жизнь нужно было налаживать. Пришлось в ту зиму поголодать. Все думали: это я сделал, из-за Майи. Убить хотели, да боялись: помнили, что бывало с теми, кто хоть слово скажет против Хорру. Так, шептались, друг друга подначивали… Знали бы, что я – не Хорру, убили бы. Вот и вышло: наставник меня спас! Его злоба и страх… Нет, я не стал Хорру. Понимал: беду принес я, значит, правильно говорят – моя вина, из-за Майи. Но ведь я не хотел… Я виноват и не я. Вспомнил: свое имя открыл тому , когда говорил Слова призыва. Решил: нужно забыть имя, иначе – приманит! Так и сделал, и другим запретил его называть. Так и живу с тех пор: Колдун. Безымянный .
И вновь, как тогда, вождь и не заметил, как подступила ночь. Наверное, хорошо, что услышал он все это только сейчас. Тогда… как знать? Быть может, решение его было бы иным. Худшим – теперь понятно, что худшим… Одно неясно.
– Колдун! Но почему ты утаивал до сих пор то оружие, что дал тебе старый Куница? Знак и Слово?
– Потому, что Это не магия, не колдовство. Иное , совсем иное! Само по себе может и не помочь. Человек должен быть готов… – Колдун подбирал или вспоминал слова. – Должен слиться со Словом, стать Его частью… Себя отдать… Тогда Это – всесильно! Так мне было сказано.
– И все же – знай Йом то, что ты утаил, быть может, жив бы остался!
– Да. Быть может. Но он бы остался жив, если бы через Круг не переступил или хотя бы свой оберег не сорвал! Круг защищает надежно, обереги – тоже. А Это … Это для самого последнего. Когда гибель и бессилие, и нет иной надежды. Как у меня тогда, в Проклятой ложбине. Понимаешь, вождь: если Это распылить, развеять, Оно не даст силы никому.
– Но мне ты скажешь?
– Да, скажу, потому что чувствую: ты в опасности! Для того тебя и позвал.
Порывшись в темноте, Колдун достал какой-то предмет, завернутый в белую замшу. Бережно раскрыл. Костяной, тщательно выделанный кинжал. Пламя очага заиграло на полированном лезвии.
– Это Девственный кинжал; его клинок еще не трогал ничьей плоти. Я изготовил его, когда боялся возвращения Хорру. Лезвие закалено заклинаниями, Сухой и Живой кровью, силами Земли, Воды и Огня. После я добавил и Знак. Живой мертвец не устоит перед этим оружием. Думаю, нежить – тоже. Храню его всю жизнь, но применить не пришлось ни разу. Взгляни.
Вождь бережно принял клинок, но рассмотреть не успел.
Страшный крик снизу, из стойбища, прорезал ночь.
– МАЛ! ЭТО МАЛ!
(Голос ДРОГО?!)
Они оба вскочили на ноги.
– Поздно! ПОЗДНО!! – закричал Колдун. Колдун и Арго бросились вниз, туда, где шумело растревоженное стойбище.
Она подошла к Огненному кругу . Огляделась. И, как приказал ОН ей накануне, не переступила через Круг , тщательно, обеими ногами утаптывая и отгребая налево и направо, проложила через него свой след.
Сегодня великая ночь, Ночь Жертвы, после которой она навсегда останется с Сильным . Так было сказано накануне.
ОН ждал там, где всегда.
– Ты сделала все?
– Да, Сильный!
– Ты хочешь принадлежать Мне до конца?
– Да, Сильный!
– Ты готова?
– Да, Сильный!
– Тогда слушай! Ты проведешь меня через Круг – той тропой, что ты проложила. Мы войдем в жилище вождя. – Ее качнуло от удара ненависти. – Его там не будет. И ты принесешь Мне свою Жертву – бывшую дочь. Ее кровь. Но прежде своей рукой вырежешь сердце того, «брата». – Вновь ее ударила неистовая злоба Сильного . – Его сердце мы разделим. А кровь – моя. И тогда твоя дочь станет безраздельно моей. И твоей тоже.
В ее руке появляется остро отточенный кусок ребра. Нет, она не колеблется и не боится. Но ведь есть еще стражи. И другие…
– О них – не думай!
ОН не дал насладиться собой, и она, подвывая, стонала у его ног:
– Сильный! Темный!… Хоть раз! Хоть раз!!!
– Так и быть. Но сегодня – только один раз!..
Все кончилось слишком быстро, и ОН сказал: «Пора!» На мгновение она заколебалась: все-таки двое мужчин. Сильных. Храбрых. При оружии… Но с НИМ не нужно даже говорить о сомнениях: понимает без слов!
– Они будут спать, крепко спать. А ты получишь мой Знак. И часть моей Силы.
Повинуясь жесту ЕГО руки, она опускается на колени. ОН словно вырос, выше сосны, навис, заполнил все, весь мир… А ее скручивает, тянет куда-то вниз… пена, белая пена на губах…
…необыкновенно длинно вытягивается палец, касается ее груди и…
…и вокруг левого соска начертан ЗНАК! Странный, угловатый. Выступившая кровь залила его изнутри, а за пределы почему-то не потекла…
…и еще три маленьких знака. Вроде червячков. Скрученных…
– ЭТО НЕ ВСЕ!
Коготь вспарывает самую привлекательную часть ЕГО тела, и толчками хлещет черная кровь, и приближается ЕГО плоть – пульсирующая, желанная…
– ПЕЙ!
Она пьет жадными, крупными глотками, и черная кровь обжигает ее горло знакомым, сладостным холодом…
– ВОТ ТЕПЕРЬ – ТЫ ГОТОВА!
Она торопится назад, в стойбище (скорей бы покончить со всем этим и остаться с НИМ! Навсегда!). ОН – рядом, за спиной… Круг?
Не замечая, не обращая внимания на все эти колдовские глупости , она, как прежде, легко, одним движением, хочет перепрыгнуть…
УДАР! ОСЛЕПИТЕЛЬНАЯ ВСПЫШКА, СЛОВНО РАСКОЛОЛАСЬ ЕЕ ГОЛОВА!
…Она лежит ослепленная, оглушенная, а над ней неистовый злобный шепот!
– ДУРА! ПРОКЛЯТАЯ! ЖАБЬЕ ДЕРЬМО! ТЫ НЕ ПРОДЕЛАЛА ПРОХОД, КАК Я ВЕЛЕЛ?!
– НЕТ! Нет, Сильный! Я все сделала, все!..
Она ползет вдоль Круга , опасливо, едва-едва касаясь рукой невидимой преграды, всякий раз бьющей резкой болью…
(Да где же, где!.. А, вот! НАКОНЕЦ-ТО!)
Проход найден! Она с трудом поднимается на ноги и идет – медленно, осторожно, ощупывая собственный след. ОН рядом, сзади. Но, обернувшись, она, к великому удивлению, за своей спиной никого не видит. И лишь опустив глаза вниз, замечает: странный остромордый зверь с длинным и голым хвостом смотрит ей прямо в лицо кровавыми бусинками глаз и как будто ухмыляется!
– Ты хороший пловец и сам знаешь: главное – чтобы ногу судорогой не свело! И воды не бояться! А они…
Молодой охотник с увлечением излагал Морту свои представления о том, почему дети Мамонта не любят воду и порой даже тонут. Разумно излагал, приходилось удивляться лишь одному: почему он сам – пловец никудышный. Морт слушал вполуха: он любил воду и предпочитал плавать, а не рассуждать о плавании. Но сейчас, когда нельзя спать и все равно понапрасну теряешь время, даже такой разговор лучше бессмысленного молчания и клевания носом.
Давно миновали ночи, когда стражи серьезно относились к своим обязанностям. Так было даже после того, как уничтожили лашии . Но время шло, и не было никаких опасностей, ни днем, ни ночью, и становилось все яснее и яснее: они здесь – одни, и лашии нет, и чужаков нет, и Тот, Неведомый исчез… должно быть, «стрела» (странное слово Вуул выдумал!) не понравилась! И наконец, охотники убедились: все эти ночные бдения – колдовские заморочки, пустая трата времени, не более того! Похоже, и сам Колдун это понимает: раньше, бывало, сам по ночам возле своего Круга шастал, а теперь разве что Лашилла там только и появляется. В себя приходит, должно быть. После вождя…
Чуткое ухо охотника уловило едва слышную поступь. Морт оглянулся. А! Легка на помине!.. Но что это? Не ко вдовам направляется, а… Ну и ну! Вождь, а последнюю ночь дотерпеть не может! Впрочем, не его это депо, и хорошо, что молодой ничего не заметил.
И Морт с наигранным интересом принялся поддакивать своему собеседнику.
Дрого спит, и лицо его какое-то беспокойное. Или это только игра теней? Анго чувствует, как и его самого начинает обволакивать сон. Скорей бы пришел отец! Почему-то он знает, что нужно обязательно дождаться отца.
Он подкармливает огонь, плещет в лицо холодной водой из бурдюка. Помогает, но не надолго. Может быть, выйти, пройтись? К кострам или даже вверх, к жилищу Колдуна? Быть может, отец встретится по дороге…
Нет! Нельзя оставлять Дрого в одиночестве! Спящим.
Что делать, если хочется спать, а спать нельзя? Если глаза слипаются даже от холодной воды? Думать, быть может? О чем-нибудь очень важном… Но о чем? Все ускользает…
А почему он сегодня так боится заснуть? Почему? Совсем недавно он даже старался заснуть прежде, чем отец вернется, – только редко это удавалось… Что же случилось сегодня, что?
Лашилла?! Да, он упустил, а вот Дрого догадался, и нужно отцу сказать что-то важное для всех, но Дрого… можно завтра… завтра…
Анго все же сморило. Даже не раздевшись, он упал лицом вниз на оленью шкуру. Рядом с братом.
Из глубин, из самых недр его «я», несмотря на навалившийся сон, настойчивый зов:
«Не спи! Не спи! Беда! Беда идет!»
– Да-да, я сейчас, сейчас… – бормочет Анго, или это уже там, во сне?..
(Шаги, шаги… Беда… Беда идет… Отец наконец-то – нет, не отец… Беда… Беда идет…)
«Не спи! Не спи!..»
– Нет силы… Силы… Дайте кто-нибудь!..
Это не отец. К жилищу приближались она и ее спутник.
Его слова теперь звучат прямо в ее голове, и отвечать можно не раскрывая рта.
«Ты сняла обереги, защищающие вход?»
«Да, Сильный!»
«Ты войдешь туда первой. Они будут спать. Ты погасишь очаг, подойдешь к их постелям и скажешь – так же, как сейчас, не вслух: „ДУХ ТЬМЫ! ПРИНОШУ ТЕБЕ В ДАР СВОЮ ПЛОТЬ И КРОВЬ! СЕРДЦЕ ВРАГА ДА БУДЕТ ТОМУ ПОРУКОЙ!“ И ты вырежешь его сердце. А я выпью ее кровь».
«Да, Сильный! Да, Великий!»
Вот и жилище. Ненавистное. ОН долго добирался сюда, долго! И наконец-то – ОН здесь! Его ненависть неутолима, но и в самом ее горниле есть наслаждение. Местью!
Нет сил вырваться… А беда уже вот она! Пришла! Здесь!
Анго мечется, силясь разомкнуть глаза… (Да сон ли это на самом деле?!) Он знает: брат в опасности, и он сам в опасности, и нужно только проснуться, только…
Голос.
Ему помог голос, знакомый голос, говорящий прямо над ним что-то невероятно мерзкое! В отчаянном усилии Анго разлепил-таки глаза.
Очаг погас, но все жилище наполнено нереальным багрово-желтым сиянием, льющимся неведомо откуда. Черная тень вздымается у входа, а здесь, прямо над ними…
Лашилла?
НЕТ! ГОЛАЯ ЛАШИИ!
И она говорит, что отдает ЕЕ?! Темноту! И что порука тому – СЕРДЦЕ БРАТА!
В занесенной руке багрово сияет что-то безжалостное, несущее смерть, и нельзя медлить, и нет времени браться за оружие…
Анго метнулся навстречу удару, закрывая брата своим телом.
Хриплый, исполненный ярости голос, в котором не было уже ничего человеческого, не по ушам резанул, ударил ее изнутри:
«ТЫ РАЗБУДИЛА ЕГО!»
«Нет! Сильный, НЕТ! Вот твоя Жертва, видишь ее кровь, пей, пей, а я сейчас…»
«ДУРА! ПАДАЛЬ БЕЗМОЗГЛАЯ! ЭТА КРОВЬ…»
Анго, уже мертвый, рухнул на тело брата, и горячая струя из его пробитого сердца, брызнув в мертвенно-белое лицо, на закрытые веки… в одно мгновение вырвала Дрого из наведенного сна!
И он понял сразу, в то же самое мгновение: брат мертв! Анго умер, чтобы спасти его, Дрого, и весь их Род. От Того, кто там, у входа…
– МАЛ! ЭТО МАЛ!
И он увидел, как ненавистная черная фигура вдруг съежилась, припала к земле – и безумный, невозможный свет в их жилище начал меркнуть…
– НЕ-Е-ЕТ! СИЛЬНЫЙ, НЕ БРОСАЙ МЕНЯ!
Это ОНА, проклятая лашии , убившая Анго, едва не сгубившая их всех! Сейчас он разделается с этой тварью, а после… Не уйдет и Мал! Ненавистная нежить!
Не думая об оружии, Дрого рванулся, чтобы голыми руками задушить эту…
Он не ожидал, что столкнется с такой свирепой, такой невероятной силой!
Голая лашии оторвала Дрого от себя, словно это был не мужчина, а новорожденный младенец, не глядя, ударила куда-то заостренным ребром, что дал ей Темный , уже обагренным кровью Анго, швырнула обмякшее тело назад, на лежанку, и бросилась ВОН, за НИМ!
– СИЛЬНЫЙ! ТЕМНЫЙ! Я ВСЕ СДЕЛАЛА, ВСЕ! НЕ БРОСАЙ МЕНЯ! ПОДОЖДИ!
Она расшвыряла набежавшую стражу и, не обращая внимания на шум, крики, топот ног, побежала к своему проходу сквозь Огненный круг.
Два человека словно выросли на ее пути. Арго и Колдун.
(Хорошо! Она принесет сейчас еще две Жертвы, и Темный простит ее невольную оплошность!)
Она хотела расшвырять их на ходу, как тех, что остались позади, потом одним ударом перебить шею этому глупцу, под которым она столько раз лежала, а если старик не сумеет уползти, то и его!
Прыжок!
Но из правой руки Арго на нее ослепительно полыхнуло голубым пламенем – еще сильнее даже, чем от Огненного круга . Удар прямо в сердце свел ее тело в последней судороге, и голая лашии рухнула мертвой к ногам вождя. Девственный клинок впервые исполнил предназначенное.
Глава 28
ПОСЛЕДНЯЯ СХВАТКА
Последняя Ночь Воздержания еще не кончилась, и женщины собирались кучками у своих жилищ. К мужчинам подходить нельзя, говорить нельзя. Жилище вождя – особое табу . Ясно одно: что-то случилось! Очень плохое, судя по всему…
Лучше всех это понимала Туйя, хотя никто не говорил ей ни слова… да и что бы услышала она, переходящая от боли ужасной к боли невыносимой? И все же там, где она пребывала сейчас, где все – одна сплошная боль, Туйя понимала: случилось непоправимое – с ним, с Дрого!
Вооруженные общинники столпились около жилища, где совершилось убийство. Колдун подошел к Дрого, опустился на колени и стал осматривать рану. На первый взгляд она была нетяжела, но Колдун помрачнел. По его приказу мужчины спешно разжигали очаг, чтобы согреть воду, а Донго побежал в жилище Колдуна за нужными травами.
Арго сидел рядом, держал сына за руку. Молча вглядывался в его лицо, стараясь уловить хоть слабую надежду. Дрого, узнав отца, прошептал еще раз: «Мал!» – и впал в забытье. Но и в забытьи своей правой рукой он крепко обнимал плечи мертвого брата.
Воду нагрели быстро: камни в очаге еще не успели остыть. И Донго не замешкался и не ошибся – принес то, что нужно. Но, промывая рану, прикладывая к ней свежие и старые распаренные листья, накладывая повязку, Колдун с тревогой, переходящей в отчаяние, вглядывался в багровые пятна, проступающие на лице не приходящего в сознание Дрого. Колдун уже понимал: все кончено! Он ничем не смог бы помочь, даже если бы при нем была вся Сила… Устроив раненого поудобнее (Дрого так и не разжал объятий), Колдун осмотрел пол и с отвращением поднял оружие Врага. Жаль, что сейчас, когда он бессилен, эта находка ничем не может помочь Дрого!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83