– Именно об этом мне и говорила Рэд. Все замужество – сплошные компромиссы.– Но когда мы сообщили ей, она была так рада...– Конечно, но потом, когда мы с ней остались вдвоем, она принялась рассказывать мне, как я должна учиться компромиссу. Черт, я даже слово это ненавижу! Оно такое невыносимо тусклое и занудное, и стоит лишь встретиться с чем-то действительно замечательным, как все вокруг начинают твердить: «Компромисс, компромисс, компромисс». Просто наступают тебе на горло. Даже Сьюзи кудахтала, что мне надо приготовиться к компромиссам, хотя она в любом случае на твоей стороне. Почему Сьюзи ничего не спросила, когда мы объявили о помолвке? Почему никто не выказал никакого удивления, вместо того чтобы твердить об этих чертовых компромиссах?Единственный, кто, по мнению Джез, среагировал нормально, был Пит. Он заорал, что она не должна выходить замуж, пока он не вправит ей мозги. Но она предпочла не говорить об этом с Кейси.– Ну хорошо, пусть по-твоему. Я сам пойду на компромисс, – сказал Кейси.– Я думала, для этого нужны двое.– Достаточно и одного, если он может читать чужие мысли, если он ловкий и действительно классный парень.– Посмотрите-ка на него, – рассмеялась Джез, и на какой-то миг оба забыли, где они и зачем.Когда Билл Франк вошел в комнату, они вскочили. Хранитель был молод, высок, с темно-русыми волосами и дружелюбным выражением лица. После неудачного опыта в Сан-Франциско Джез с раздражением думала, что выражение лица хранителя обратно пропорционально тому, что у него есть полезного. Чтобы привыкать к компромиссным решениям, она предоставила на этот раз Кейси вести разговор.– Частный договор о землевладении, заключенный францисканцами и родом Валенсия? Гм-м... После 1833 года у францисканцев уже не было никакой власти, однако – кто знает? Не так много мест, где может попасться что-то в этом роде. Пойду поищу что смогу, – сказал Билл Франк, вводя их в большую комнату, в которой стоял длинный стол и несколько стульев.Достав из кармана ключ, он отпер дверь в хранилище рукописей и исчез в своей сокровищнице. Джез с завистью посмотрела на сидящих в комнате удачливых исследователей, которые читали, нагнувшись над старинными манускриптами.Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Билл Франк вернулся. Он нес коричневую папку размером не менее двух квадратных футов. Положив папку перед ними на стол, он уселся напротив.– Извините, что заставил вас ждать, но многое пришлось забраковать. Мне не удалось найти ничего обнадеживающего, за исключением этой папки, да и эта-то – только на первый взгляд, – сказал он, открывая папку. – Здесь есть пакеты документов, относящихся к различным землевладениям, и все они составлены Земельным комитетом уже после договора Гвадалупе Идальго 1848 года, который положил конец войне между Мексикой и США. Скорее всего, здесь нет ничего, связанного с францисканцами, но мне и самому интересно.В папке находилось семь дел в розовых обложках, скрепленных лентой наподобие брошюр.– Это копии семи «экспедиенте», оригиналы которых погибли в здании Генерального земельного управления во время землетрясения в Сан-Франциско, – сказал архивариус. – Другими словами, это должны быть подтвержденные Соединенными Штатами мексиканские земельные гранты, а возможно – и испанские. Живая история!– Мы уже были в Сан-Франциско, – сказала Джез. – Но там не нашли ничего полезного!– Документы имеют такое странное обыкновение – теряться, а потом находиться где угодно, вернее, везде, кроме того места, где вы их ищете.Билл Франк осторожно развязал одну из розовых папочек и внимательно просмотрел тонкие странички, связанные воедино, – хрустящие, ломкие и пожелтелые от времени. Отдельным документом было «дизеньо» – грубая карта на сложенном листе бумаги, наверху которой был изображен компас, тут и там написаны названия мест и четко обозначена река. Он показал им прошение и следующие за ним листы, которые содержали запротоколированные на испанском языке показания нескольких свидетелей, подтверждающие законность мексиканского пожалования земельного надела. Изучив бумаги, он покачал головой.– Этот участок находится севернее.Он просмотрел еще несколько розовых папочек, но и в них не обнаружил ничего дельного.Пятая папка ничем не отличалась от остальных, но, когда Джез и Кейси увидели веерообразные очертания владений, нарисованных на карте, с волнистыми линиями, обозначающими океан, они вместе воскликнули:– Стойте!– Смотрите! «Дизеньо ранчо Монтанья-де-ла-Луна» – вот, написано наверху! Это оно!Джез была так возбуждена, что ее голос звенел на всю комнату. Ученые, находившиеся тут же, удивленно взглянули на нее. Билл Франк быстро захлопнул большую папку и унес ее к себе в офис. Вынув листы, которые они столь настойчиво искали, и держа их перед собой, он стал переводить содержание бумаг со староиспанского на современный английский.– Здесь, на последней странице, находится прошение, датируемое 1851 годом. Оно от дона Антонио Пабло Валенсия, уроженца Калифорнии, к Земельному комитету Соединенных Штатов. Он просит комитет утвердить мексиканский акт пожалования ему земли, относящийся к 1839 году. Он сообщает, что он единственный законный сын дона Бернардо Валенсия. Его отец дон Бернардо, в свою очередь, тоже был единственным сыном в семье. Отцом его – то есть первым калифорнийским Валенсия – был Теодосио Мария Валенсия, которому и была пожалована земля в 1788 году, – он, несомненно, получил землю от испанского губернатора, Педро Фаджеса, за верную службу испанской короне.Билл Франк поднял глаза на Джез.– Для того времени удивительно прямое наследование – похоже, Валенсия не стремились плодить детей, да? Это объясняет и тот факт, почему им не пришлось дробить землю. Давайте посмотрим, что тут еще. Ясно, что бывший солдат Теодосио прожил на ранчо до самой своей смерти в 1816 году – тогда ему было семьдесят три года. Он построил большой дом, обзавелся изрядным количеством скота – около двух с половиной тысяч голов, а также двумя табунами лошадей, а кроме того – большим количеством другой домашней живности – здесь все описано в подробностях, вплоть до последнего необъезженного мула. Кроме того, он выращивал виноградники и сады, надежно окруженные лесополосами. Дон Антонио утверждает, что его отец, дон Бернардо, реконструировал дом и возвел еще несколько построек – школу, маслобойню, сыромятню и так далее. Хм-м... вот это интересно! Похоже, дон Бернардо преуспевал, у него в найме работало много людей – в том числе школьный учитель, винодел, квалифицированные плотники, садовники... Список все продолжается и продолжается, и он так же усердно занимался скотоводством и возделывал землю.Билл Франк читал быстро и про себя, затем отложил петицию в сторону.– Из всех прошений это самое большое и солидное, но по сути оно не отличается от притязаний, сформулированных во всех других петициях, если не считать того, что здесь есть прямые указания на первоначальное испанское пожалование.– Пожалуйста, продолжайте читать! – горячо взмолилась Джез, вся горя от нетерпения.Билл Франк отложил в сторону карту и как можно быстрее пробежал оставшиеся страницы.– Это все обычные свидетельства уважаемых жителей этой местности, в которых устанавливается тот факт, что Валенсия живут на ранчо Монтанья-де-ла-Луна с незапамятных времен.Джез резко опустила голову, от этой последней фразы взор ее затуманился, и она, боясь, что из глаз потекут слезы, отодвинула карту в сторону.– Позвольте мне еще разок взглянуть на эту карту, – сказал Билл Франк. – Здесь внизу какая-то необычная надпись. Может быть, это просто детальное описание границ участка, так сказать, пределы, хотя на вид этому тексту куда больше лет, чем другим подобным описаниям, которые я встречал.Несколько минут он изучал старую карту.– Гм-м... Это дополнение к карте, подобного которому мне не доводилось видеть. Только послушайте: Во имя Святой Троицы, Отца, Сына и Святого Духа, именем Господа Бога нашего, единого в трех лицах. Аминь: Я, Бернардо Валенсия, заявляю всякому, кто прочтет это, что, находясь в светлой памяти и здравом рассудке, я желаю повторить и возобновить святой Обет, данный моим возлюбленным отцом, Теодосио Марией Валенсия, по случаю завершения и освящения Миссии Сан-Хуан-Капистрано, Королевы всех Миссий. Сентября месяца 15-го дня, года 1806 от Рождества Христова отец мой, на шестьдесят третьем году жизни, совершил паломничество на вершину Горы Луны и там, в присутствии шести святых отцов ордена Святого Франциска, которые вместе с ним совершили паломничество, он дал священную клятву оставить не тронутой человеческой рукой всю землю, которую можно видеть с вершины Трех Стражей на Горе Луны. Эта земля простирается, насколько хватает глаз, от края до края, до самых Песков морских на западе и до Горных высот на востоке, до самой скалы, имеющей форму черепахи, на севере, до горы с двумя вершинами на юге. Я, Бернардо Валенсия, повторяю и возобновляю этот строгий обет, данный моим отцом Теодосио Марией Валенсия отцам ордена Святого Франциска, перед лицом свидетелей Рамона Мартинеса и Леандро Серрано, а также двух святых отцов, Фра Хосе Лопеса и Фра Хуана Ороско, чьи подписи скрепляют настоящую клятву. Билл Франк посмотрел на них с широкой улыбкой.– Здесь стоит подпись Бернардо Валенсия и дата – 9 января 1820 года. Тогда францисканцы еще были у власти. Если уж это не частное соглашение о земле – тогда что же еще? «Экспедиенте», частью которого является эта карта, было принято и утверждено Комиссией Гвина, и здесь, на последней странице, есть копия окончательного пожалования земельного участка дону Антонио Валенсия, сыну дона Бернардо, подписанного в 1853 году регистратором Главного земельного управления и тогдашним Президентом Соединенных Штатов Миллардом Филмором.– «Обет горе», – прошептала Джез благоговейно.– Я думаю, «завет» в данном случае более правильное слово, – тихо отозвался Кейси.– Три Стража, – выдохнула Джез, – Три Стража... Не кажется тебе, что Бернардо мог бы выражаться и пояснее?Она резко опустилась на большой камень, обливаясь потом и опасаясь, что встать уже не удастся.– В то время этого, наверное, было достаточно, – ответил Кейси, пытаясь восстановить дыхание. – В любом случае это не просто скалы, а Три Стража.Джез изо всех сил старалась снова поймать и удержать ускользающее ощущение определенности, которое она почувствовала в библиотеке Хантингтонского музея, когда ей вдруг показалось, что последний фрагмент мозаики стал на свое место. Теперь было ясно, что это вовсе не последний фрагмент, а, как совершенно точно выяснил Билл Франк, лишь предпоследний, ибо до тех пор, пока они на найдут того места, где стоят Три Стража, они не смогут определить, о какой части ранчо идет речь в договоре.Портола-Пик сопротивлялся их восхождению. Теперь, подумала Джез, вытираясь влажной косынкой, теперь она точно знает, почему фамильная гора никогда не использовалась в качестве места для пикника семейством Килкулленов, почему никогда сюда не приносили кувшин с вином или коктейли, чтобы вместе полюбоваться закатом. Эта гора, которая снизу казалась такой обманчиво-доступной, при ближайшем рассмотрении оказалась идеальным местом для любителей преодолевать трудности. Как раз этого она старательно избегала после своих журналистских скитаний.Джез и Кейси выехали верхом еще по утренней прохладце. В последний момент, повинуясь какому-то импульсу, Джез пошла в кладовку и принесла два крепких посоха, которые припас еще Хью Килкуллен, – они все еще хранились возле дверей в стойке для зонтиков. Сьюзи приготовила им пакет с бутербродами и флягу с водой, а Джез взяла с собой фотоаппарат, положив его в сумку, привязанную к поясу. На самом деле, поняла она теперь, им был нужен бронированный вездеход или хотя бы пара мачете, но было бессмысленно говорить сейчас об этом.Было уже порядком за два часа, когда они решили спешиться и привязать лошадей к небольшому деревцу. Вверх над самыми высокими пастбищами ранчо круто поднимались склоны Портола-Пик, и взглядом можно было проследить до самой острой вершины горы. Здесь и без того докучавшие им подлесок, мескитовые деревья и чапараль превратились в такие густые заросли, что пришлось поберечь лошадей.Да, но там, где не пройдут кони, пройдут люди, думала Джез, смахивая пот, стекавший в глаза. Человек может месяцами сидеть в сырой, темной и страшной пещере, глубоко под землей, изучая свои сталактиты и сталагмиты; человек может нырять с аквалангом, резвиться и играть с желеобразным осьминогом; человек может дойти до Северного полюса, прилететь на Луну и расхаживать там, делать сальто и устанавливать флаги на вершинах; из всего этого следовало, что эти двое – мужчина и женщина, прикрытые лишь тонкой одеждой из хлопка, – наверняка сумеют пробраться сквозь дьявольские заросли с помощью своих посохов, которые им придется держать обеими руками перед собой, чтобы понемногу расчищать себе проход.Когда они тронулись в путь, казалось очевидным, что идти можно только в одном направлении, ибо вершина горы казалась такой острой, что взобраться на нее можно было лишь с одной стороны. Но по мере того как они поднимались, уступы становились все шире и шире, открывая перед ними все новые и новые заросли диких, нетронутых кустарников, источавшие запах шалфея и простирающие во все стороны свои кровожадные шипы, обманчиво закрывая собою страшную крутизну склона, на котором они росли.– Если бы ты был францисканским монахом, какой бы дорогой ты пошел? – спросила Джез у Кейси.– Если бы я был францисканским монахом, я был бы одет в длинный балахон и сандалии и я бы не был здесь! Ни по какой дороге, никоим образом, моя леди.– Прекрасно, что ты сохраняешь оптимизм даже перед лицом неприятностей, – заметила Джез.– О да, я оптимист. И эти Три Стража где-то здесь. А я радуюсь тому, что мы в высоких ботинках.– Гремучие змеи? – спросила Джез. Она была готова встретить горного льва, но змею?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77