– Вы... вы... – выдохнул Мэл Ботвиник и остановился, тряхнув головой, словно не веря своим глазам, и благоговейно склоняя голову.– Но ты даже не намекнула ни разу... – Слова, слетевшие с уст Джили, повисли в воздухе почти обвиняюще.– Откуда вы взялись?.. – спросил Ботвиник, словно впервые заметил Джез.– Но ведь никогда... Я не знаю... Почему ты ни слова мне не сказала? – потрясенно спросила Джили, словно Джез подняла ее над головой, перевернула и раскрутила в воздухе, а потом уж призналась, что она – Михаил Барышников в юбке.– Я говорила. Рассказывала, что занималась фоторепортажем. – Джез старалась сохранить спокойствие, но не могла сдержать слез, ручьем хлынувших по щекам, едва она только заметила в их глазах восторг.– Занималась!.. – буквально взорвался Ботвиник. – Если бы я не видел своими глазами, кто снимал эти кадры, я бы поклялся, что они сделаны одним из лучших фотомастеров мира!– Ох, Мэл, спасибо. Вот это и вправду комплимент, – улыбнулась Джез, размазывая по лицу слезы.– Что? Ну, вы понимаете, что я хотел сказать. – Круглое лицо Мэла раскраснелось.– Джез, но здесь нет твоего снимка, – вдруг заметила Джили.– Я сам сделаю ее портрет, – внезапно объявил Мэл. – Я уже месяц ломаю голову над освещением для ее волос. Они напоминают мне французский хлеб, слегка подрумяненный по краям, с размягченным маслом, стекающим с него. А эти глаза... Они просто загадка. Елочные украшения? Желтый бриллиант под водой? В общем, это моя задача. Портрет должен быть цветным, тут двух мнений и быть не может.– Мэл, а как нам выбрать самые лучшие снимки? – спросила Джили. – Их так много – я просто не знаю, с чего начать.– Методом исключения, – быстро ответил Ботвиник. – Скажем, так: каждая страница размером десять на двенадцать, значит, можно разместить на ней девять достаточно крупных снимков, и еще останется место для подписей: кто это и чем занят. Страницы три отдадим стилистам, еще три – Тинке и ее девочкам, одну – тебе, Джили, а на последнюю поместим натюрморт, портрет и копирайты: Джез на снимки, ну и мой – на натюрморт. Это уже восемь страниц, плюс фото на обложку... Что бы придумать... Что-нибудь занимательно-дразнящее... Чтобы никто толком не понял, что это... – Его голос постепенно стих. – Так, книжка-загадка.– Может, вот это подойдет? – Джез указала на свою любимую композицию: праздничный стол для футболистов. В кадр попали руки Мэла, в последний момент меняющего место для вилки, а над всей сценой нависла его тень.– Ну, можно и так... Это ведь день моего рождения, так что, может, так и сделать?..– Или лучше взять этот? – Джез указала на другой снимок, где Мэл виден был со спины, застывший, как индийский гуру, в позе для медитации.– Нет-нет, – поспешно отозвался он. – Меня могут узнать.– Мэл, – в голосе Джили зазвучали нотки протеста, характерные для финансового директора, – это уже тянет на девять страниц. Даже если мы возьмем бумагу подешевле, все равно выйдем за рамки сметы. Буклет обойдется нам в кругленькую сумму.– Да о чем речь, Джили? Используем нашу обычную бумагу, как же иначе? С такими-то снимками и искать дешевую – это преступление! В конце концов, это наши законные затраты.Джили что-то пробурчала, соглашаясь, и бросила быстрый взгляд на свой портрет с телефонной трубкой в руках. Уши у нее и правда отличные.
Спустя три недели редакторы журналов и рекламодатели по всем Соединенным Штатам и Европе с зачарованным восхищением рассматривали потрясающий именинный буклет Мэла Ботвиника. Такой вполне достоин стать коллекционной редкостью. Не каждый день им попадают в руки работы зрелых мастеров, со сложившимся стилем и в то же время на редкость оригинальные, не имеющие ничего общего с работами, уже известными их взорам ценителей. Кто бы ни был автор этих снимков, ему по силам то, что не могут другие. Работа Джез, свежая, как нарождающийся день, представляла мастера яркой индивидуальности, умеющего статичный портрет превратить в захватывающее повествование. Эта девушка с удивительной техникой съемки, внезапно оказавшаяся в центре внимания как новая звезда, была юна и прекрасна, если судить по небольшому цветному фотопортрету, сделанному Мэлом Ботвиником. Неясно тут было только одно: кто, черт возьми, эта Джез Килкуллен и откуда она взялась?И все же был человек, который мог дать исчерпывающий ответ на эти вопросы. Фотоагент Фиби Милбэнк подписала контракт с Джез еще до того, как буклет был разослан.Фиби Милбэнк представляла только Мэла Ботвиника и еще одного мастера, снимающего автомобили, – Пита ди Констанзу. Фиби подписала контракты только с ними, сознательно отказав остальным, хотя каждый месяц десятки будущих знаменитостей обивали порог ее двери, сжимая в руках папки с лучшими фотоснимками.Она свято верила, что куда мудрее все свободное время посвятить двум выдающимся мастерам, которые вместе тянули на миллион долларов в год, а то и больше. В быстрые деньги Фиби не верила, но твердому и стабильному доходу цену хорошо знала. Она могла позволить себе не спешить, твердо взвесив ситуацию, взвинтить цену Мэлу и Питу и увеличить число их заказчиков, а после этого выбрать третьего и, возможно, последнего своего подопечного.Джили позвонила ей, чтобы уточнить список адресатов перед рассылкой именинного буклета. Когда речь заходила об интересах ее клиентов, Фиби умела видеть на два метра под землей и мгновенно уловила в голосе Джили нечто такое, что заставило ее тотчас же примчаться в студию к Ботвинику, чтобы взглянуть на буклет еще до того, как он будет разослан. Увиденное ее потрясло, и Фиби, не тратя времени на расспросы о Джез, мгновенно завертелась вихрем, прекрасно понимая: едва буклет окажется у заказчиков, за Джез начнется настоящая охота, в стороне от которой не останется ни один представитель их бизнеса. К концу дня, заручившись благословением Мэла и его прочной рекомендацией, Джез дала согласие подписать с Фиби контракт.Фиби сама себе удивлялась: с неожиданной поспешностью она уговорила свою новую клиентку отобедать вместе, чтобы отметить это событие. Пока Джили искала ей замену, Джез по-прежнему продолжала работать у Мэла, а потому настояла на том, чтобы встретиться в небольшом китайском ресторанчике неподалеку от студии, а потом сразу вернуться на работу.– Вы слишком хладнокровны для девушки, которая вскоре станет страшно богатой и известной, – бросила первый пробный шар Фиби, оглядывая Джез с нескрываемым любопытством, как невесту, только что вышедшую замуж по брачному объявлению за совершенного незнакомца.– Фиби, мы собираемся работать вместе, – сказала Джез серьезно. – Мне бы хотелось, чтобы вы поняли обо мне кое-что, может быть, на ваш взгляд, не самое важное. Меня никогда не привлекала слава. Моей матерью была Сильвия Норберг.– О боже, Джез, извините... Но в студии никто...– Я ничего им не говорила. Это старая и печальная история. Едва ли стоит ее вспоминать.– Я могла бы догадаться... У вас ее глаза, ее внешность... Вы очень похожи.– Знаю, – заметила Джез, как бы окатывая собеседницу ушатом ледяной воды. – Я очень близка с отцом, – продолжала она быстро. – Почти все свои выходные провожу на его ранчо неподалеку от Сан-Хуан-Капистрано. Эта земля много для меня значит, куда больше, чем можно предположить. Мне не хотелось бы начинать жизнь, в которой моему отцу не останется места. Так что пусть ваше предложение сулит мне золотые горы, но, если оно надолго уведет меня из Калифорнии, я от него откажусь.– Так вот просто?– И даже еще проще, Фиби.– А что на это скажет будущий заказчик? Моя новая клиентка не хочет быть богатой и известной! Это может невыгодно сказаться на моем деле.– Еще есть время подумать. Я пойму. Кстати, контракт ведь еще не подписан.– Ни за что. Я сказала, может сказаться, а не скажется. Что-нибудь придумаем. Предоставьте решать мне. Есть что-то еще, что мне следует знать?– После признания, что богатство и известность меня не влекут? Чего же больше?– Мужчины?..– Ничего важного. Я замужем за работой.– Понятно.Фиби тряхнула бананово-желтыми волосами: каждая черточка ее остроскулого лица, казалось, выражала сомнение.– Увидите.Джез не могла сдержать улыбки при взгляде на это удивительное создание, вихрем ворвавшееся в ее жизнь, подхватив ее, которое заявляет, что намерена добиться немыслимой карьеры для человека, о котором ничего не знает. Не будь Фиби уже два года представителем Мэла Ботвиника, Джез ни за что бы не стала связываться с женщиной с такими амбициями.– Послушайте, Джез, когда Джили подберет вам замену?– Сегодня после обеда у нее встреча с претенденткой. Скорее всего, подбор не займет много времени. Это и вправду чудесное место!– Очень хорошо, поскольку у меня уже есть для вас задание.– Что-о?– Вчера я ужинала с редактором «Эсквайра» и показала ему буклет. Вы умеете подчеркнуть в женщине ее суть, ее женственность, даже если объект – далеко не секс-бомба. Мало кто сможет вразумительно объяснить, почему та или иная женщина сексуальна, – это просто дар. Я даже не догадывалась, насколько женственны Шэрон или Джили. Шэрон, замораживающая торт, – страшно чувственна, а Джили с трубкой в руке – да от нее просто излучение исходит! В общем, нужно сделать снимки двух женщин, скажем так... среднего возраста на обложку «Эсквайра» и постараться подчеркнуть в них женское начало, пусть скрытое, но глубоко индивидуальное, показать чувственность, которую другие в них не видят, но которой отмечен каждый их шаг. Именно этого хочет «Эсквайр». Чувственные дамы средних лет.– Кто они? – спросила Джез.Она понимала, что, несмотря на все надуманные театральные указания, речь может идти о Линде Эванс и Джоан Коллинз. Именно в этом работа агента.– Маргарет Тэтчер и Нэнси Рейган.Краем глаза Фиби наблюдала за Джез, стараясь уловить в ее лице хоть каплю удивления.– А почему не мать Тереза? – не моргнув глазом отозвалась Джез.Фиби одобрительно хохотнула: Джез быстро учится.– Мать Терезу оставим для рождественской обложки «Вог». Она – олицетворение духовности, высший шик в этом сезоне. Или что-то еще в этом духе – так мне сказали по телефону сегодня утром. А ваши портреты Тинки, подбирающей модные аксессуары, так же чувственны, как и остальные портреты. От вас ждут как освещения направлений моды, так и портретов знаменитостей.– Как получилось, что заказчики уже видели буклет?– У многих есть офисы в Лос-Анджелесе. – Фиби с удовольствием захрустела булочкой.– А что еще произошло за сегодняшнее утро?– Всему свое время, – ответила Фиби.Альбом в шестьдесят страниц – двадцатипятилетняя история жизни Уоррена Битти и его женщин – еще не был закончен. Но Фиби привыкла делать заказ только тогда, когда все детали уже согласованы и обговорены, поскольку в противном случае будет слишком много упреков.Фиби провела бессонную ночь, судорожно продумывая детали ближайшего будущего Джез. На следующий год она намеревалась занять ее исключительно журнальной работой. Так она быстро приобретет известность. Затем последует прибыльный рекламный контракт, но годик придется подождать, пока Джез заработает прочную репутацию самого интересного фотомастера. Сегодня вечером, когда Фиби встретится за коктейлем с Джан Веннер, они договорятся о фото на обложку журнала «Роллинг стоун».– Я надеюсь, вы республиканка? – спросила она. – Коль скоро вы из округа Оранж.– Это имеет значение? – Джез вскинула брови. Какое отношение к ее профессии имеют ее политические взгляды?– Вы могли бы успеть и выполнить заказ, и навестить отца в выходные.– То есть?– Сан-Хуан-Капистрано неподалеку от Сан-Клемента, правда? «Роллинг стоун» заказывает портрет Никсона к десятой годовщине Уотергейта. X После сентябрьской фиесты 1990 года жизнь Джез в студии «Дэзл» стала еще более насыщенной. Заказы сыпались со всех сторон, съемки начинались рано утром и подчас заканчивались лишь с темнотой, так что ей удалось всего пару раз за месяц выбраться на ранчо к отцу; встречи эти были досадно короткими, с полудня в субботу и до вечера в воскресенье, когда Джез нужно было мчаться обратно в Лос-Анджелес.Кейси Нельсона она так и не видела. Отец сказал ей, что он встал еще до рассвета, чтобы решить какие-то дела по телефаксу, который недавно установил у себя в комнате. Оба мужчины почти каждый уик-энд ужинали на гасиенде вместе, но когда Кейси узнавал, что должна приехать Джез, то тактично исчезал, предоставляя отцу с дочерью возможность провести вдвоем, без посторонних, то короткое время, которое им отпущено.Джез чувствовала губительное воздействие города, вымотанная до предела и доведенная до крайностей. Поэтому так важны для нее были те часы, которые она выкраивала для ранчо, для пеших и верховых прогулок или катания на лодке: как бы обновляя ее контакт с землей, они помогали ей сохранить равновесие в напряженной городской гонке, справиться с безжалостным ходом времени, с постоянной необходимостью искать новое решение для каждого нового задания, чтобы не повторять самое себя.Джез пожаловалась Сису Леви на переутомление, но в ответ услышала, что в том виновата Фиби. В следующий раз, когда у Джез выдалась свободная минутка – это произошло к концу дня в один из сентябрьских четвергов, – она оказалась перед своей представительницей, держа в руках расписание.– Ну-у, мисс Джез, ты странный человек, – отозвалась Фиби, хлопая глазами от изумления. – Я тут мозоли набила, вызванивая для тебя заказы повыигрышнее, и где благодарность? Конечно, ты перегружена, иначе за что бы я получала деньги? Мэл с Питом совершенно счастливы, а они работают не меньше. Кстати, ты никогда не задумывалась, сколько уж лет ты каждый уикэнд катаешься на ранчо к отцу?– Я не считала, – вспыхнула Джез.– А я считала. Уже восемь. Некоторым людям могло бы – только могло бы, заметь! – это показаться странным. Ты уже взрослая девочка, Джез.– Что ты хочешь этим сказать, Фиби?– Давай откровенно, Джез. Ты начинаешь меня беспокоить. Когда мы только встретились, я могла еще тебя понять, но сейчас... Тебе уже двадцать девять, а я не помню, чтобы ты хоть раз серьезно увлеклась мужчиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77