Пробовал с братом поговорить, но тот не понял, удивился даже: «Прости, Анго, но если кому из нас и ревновать отца, то это уж мне! Ты ведь мою мать, Айю, и не знаешь вовсе! А мы и потеряли ее совсем недавно, этой осенью. Может, если бы отец новую хозяйку очага взял, и я бы приревновал. А так – нет. Даже хорошо, если ему это в помощь! Так что нас с тобой это вовсе не касается. Перестань».
И не возразишь ничего: все так. Но и не так!
Анго понимал: он знает Лашиллу, свою бывшую мать, как никто другой. И все то, что он испытывает сейчас, все его беспокойство связано с этим, и другие все равно не поймут. Не поймут еще и потому, что ему, в сущности, и нечего им сказать: смутная, сосущая, изматывающая тревога – и больше ничего! А Лашиллу успели полюбить многие, и это несмотря на то, что она взята от лашии , что тот, кого дети Мамонта чаще всего называют Крыланом … Ну а сам он, действительно ли знает свою бывшую мать? Едва ли. Все прежние сомнения – как были, так и остались. Сейчас видно одно: Лашилла всеми силами стремится соблюдать все законы и обычаи детей Мамонта. Не хуже, чем сам Анго! Вот и с ним обращается она ровно – как с мужчиной. Посторонним мужчиной. И ни тени насмешки не сквозит в этом ее обращении.
Вождь заметил перемены, происходящие с Анго. Вначале пытался смягчить – и сам говорил, и через Дрого. Анго соглашался со всем, но взгляд его оставался хмурым, озабоченным. Не в лицо отца смотреть предпочитал – в землю, словно разглядывал пробивающуюся первую зелень.
Арго понял: этого не переменить! Разве что после, время сгладит… Или родственники Лашиллы найдутся, и она уйдет к ним.
(Трудно сознаться даже себе самому, но при одной этой мысли по сердцу пробегает неприятный холодок.)
Колдун тоже хмур. О том, что случилось, что не внял все же вождь его предостережениям, он и сам узнал, безо всяких духов. На следующее же утро после той ночи, когда Лашилла Лану собой подменила. Только и сказал наедине: «Твои дела, великий вождь!» Арго ничего не ответил. Жаль старого и понять его можно: когда духи отказывают в помощи, самому нужно что-то выдумать. Серьезное, заковыристое…
В конце концов, не собирается же он делать безродную хозяйкой своего очага! В конце концов, он не нарушил ни одного обычая, не говоря уж о Законе крови! Лашилла – не сестра и не лашии ; она – спасенная пленница лашии! Плохо, конечно, что она еще не очищена, но уж тут и сам Колдун виноват! Любовного корня у него нет, очистить женщину и то не может, а мог ли он, Арго, мужчина, не утративший мужскую силу, удержать себя в ту ночь?!
Так говорил себе Арго снова и снова. Очень убедительно! Но было одно в его памяти, одно, недавнее, о чем знал только он, вождь, и больше никто. О чем он старался не думать, не вспоминать, но как только его мысли обращались к Лашилле, за ними неизбежно вставало и это . Как собственная тень при свете: ее можно не замечать какое-то время, но прогнать прочь невозможно.
То же самое жилище, что и сейчас, – новое, только-только построенное. И женская половина не пустует: на своей лежанке догорает Айя. Только что ушел Колдун, за травами, хотя и сказал: «Безнадежно!» Сильного лечения он, оставленный духами, дать не может, а без него и травы бесполезны. Дрого в глубоком забытьи, для него надежда еще есть, если только черная хонка не подберется… За пологом входа – ветер и дождь вперемешку со снегом. Полог колеблется, и мечутся языки пламени, и как живые ползают по стенам причудливые тени…
Глаза Айи закрыты, горячая сухая рука – в руке мужа. Тени непрерывно скользят по ее лицу, губы шевелятся, силятся что-то сказать… Или это только тени?
Вдруг Лия резко раскрыла глаза, в них – боль и ужас.
– Айя! Айя!
Видно, она не сразу понимает, где находится, не сразу узнает его. Узнав, силится улыбнуться:
– Муж мой…
И вдруг – последняя вспышка: поток горячих, бессвязных слов.
– Берегись! Берегись ее! Айя знает, видела… Придет… Другая… Смотри, смотри – ЕГО ТЕНЬ!!! Приведет… Крылана… Всем вам, всем! Муж мой, берегись! Гони…
Обессиленная, откинулась на травную подушку. Вождя трясло: ему казалось, что тени извивались так, словно передразнивали слова умирающей, что одна из них вдруг нависла на какой-то миг над ложем Дрого… Злобная, безжалостная…
Уже оттуда, совсем оттуда послышался последний шепот жены:
– Айя подождет…
Когда вернулся Колдун, все было кончено. Арго сидел на прежнем месте, все так же сжимал руку жены, еще теплую, но уже мертвую.
Перемена в жизни Лашиллы почти не изменила ее. Все такая же работящая, все такая же услужливая, она стала еще внимательнее к Лане, всячески стремилась угодить ей. Лане было даже неловко: «Бедная, – думала она, – ей кажется, что мне от этого хуже, и не может понять, что самую большую услугу мне она уже оказала. Никто больше тревожить не будет. Никто. Буду жить спокойно. Одна».
Только в одном изменилась Лашилла: не опускала больше глаз под взглядами мужчин, смотрела прямо, спокойно. Теперь уже они, мужчины, невольно опускали взор: «Хороша, да не для нас!»
Лашилле было радостно: начало положено! Да, она знала: не жена, никто! Но это – пока , это временно! Она не остановится, она пойдет дальше, она знает, чего хочет! В конце концов, даже сам Арго заморочен: запрет на запрете! Может, и нужны они, эти запреты, – для других. Но ведь не для вождя! И уж конечно не для нее, нет! Главное – как их обойти; она давно поняла эту нехитрую истину. Со временем поймет и вождь… А он ничего, Арго! Неплох. Хотя, конечно, до ТОГО, КТО ХОЛОДНЕЕ ВЕЛИКОГО ЛЬДА, ему далеко. Но что говорить о ТОМ? Он убит, его нет…
Выйдя из жилища вождя, Лашилла пошла не к себе. По тропе, к краю Огненного круга . Вот еще непонятное: каждый вечер делают, и переступить его не смей, – а зачем? Почему? Говорят, Защита от нечисти! И зачем эта стража? От кого? Да и не сторожат они, болтают о чем-то – и все!..
Лашилла полной грудью вдыхала холодный, влажный воздух весны… Хорошо! И у нее – все впереди! И если уж на то пошло, у вождя – тоже! Он сильный, он могучий, он… может быть, и впрямь «мудрый»… Но – ГЛУПЫЙ! И она, Лашилла, прибавит ему ума! И они… а что? Неплохо заживут! Совсем неплохо…
Она стояла у самого края Огненного круга и всматривалась в глухую даль, все еще переговаривающуюся сама с собой капелью и журчанием… Она сама не знала, чего ждет здесь , когда все известно, все решено… И все-таки – ждала . Но Круг – НЕ переступала. Ни разу.
Дни шли за днями. И здесь прошел лед: с глухим ворчанием вспороло реку однажды под утро, и три дня уносила она на север остатки своей зимней коры. Ждали Большого разлива, как там, на родине, и он тоже пришел, Большой разлив, да только… посмеялись общинники, и все! И это – БОЛЬШАЯ ВОДА? И это – Великий Ее Разлив?! Там, на родине, глазом не охватишь эти весенние воды! А здесь… Ну вышла чуть-чуть из берегов, ну и что?! Нет, не видать им больше этого весеннего великолепия!
А тут еще и погода переменилась. Вначале пошли дожди, какие-то хмурые, безотрадные. Потом – вроде бы и не в срок уже, а повеяло холодом. Настоящим, зимним. И вот уже вновь ложатся белые хлопья на освобожденную было землю, на первую зелень… Этот негаданный возврат зимы в дни, когда весна уже перевалила на вторую половину, раздражал и даже пугал. Люди знали: такое бывало и прежде, такое ненадолго, следом – и уже совсем скоро! – придет и настоящее тепло. А снег этот все равно не настоящий : вот он прямо на глазах уходит в землю, умирает, и даже зелень не погибла… Все так! Но знали и другое: спроста в мире не бывает ничего! И этот поздний снег – тоже какое-то предвестие, как и тот, нетающий, летний, что выгнал их из родимых мест… Быть может, настало время и отсюда уходить? Дальше, пока их не остановит воля предков?
Задумывался об этом и вождь, все чаще задумывался. Понимал: нужно поговорить с Колдуном. Но… чем дальше, тем меньше желания испытывал он идти в знакомую хижину Колдуна, где еще совсем недавно проводил едва ли не все вечера. Почему? Ответ ясен: как бы то ни было, а он, Арго, вождь детей Мамонта, оказался слаб! Предостережению внял, но не исполнил. И ему стыдно.
В один из дней, на переломе погоды, Колдун подошел сам и решительно заговорил:
– Великий вождь! Скоро распогодится, скоро уснет Небесная Старуха. Пора думать о нашей тропе!
– Духи уже говорили с могучим Колдуном? – осведомился Арго как ни в чем не бывало.
– Нет. Выбирать тропу нам, людям. Без помощи.
– И что же думает о ней могучий Колдун?
– Думает, что настало время поговорить. Быть может, великий вождь детей Мамонта навестит Колдуна? Сегодня, после заката.
– Да будет так!
Разговор был недолог и сух. Оба собеседника и здесь, на одной шкуре, у одного очага, словно стыдились друг друга, избегали друг на друга смотреть.
Колдун сказал просто: духи молчат, а его собственное предложение – уходить! Чем скорее, тем лучше. И вновь – через текучие воды.
– Но, могучий Колдун, – усомнился Арго, – ведь после уничтожения лашии эта тварь не давала знать о себе. Ни разу! Быть может, ее уже нет и все предосторожности напрасны?
– Было бы так, мои духи-помощники вернулись бы ко мне! Да и пути в иные Миры открылись бы. Ничего этого нет, я по-прежнему глух и слеп! Нет, великий вождь, не дай себя обмануть: Он слишком хитер! Он выжидает!
– Но ты сам говорил: духи уже возвращались!
– К Анго и ради Анго. Не ко мне.
– Бежать! Снова бежать! – с горечью вымолвил вождь. – Что же, так и будем вечно бегать, пока последние дети Мамонта не полягут где-нибудь… как те , сородичи Лашиллы! Не лучше ли остаться здесь и дождаться эту тварь, и покончить с ней наконец! Если она еще и впрямь жива!
– Вижу, мудрый Арго не верит больше своему Колдуну! Что ж, выбирать тропу для Рода – дело вождя. Только пусть он призовет на помощь всю свою мудрость! И выслушает еще раз: будь это место для нас, духи дали бы знать, если не мне, то тебе, вождь! Последние дети Мамонта и здесь полечь могут… когда нежить вновь возьмется за дело! «Покончить»! – Колдун впервые усмехнулся, одними губами. – Поверь, Арго, если только ты можешь еще мне верить…
Не договорив, он махнул рукой. Но вождь понял. И почувствовал злобу. Совсем не ту, что вела его в бой на лашии . Иную, давно забытую: злобу на того, кто сказал неприятную правду.
(«Что это со мной? Или настал срок прийти новому вождю?»)
– Пусть так! За весь наш путь могучий Колдун ни разу не дал дурного совета. Должно быть, прав он и в этот раз! Когда же следует нам встать на тропу?
Колдун ответил немедля. Видимо, обдумал заранее.
– Новая тропа – важнее Большой охоты. Готовиться нужно. Одноглазая заснет не сегодня завтра, тогда и начнем. Мужчины от своих жен должны уйти, – как обычно, на весь срок. Мужских домов у нас здесь нет. Придется вождю прикинуть, как людей расселить. Мужчина может и у себя остаться, лишь бы женщины не касался все это время… Ни своей, ни чужой!..
Вождь понял намек. На этот раз он почувствовал не злобу – досаду.
(«Что же, он совсем уже беспомощным меня считает, если не выдержал тогда!.. „Не выдержал“! И сам он, и любой другой, в ком есть мужская сила, поступил бы так же…»)
– А когда Небесная Старуха вновь проснется, тогда и на тропу встанем, – продолжал Колдун. – Самое лучшее время! К тому сроку, глядишь, и внук у тебя появится! С новорожденным трудно придется, но Нага выдержала. А Туйя покрепче. Не разродится к сроку – день-другой и припоздниться можно, не беда.
Разговор окончен. Сегодня общинники узнают о решении вождя. Мужчины с радостью займутся подготовкой: разговоры о новой тропе идут уже давно, все заждались. Женщины загрустят, ну так что ж! Здесь еще не их земля, не их новая родина! Ее еще предстоит найти…
Пора уходить. Но Арго хотелось высказаться о наболевшем. Давно хотелось.
– Как быть с Лашиллой? Что думает об этом великий Колдун?
Старик удивленно поднял брови:
– Но, великий вождь… ты уже обещал этой женщине найти ее сородичей! Вот и будем искать. В пути.
(…Если только есть они вообще, ее сородичи!)
Колдун не сказал последнего вслух. Арго и без того нелегко. И о Лашилле он заговорил не случайно.
– Великий вождь! Что сделано, то сделано! Тогда я лишь предостерег. Закон не нарушен…
(Если только она действительно человек, похищенный лашии… а не одна из них!)
– И никто не знает, к добру или к худу все это. Да, я боялся и боюсь беды! Но, быть может, тревога напрасна… Найдем ее сородичей, будет яснее. Кстати, великий вождь… Видел ли ты на ее теле Родовые знаки?
Припоминая, вождь медленно покачал головой. Ночью в темноте конечно же не видел, и руки не ощущали рубцов… Впрочем, это ни о чем не говорит: его руки давно загрубели, а женские Родовые знаки могут быть и не слишком заметны… А тогда, на снегу, при солнце?.. Арго невольно усмехнулся: тогда ему было не до Родовых знаков! Чего проще – спросить!
– Я спрошу у Лашиллы, – это действительно важно.
Но Колдун сказал иное:
– Это было бы важно, знай мы тех, кто делает такие наконечники, как тот, что Лашилла признала за свой. Обычаи разные: я помню Род, где девушкам при Посвящении знаки наносили только краской и кровью. А рубцы – лишь после первых родов, да и то почти незаметные.
Помолчали. Самое время вождю покинуть жилище Колдуна! И все же он вновь не выдержал:
– Могучий Колдун по-прежнему считает Лашиллу не той, за кого она себя выдает? По-прежнему видит опасность…
Колдун не дал договорить, перебил:
– Великий вождь! Все, что мог я сказать о Лашилле, – сказал! Не знаю, кто она; сейчас тебе лучше знать это! Для меня – как была скрытой , так скрытой и осталась.
– Все видят: Лашилла хочет стать человеком!
– Все видят: Лашилла похожа на человека! Но не будем. Хватит! Найдешь ее родню, тогда и продолжим, а сейчас – что за разговор?
Вождь помолчал. Затем, глядя в одну точку, медленно, слово за словом, произнес:
– Все, чего она хотела, – отблагодарить меня! Она нечиста? Быть может! Но ее ли вина в этом?! А получается, я виноват перед Родом!.. Как же так?!
Колдун ответил не сразу…
– Великий вождь! Я рассказывал тебе о своем прошлом, помнишь? Когда ты колебался: есть ли мне место среди детей Мамонта?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83