть бы и взрослому впору, если, конечно, колени подогнуть. Колдун одобрительно кивнул и поставил у края довольно увесистый кожаный мешок. Края разошлись, и Дрого увидел, что он доверху набит какой-то странной ярко-желтой и вязкой землей. Айрена уже приготовила простую белую рубашку и красивую шапочку, сплошь обшитую просверленными клыками песца. Рядом лежали два куска хорошо выделанной кожи, замшевый мешочек, по-видимому, с жилами и нитями из конского волоса, костяная игла и лощило.
– Ничего еще не шила, – виновато сказала она. – Ведь тепло. А из старого вырос… Вот только шапочку и успела смастерить к осени. Теперь уж, может, там… – И не договорив, заплакала вновь.
Молодой колдун погладил женщину по плечу:
– Ничего, Айрена; терпи.
Каймон, выровняв дно и края ямы, выгреб последнюю землю и молча пошел в глубь жилища. К тому, что собрала для сына его жена, прибавился целый набор кремневых орудий, уложенных в кожаный мешочек, и – Дрого невольно причмокнул от восторга! – великолепный костяной кинжал с широким, отточенным лезвием и такой же рукоятью, как у лопаточки, которой работал Каймон.
– Все готово? – спросил Куница. – Тогда я должен сейчас в одиночестве подготовить вашего сына к трудному пути. Для него этот путь будет особенно труден, но я постараюсь помочь. Каймон! Я видел у твоего дома хорошую лопатку мамонта, почти целую. Будешь возвращаться – захвати ее с собой. И принесите сучья, потолще и попрямее.
Все вышли на свежий воздух, к яркому, такому приветливому солнцу. Но ни его лучи, ни мягкая густая трава, ни привычные мирные звуки и запахи будничной человеческой жизни не могли вытеснить тяжелого, давящего чувства. Не только от смерти – больше от того, что сказал Куница. Нет, прошлое не миновало!..
Поблизости никого не было – ни детей, ни взрослых. «Боятся!» – подумал Дрого.
Сейчас женщины плакали тихо, почти неслышно. И вполголоса о чем-то говорили. Мужчины молчали. Ждали долго; когда Куница их позвал, тени уже заметно удлинились.
Маленький племянник Дрого, одетый в рубашечку и шапочку, сидел на дне могильной ямы, прислоненный спиной к стене. Не на самом дне – колдун устроил здесь специальное сиденье из той самой желтой земли, что принес с собой. Костяной кинжал был подложен сзади, под попку. Остальные инструменты лежали на дне, у ног. Как и положено, дно могилы обильно усыпано сухой кровью , но не только красной, а какой-то странной, желтой. Кроме того, по дну разбросаны стебли чеснока. Такие же стебли переплетались с ремнями, которыми были связаны ноги и руки Лайми и все его тело, от плеч до колен, лежали на плечах и на голове. Лица не видно, оно опущено на грудь, но Дрого почему-то казалось: изо рта Лайми тоже торчат стебли чеснока.
После прощания Каймон взялся за костяную лопаточку, чтобы засыпать могилу, но Куница его остановил:
– Нет. Сделаем иначе.
Из принесенных сучьев он соорудил над могильной ямой кровлю-настил, непрерывно напевая при этом заклинания. В заключение положил поперек ямы, точно над покойным, лопатку мамонта. Выпрямился во весь рост и палочкой, которую он, по-видимому, тоже принес с собой, прочертил лопатку двумя линиями – вдоль и поперек, произнося что-то непонятное. Наверное, на другом языке.
Немного постояв, колдун детей Куницы вновь опустился на колени и, наклонившись над могильной ямой прямо к тому месту, где находилась голова Лайми, заговорил спокойно, убедительно:
– Лайми, сын Каймона! Вот, у тебя свой дом, где ты можешь отдохнуть три дня, прежде чем встанешь на ледяную тропу. Тебе тут будет хорошо: и матери голос услышишь, и отца – они тебя хорошо проводили и в дорогу собрали. Но смотри, не ходи к ним, свой дом не оставляй! Их к себе тоже не зови. Ты ведь не хочешь плохого своим родителям, правда? И друзьям своим плохого не хочешь. Вот и оставайся в своем доме! Еду мы тебе дали и еще дадим, не бойся. А придешь потом по ледяной тропе к своим предкам, расскажи им все, что с тобой случилось. Скажи: «Мало пожил, скорее назад пошлите!» И Серые Совы будут тебе рады. А сейчас – спокойно оставайся в своем доме!
Поминальная трапеза была недолгой. Прощались засветло. Колдун-Куница уходил к своим – ненадолго. Каймону и Айрене сказал:
– Три дня, на рассвете и на закате – но при солнце! – кропите в могилу немного крови. Вот в это отверстие, у края лопатки. Совсем немного. Можно и свою, но лучше звериную – все равно чью… Я три ночи проведу под вашим кровом. Вам тоже придется оставаться здесь. Потом… Опасности уже не будет, но лучше постройте себе новое жилище.
Со старым Колдуном пообещал встретиться на следующий день.
– Буду неподалеку – у Гарта. Есть важный разговор. Жаль, что сегодня уже не успеть.
Возвращаясь, почти не разговаривали. Было тоскливо и немного страшно, несмотря на то что весь мир еще был залит нежным вечерним светом. Дрого спросил, как бы у себя самого, ни к кому не обращаясь:
– Все же почему Каймон смотрел на нас как на своих врагов? Будто мы во всем виноваты?
Отец и мать промолчали, а Колдун сказал – тоже как бы и не в ответ, а себе самому:
– Люди злы. В горе – особенно. Ищут виноватого – поскорее да поближе. И находят. Даже если виноватого рядом и вовсе нет.
И вновь Дрого не понял. Как же так: «Находят, если виноватого и вовсе нет»?!
Колдун-Куница три ночи провел вместе с семьей Каймона. Почти не спал, лежал на гостевой постели, чутко ко всему прислушиваясь. Две ночи из могильной ямы доносились слабые звуки. Какие – он проверять не стал. На третью ночь все стихло.
Глава 12
ДНЕВНАЯ НОЧЬ
Лето уже шло под уклон, уже поблескивали сквозь темно-зеленую листву и красные сполохи. Нет, еще не осень, совсем не осень – только первые ее предвестия. Жизнь людей идет своим чередом: нежить нежитью, но, как и прежде, нужно добывать пищу, шить одежду, следить за детьми (теперь – особенно!). И мужчины по-прежнему уходили на охоту, порой надолго; и женщины с детьми и подростками, как и прежде, неутомимо собирали разнообразные дары, которыми было столь обильно это щедрое лето.
Щедрое лето… Да, оно оставалось все тем же, но люди заметно изменились. Стали угрюмыми, нервными. Казалось, уже и хорошая добыча не радует, и сытость – не впрок… Советы колдуна-Куницы соблюдались неукоснительно во всех общинах. Смертей больше не было – пока! А вот появлялась ли в эти дни нежить или нет, и если появлялась, то где именно и в каком обличье, – ответить на эти вопросы, пожалуй, затруднился бы и самый мудрый колдун. Дело в том, что если верить слухам, то пришлось бы признать: нечто появляется постоянно, чуть ли не каждую ночь, причем одновременно перед разными людьми и даже в разных стойбищах. И говорилось разное. Кто слышал голос или голоса, кто видел все того же Крылана, к одному являлась огромная выдра – в человеческий рост! – причем на задних лапах, к другому – медведь, только маленький и с человеческой головой… Все это передавалось шепотом друг другу, обрастало подробностями… Не было возможности определить, что здесь было от яви, что от сновидений, что – от отягченного страхом воображения. Люди всегда любили поговорить о Скрытом Мире, но сейчас в разговорах этих чувствовался неподдельный страх, и говорили по-иному: тайно, шепотом. Все понимали: когда опасность близка, лучше о ней молчать, чтобы не подманивать лишний раз, не накликать беду. Понимали – и все же не могли удержаться… Странно человек устроен: порой будто нарочно себе во вред делает!..
Но гораздо чаще общинники обсуждали другое: кто виноват? Кто призвал нежить – вольно или невольно? Говорили об этом все – но не со всеми, а только с самыми близкими, самыми доверенными… Холодок отчуждения, подозрительности полз даже между своими , членами одной общины. Что уж говорить о чужих! Их-то и подозревали в первую очередь, особенно дальних . Чаще всего шептались об этих непонятных детях Куницы – нимало не заботясь о том, что предостережения были разосланы от имени Куницы-колдуна! – и об общине детей Мамонта, в которой был нарушен Закон крови .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83