На лице Анги – неподдельный ужас, его зовут идти дальше. И старый длиннохвостый приятель, с той же самой ветки, похоже, о том же трещит: «Скоррей-скоррей-скоррей!» Но как идти? Куда? Смеркается, вот-вот настанет ночь, – а до стойбища еще идти и идти. Даже будь он в полной силе – и тогда путь долог, и тогда все равно пришлось бы в лесу ночевать: нежить осталась позади, но старый запрет в силе. Можно, конечно, пройти по тропе еще, поближе к дому, но стоит ли? В глухую пору с тропы и сбиться можно, а здесь – чем плохое место для ночлега? Вдвоем наломают лапник, он огонь разведет; еда есть. Вот с оружием плохо: видимо, Каймо забрал. Ну да кинжал и дубинка – не так уж и мало!
Плохо было и другое: Анга упорно, настойчиво звала идти дальше, никак не хотела оставаться здесь на ночлег. И лишь поняв, что Дрого не изменит своего решения, принялась помогать обустраиваться на ночь. Дрого сразу увидел: она прекрасно понимает, для чего нужен лапник; маленькие, но недюжинной силы руки ловко управлялись с работой, которая, похоже, была ей знакома. Это хорошо: у самого Дрого сейчас каждое неосторожное движение отдавалось резкой мучительной болью в затылке. Так пусть Анга готовит лежбище, а он сам займется костром.
Мешочек с огневыми палочками и трутом был надежно прикреплен к внутренней стороне пояса, защищен от снега и от всяких случайностей. Анга, удобно устроившись на лапнике, с интересом наблюдала за действиями Дрого, даже о страхах на время забыла. Зачем он вытоптал в снегу ямку и собрал туда ни на что не пригодные палки и ветви? И для чего так старательно трет сейчас одной палкой другую? Когда закурился дымок и искорка начала разгораться, она придвинулась еще ближе, забыв обо всем остальном. Когда пламя занялось, девочка в испуге отпрянула, но, глядя на Дрого, быстро успокоилась и даже стала протягивать к огню руки, подражая своему спутнику. Дрого с удовольствием заметил, что прежние страхи Анги если не исчезли вовсе, то по крайней мере уменьшились. Очевидно, помог огонь. Следовало еще навести Огненный круг , но Дрого чувствовал, что он просто не в силах сдвинуться с места. В конце концов, тот, против кого эта защита направлена, далеко позади, а тех же лашии она не остановит.
Они вновь поели строганину и стали коротать ночь, зарывшись в лапник и тесно прижавшись друг к другу. От костра шло ровное тепло: Дрого уложил топливо так, чтобы оно давало долгое низкое пламя. Он почувствует, когда настанет пора подкормить огонь, а пока можно поспать.
Дрого не знал, дремал ли он? Сон, полуявь, на грани Миров… Лесные приходили, грозили чем-то. Или предупреждали?..
Он очнулся от того, что понял: Анга не спит, дрожит от страха. Почему? Вроде бы все тихо, все спокойно. Огня еще достаточно – для тепла, но можно и подкормить, чтобы стало повеселее.
– Не бойся, Анга, не бойся! Никого нет, никто нас сейчас не тронет; нас огонь защитит. А утром дальше пойдем…
Он говорил мягко, успокаивающе, но чувствовал, что страх не отпускает девочку. И пламя не помогало. В чем же дело?
Дрого стал прислушиваться к лесу – не одним лишь слухом, всем своим существом. Он был уверен: поблизости нет никаких лашии… Но в то же время начал ощущать: издалека… откуда они пришли… …надвигается НЕЧТО. Темное. Знакомое. То самое!
(Почему он не навел Огненный круг?! Теперь не успеть! Нужно хотя бы попытаться…)
Дрого хотел встать, но Анга вцепилась в его рукав изо всех сил, всхлипывая, прижимаясь…
(Ого! А сила-то у нее изрядная!)
Издали донесся волчий вой (действительно волчий?), и где-то поблизости ему ответило свирепое рычание тигрольва.
– Анга, пусти! Пусти, а то пропадем!
Дрого наконец-то вырвался, встал, преодолевая головную боль, вспоминая заклинания… Но что это?
С той стороны, куда ведет обратная тропа, в промежутках между деревьями показались отблески света… Шум… Сюда идут с факелами! Сородичи, больше некому!
– Анга, мы спасены! Слышишь, Анга?
Из-за деревьев показались люди. И первым… это ненавистное сопение он запомнил навсегда!
– Дошли! Наконец-то дошли!..
При звуках голоса предателя рука сама стиснула его дубину, которая чуть было не оборвала жизнь Дрого. Весело, легко (даже головная боль прошла!) он выступил навстречу и, вместо того чтобы нанести удар, протянул оружие оцепеневшему врагу и сказал спокойно, без злобы:
– Возьми свое. Плохо ты ею действуешь! Совсем плохо!
Охотники шли следом за Каймо. Ночь уже вступила в свои права, и факелы были зажжены. След ясен, и все же их вожатый дважды умудрялся его терять. Волнуется, что ли?
– Далеко до места? – спросил Арго. У него уже почти не осталось сомнений в том, что Каймо темнит. И очень сильно темнит: если первый сбой следа был еще более или менее правдоподобен, то второй выглядел явно нарочитым. Но разбираться – после.
– Нет, вождь, нет! Почти дошли. Еще через один овраг, за ним ельник начинается. Там все и случилось… Только бы полянку ту найти, не сбиться в темноте!
– Да. Ты уж постарайся не сбиться. По-видимому, в его голосе было нечто такое, что заставило Каймо поежиться.
– Конечно! – заверил он, оглянувшись и пытаясь в трепещущем свете факела поймать взгляд Арго. – Вот только темно…
Спустились в овраг, причем Каймо неловко упал, поднялся не сразу, с трудом, долго отряхивался.
– Ушибся? – участливо спросил Арго, выдергивая его из сугроба. – Что-то ты неловок сегодня! Так ведь и ногу сломать недолго.
Начался ельник. Стало совсем темно и факелы подносили к самой земле.
– Сюда! Вот он, наш след!
(Возвращаясь в стойбище, Каймо успел проложить круговую тропу. Конечно, и она приведет к тому месту, где появились лашии, но с задержкой.)
Однако Арго, отстранив Каймо, сделал остальным знак остановиться и сам принялся при свете факела внимательно рассматривать снег.
– Нет, Каймо, ты опять ошибся. Вот она, ваша утренняя тропа!
(О, проклятый следопыт!)
Каймо не смел перечить. Его трясло, он понимал: ПОГИБ! Или, быть может, еще нет? Когда увидят следы лашии, когда потом… Он будет драться с лесной нелюдью! Изо всех сил, первым бросится… Он докажет! Чтобы знали: он и сбивался потому, что волновался. За друга переживал.
Каймо вздрогнул: вдалеке послышался вой. Вроде бы волчий. И вдруг совсем рядом – могучий, грозный рык. Тигролев!
Теперь вел Арго – уверенно, быстро. Казалось, ему даже не нужно разглядывать тропу, и он опускает время от времени свой факел лишь для того, чтобы мельком удостовериться: все верно! А ведет его что-то совсем иное…
Вот оно, то самое место! Каймо казалось, будь у него сейчас глаза завязаны, и то бы узнал! Теперь нужно говорить, показывать, где валялось копье, где подобрал дротики… Неужели они пойдут по следу лашии прямо сейчас? А что, если лесная нелюдь совсем неподалеку? Но сейчас главное – не молчать!
Он выскочил вперед, опережая вождя, и возбужденно воскликнул:
– Дошли! Наконец-то дошли! Вот здесь… – и осекся.
Ни утром, ни днем этого не было. Около старой ели в ямке, вырытой в снегу, тлел умело разведенный костер. А у ее корней темнела куча лапника, на которой кто-то зашевелился.
(Лашии? Но ведь лашии костров не разводят! Или разводят?)
Нет, это был не лашии . Хуже.
Дрого, тот самый Дрого, от которого должны были остаться только окровавленные ошметки, стоял перед ним живой и невредимый. Вглядывался, щурясь от света факелов, а затем протянул ему дубинку со словами:
– Возьми свое. Плохо ты ею действуешь! Совсем плохо!
От неожиданности оцепенели все, и это спасло Каймо. Оттолкнув вождя, он бросился в ночь… куда угодно, лишь бы подальше от этих … Сзади послышались голоса и шум. «Это не лашии. Нагонят, обязательно нагонят!» – с тоской думал беглец, чувствуя, что штаны его отсырели, и, кажется, не только… Но ему уже все равно, только бы уйти, уйти, уйти…
– Стойте! Назад! – одновременно закричали отец и сын, когда охотники рванулись было в погоню за Каймо.
– Ни к чему сейчас! – уже спокойно проговорил Арго. – Никуда он не денется. Глядишь, еще и сам вернется. А сгинет, туда и дорога!
Арго обнял сына, отстранил, пытаясь рассмотреть его лицо, взглянуть в глаза:
– Жив! Что с тобой было? Действительно лашии?
Дрого кивнул:
– И они тоже… Потом, дома!
– Дойти-то сможешь?
– Дойду. Только я не один. Эй, Анга! Охотники непонимающе переглянулись. Казалось, ни на лапнике, ни вокруг никого больше нет. Дух, быть может?
А Дрого, встревоженный, бросился к ели, продолжая звать:
– Анга! Анга! Да где же ты?!
И вдруг, рассмеявшись, раскидал лапник – и в неверном факельном свете перед охотниками предстала заморенная девочка, на которой не было ничего, кроме старого охотничьего плаща. Ее взгляд затравленно перебегал с одной фигуры на другую, она дрожала, и было понятно: не от холода, – и жалась к плечу Дрого.
– Не бойся, Анга, не бойся! – приговаривал тот, обняв ее одной рукой и подводя к вождю. – Вот, отец! Анга, Найденыш . Моя спасительница. Если бы не она, собирать бы вам останки Дрого в логове лашии !
Помолчав какое-то время, Арго улыбнулся:
– Анга, говоришь? Кто же дал ей такое имя?
– Я.
И тут девочка, видимо заметив улыбку могучего мужчины, сама несмело улыбнулась, показала рукой вначале на себя, затем на того, кто стоял рядом:
– Ан-га! Дро-га!
Все дружно засмеялись.
– Ну что ж, Анга! – сказал вождь. – Идем с нами!
– Отец! – спохватился Дрого. – Обереги при вас?
– Да, – настороженно ответил Арго. – Колдун проверял.
Он молча подал высохший стебель. Дрого располовинил его, одну часть прикрепил к своему оберегу, вторую – к завязкам плаща своей спутницы. Люди хмуро молчали. Повеяло холодом. Тем самым, злым холодом.
Вновь откуда-то донесся низкий утробный вой. Волки?
– Идем! – сказал Арго. – А то и запасных факелов не хватит. Путь неблизок.
Глава 22
НОВЫЙ БРАТ
Хотя отряд вернулся глубокой ночью, спали далеко не все. У тропы их встретили Колдун и Туйя, и уже здесь было видно: в центре стойбища, у костра, не только стража. Все сыновья Мамонта. Ждут.
Увидав Дрого, Туйя радостно вскрикнула, но радость быстро погасла, когда она поняла: мужа нет! Встретив вопрошающий взгляд молодой женщины, Арго полуобнял ее:
– Пойдем к костру! Дрого все расскажет.
(Расскажет? Да он же на ногах не стоит, сейчас рухнет!.. И что за чучело с ним рядом?)
Действительно, увидев Туйю, Дрого потерял последние силы. Он и улыбнулся-то ей, встречающей, машинально, уже оттуда. Возликовал на миг: «Дошел! Сам дошел, не донесли!» – и медленно осел в снег.
Пришел в себя от покалывающего тепла : руки Колдуна, не касаясь, скользили вокруг его головы, как бы поглаживая и снимая боль. Затылок покоился на чьих-то других руках. Он услышал знакомый голос:
– Дро-га! Ан-га!
– Очнулся? – Старик не прекращал своих движений ладонями. – Пока не шевелись. Тебе бы сейчас домой и спать, да люди ждут. Расскажи коротко.
(Похоже, старый ждет его рассказа не меньше остальных.)
Рассказывая обо всем, что случилось за этот неимоверно долгий день, Дрого старался не смотреть на Туйю. Понимал: все это для нее – удар посильнее, чем тот, что обрушился на его собственный затылок. И все же – как удержишься? – время от времени бросал мимолетные, как бы случайные взгляды, благо она сидела рядом с отцом.
Впрочем, он мог смотреть и открыто: Туйя едва ли заметила бы это. Намертво стиснув пальцы рук, она не смотрела ни на рассказчика, ни на общинников. Казалось, она думает совсем о другом… Но когда рассказ был закончен, среди нависшей тишины первым раздался ее голос:
– Дрого, ты ведь узнал об этом только… только от лашии . Что, если она солгала? Или ты не так понял?
(«Солгала? Зачем? Да и умеет ли она лгать? На ее „языке“ сделать это довольно мудрено… А не так понял… Видела бы ты это! Не понять было нельзя. Да и следы… Бедная Туйя!»)
– Туйя, я был бы рад, если бы ты была права. Но то, что я сказал, – правда.
Арго осторожно опустил руку на ее плечо:
– Не обманывай себя, Туйя. Я с самого начала знал, что он врет, хотя и не думал о таком . Думал, просто струсил.
Пламя костра ярко освещало лицо молодой женщины. Она не плакала. Смотрела сухими глазами в одну точку. И вдруг, простонав, прижала стиснутые руки ко лбу:
– Почему вы его не привели? Почему? Я сама пойду искать его!
– Нет. Он сам выбрал свою тропу. Лашии рядом, а нас не так много. Никто не должен рисковать собой ради… ради этого выродка!
(…К тому же дело не только в лашии. Похоже, все начинается сызнова! Но об этом лучше помолчать.)
Туйя молча поднялась и ни на кого не глядя ушла в темноту. К своему жилищу. Арго обвел взглядом общинников. Остановился на двух понуро сидящих, как бы отстраненных от остальных. Родители Каймо. За все это время ни отец его, ни мать не проронили ни слова.
– Корт, Дана! Возьмите Туйю к себе. Новых жертв не нужно, хватит и того, что случилось.
Молча кивнув, еще вчера сильный мужчина, а теперь глубокий старик поднялся и помог встать своей жене.
(Единственный сын – и такой позор! Там, на родине, они ушли бы в ночь – навсегда, но здесь, на чужбине, и этого не смеют. Сейчас каждый дорог Роду…)
С этой ночи имя Каймо больше не произносилось. Никем и никогда.
– А что делать с лашии? – раздался из темноты чей-то голос.
Девочка, не отходившая от Дрого, конечно, не понимала, да и не интересовалась происходящим. Гораздо больше занимал ее очередной кусок мяса, какой-то странный, непривычный на вкус: это был первый жареный кусок в ее жизни. Еще никогда не бывала она такой сытой, как в этот день, – а все ела и ела и не могла насытиться. За себя Анга больше не боялась: если бы ее хотели съесть, не кормили бы.
– Она не лашии, она человек! Найденыш! Пленница! – возмутился Дрого. – Лашии людей не спасают!
(Он стерпел, когда Туйя назвала так его спасительницу, но больше ни от кого не потерпит такого!)
– Утром! – сказал вождь. – Разговор на ночь бесполезный. Сейчас – всем спать! Кто на страже?
Вперед выступил старый Гор:
– Наша череда. Я и сын. Великий вождь, хочу все же спросить: погони не будет?
Арго ответил не сразу:
– Поутру и решим. Нужна ли погоня? С ним и лесовики разберутся. Уже разобрались, быть может.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83