За двадцать пять тысяч в день плюс коммерческие заказы пора прекратить разбазаривать время на портреты, которые разве что разок появятся в каком-нибудь подарочном издании за семьдесят пять долларов. Фиби чуть не разорилась на этих заказах.– Я здесь по делу и представляю интересы Мэла и Пита, – произнесла Джез, стоя перед столом Фиби и глядя на нее сверху вниз. – Они уполномочили меня заявить вам, что с настоящего момента вы больше не являетесь их агентом. Кроме того, мы трое собираемся осуществить свое право выкупить вашу долю в «Дэзл», которое имеем согласно контракту. Раз у вас поднялась рука снести «Перпл Тостада Гранде», значит, вы не понимаете наших истинных интересов. Мы пригласим независимых оценщиков, вы можете пригласить своих. Поскольку по контракту их должно быть только трое, мы не станем торговаться, кто именно войдет в эту тройку. Когда они представят нам свои расчеты, мы выведем среднюю сумму и определим, сколько мы вам должны за одну четвертую часть всей собственности. Если, конечно, у вас нет других идей относительно того, как установить справедливую цену. Время не терпит, нам нужно это место как можно скорее.Джез была спокойна и холодна, голос ее звучал ровно.– Мое место? – Фиби так и подпрыгнула на стуле. – Мое?!– Для новой «Тостады», – бросила Джез, повернулась и вышла из комнаты.– Все прошло как нельзя лучше, – сказала она, вернувшись в студию Пита и принимая комплименты от мужчин.– Послушай, Джез, что с тобой произошло? – воскликнул Пит. – Ты просто начинаешь меня пугать! Все наши проблемы решены, а обед еще не остыл!– О, Пит, милый мой, мне недавно пришлось иметь дело с такими мошенниками, что я немного поднаторела в подобных делах. Но я совсем забыла про Гэйба! Что мы будем делать с его помещением?– Не беспокойся, он не скоро приедет. Он получил какую-то очень хорошую работу в России и пробудет там довольно долго. Куда, он сказал, он едет, Мэл?– Кто его знает. Он как-то очень быстро собрался и уехал, прихватив с собой десять катушек какой-то доисторической пленки и пробормотав что-то о том, что собирается отразить воздействие важнейших и рискованных капиталистических преобразований на правительство Украины. Он, кажется, собирался пробыть там до самого конца, даже если все это протянется до лета. Я не очень-то вникал в детали. Вспомнил! Он собирался в Киев, откуда сам родом.– А он случайно не с Милошем Форманом отправился? – спросила Джез, давясь от смеха: она представила себе Сэма и Гэйба, которым придется провести в Киеве долгую русскую зиму!– Точно! Именно так он и сказал... Слушай, а что ты спрашиваешь, если сама все знаешь?– Видишь ли, я не была до конца уверена...– Джез, прекрати смеяться, а то рисом подавишься!
– Как прошел визит в большой город? – поинтересовался Кейси, когда на следующий день встретил ее на ранчо.– Восхитительно. И мне страшно понравился Стив Джонсон.– Отец так и сказал. Какие новости: хорошие или плохие?– Скорее просто никакие. Я могу либо стать одним из основных вкладчиков в ряд крупных предприятий, либо провести следующие лет двадцать в тяжбах, финансируя таким образом Американскую коллегию адвокатов. Пока обдумываю, какой вариант лучше.– Тебе неприятно об этом говорить?– Просто хочу забыть обо всем.– Может, проедемся верхом?– А кто тебе разрешил садиться в седло? – подозрительно спросила Джез.– Доктор. Я был у него сегодня утром, и он сказал, что я стал как новый.– Откуда он знает?– Слушай, умница, ну-ка прекрати! Давай снимай свои городские шмотки, и поехали, пока еще светло.Спустившись на дно лощины, перерезавшей один из холмов, где ежегодно проводилась фиеста, Кейси пустил коня шагом, а потом и вовсе остановился и огляделся вокруг.– Помнишь? – спросил он.– Фиесту? Конечно!– Не только фиесту. Вообще это место.– А что в нем такого?– Мы впервые встретились здесь. Я тогда нарочно бросил тебе тарелку с чили, а ты назвала меня дураком. Впрочем, это лучше, чем «фашистская свинья».– Слушай, а ты становишься сентиментальным. Мне это не по душе.– А если мне так хочется, – упрямо проговорил Кейси. – Навсегда запомню ту ночь.– И я, – неожиданно серьезно произнесла Джез. – Я тогда и подумать не могла, что это будет последняя фиеста здесь... Как хорошо, что я не умею предсказывать будущее.– А мне бы хотелось, – с чувством произнес Кейси.Он пришпорил лошадь и пустил ее легким галопом, осторожно взбираясь по склону лощины вверх. Джез ехала следом, внимательно наблюдая за ним: конечно, он не солгал, сказав, что доктор разрешил ему ездить, но все же она волновалась за него. Он сидел в седле непринужденно, легко, так что было трудно понять, с какой стороны прошла пуля, и тем не менее Джез решила, что в первый день не стоит перенапрягаться.– Поезжай за мной, – крикнула Джез, поравнявшись с ним, и поехала по широкому плато к краю высохшего русла, туда, где обнаружила когда-то пологий спуск вниз, даже лошади было легко его преодолеть. – Сюда, – сказала она, указывая на легко различимую, созданную природой тропу. Джез осторожно вела лошадь по глубокой складке между холмами, густо поросшей вековыми дубами и сикоморами – их густые кроны образовывали над головой серо-зеленый, сверкающий солнечными бликами шатер.– Давай спешимся и немного отдохнем, – предложила Джез и соскочила с лошади, ступив на землю, покрытую мягким ковром листвы, в течение многих столетий слетавшей с сикомор.Кейси последовал ее примеру, и они сели на землю, прислонившись спиной к дереву.– А теперь объясни, что означает твое последнее замечание. Зачем тебе предвидеть будущее? Какая от этого польза? Разве не лучше жить сегодняшним днем и не знать, что ждет впереди?Кейси молча посмотрел на нее, словно хотел навсегда запомнить, как она сейчас выглядит. Рассеянные лучи солнца, падающие сквозь листву, высвечивали каждый волосок на ее пушистой голове, некоторые казались золотисто-коричневыми, другие – золотисто-рыжими, какие-то – золотисто-бежевыми. Он никогда не мог точно определить их цвет. Кейси перевел взгляд на прямые и чем-то особенно милые линии ее бровей, слегка приподнятых от любопытства; дерзко задранный носик; тонкий и четкий контур верхней губы, создававшей удивительный контраст с нижней, говорящей об откровенности и прямоте. И хотя он знал, что кожа не может быть из золота, ее кожа казалась ему золотой, и глаза тоже были золотыми, и сама она была маленьким золотым божком из далекого первобытного прошлого, созданным для того, чтобы мучить его, чтобы наказать его за все прегрешения, которых он не совершал, наконец, чтобы свести его с ума, его, самого нормального человека на свете, чем он всегда гордился. Судьба послала ее на его голову, чтобы преподать ему урок, излечить от дерзости и нахальства, отнять его ирландское счастье, показать ему, что он ничего не стоит на этом свете и что он должен с благодарностью вспоминать те годы, когда не был знаком с девчонкой по имени Хуанита Изабелла Килкуллен.– Не смотри на меня так! – воскликнула Джез. Она вдруг почувствовала себя не в своей тарелке. – Лучше ответь на мой вопрос.– Если бы я мог предугадывать будущее, я бы никогда в жизни не предложил свои услуги твоему отцу, – медленно выговорил Кейси.– Мне и в голову не приходило, что все так плохо, – сказала Джез, ошеломленная и обиженная его словами. – Ты, казалось, был доволен или очень хорошо делал вид, что доволен... человеком, которому нравилось, как ты работаешь. Выходит, ты меня обманывал.– Вот, что я говорил! Еще один пример! Почему-то все, что я ни скажу, обязательно выходит невпопад. Пытаюсь что-то сделать для тебя, снова не так. Хочу поцеловать тебя – плохо, соблазнить – и того хуже. Мне нельзя даже стоять рядом с тобой – я непременно испорчу бабушкин платок! Что за жизнь!– Ты хочешь сказать, что жалеешь о своем приезде сюда из-за меня?– Ну вот, опять! Ты, как всегда, неправильно истолковываешь мои слова. Ты слушаешь, но как будто не слышишь. Или слышишь, но не понимаешь. Это не твоя вина, Джез, просто я, наверно, не знаю, как точнее выразиться. Ты мне, конечно, не поверишь, но со мной никогда прежде не было ничего подобного, будь то мужчина, женщина или неведома зверушка. В тебе есть что-то такое... нет, скорее во мне... Я сам не знаю что, но когда я рядом с тобой, то становлюсь каким-то неуклюжим, делаю все не так, говорю невпопад...– Давай-ка разберемся во всем по порядку. Ты хочешь обратить на себя мое внимание, я правильно поняла?– Да, – с несчастным видом подтвердил Кейси.– И ты хочешь правильно себя вести?– Да.– И точно выражать свою мысль?– Именно так, признаю себя виновным.– А почему?– Слушай, не делай вид, будто ничего не понимаешь, – грубовато произнес он, опустив голову в отчаянии и смущении от этого безжалостного допроса. После того, как она повторила его слова, он почувствовал себя еще большим идиотом.– Опять ты что-то не то говоришь, – сказала она, и в ее голосе прозвучал плохо скрываемый восторг от того, до какого жалкого состояния она его довела.– Знаю. Я... Черт побери, Джез, я так чертовски смущаюсь! Все из-за тебя. Это твоя вина, что ты такая... Впрочем, какая бы ты ни была... Я люблю тебя! Я схожу по тебе с ума, я по уши влюблен! Я хочу всегда быть рядом с тобой, жить с тобой всю оставшуюся жизнь, никуда тебя не отпускать и даже не позволять тебе глядеть на посторонних мужчин! Я знаю, что ты никогда не будешь моей, но это сильнее меня, я вечно буду тебя любить, буду желать тебя, даже зная, что это невозможно, так что давай радуйся, и можешь записать на свой счет еще одну жертву.– О'кей, – прошептала Джез.– О'кей? И это все, что ты можешь сказать? А где же довольная усмешка?– Я тоже люблю тебя, о'кей? – Ее голос задрожал от облегчения, она так долго ждала этого момента, что просто не знала, смеяться ей или плакать. Он так восхитительно не замечал того, что каждый другой на его месте уже давным-давно бы понял. Да, она делала вид, что ничего не понимает, отвечала все время уклончиво, старалась казаться легкомысленной, дразнила его, как и следует в таких случаях, но все только потому, что не хотела слишком облегчать его задачу, не хотела пасть ему в ноги, боясь отпугнуть преждевременной капитуляцией. К тому же разве не мужчина должен сделать первый шаг, ведь законы человеческого общения требуют этого и по сей день?Пока она произносила эти незамысловатые слова, он, понурив голову, глядел на ее руки и вдруг увидел, как они тянутся навстречу ему, словно желая вручить или получить подарок, неважно какой. Заглянув в ее встревоженные, искренние глаза, он увидел, как в них происходит удивительное превращение: насмешка преобразуется в открытое, честное признание, смысл которого понятен даже ему, и только тогда он осознал, что она не смеется над ним.– И ты выйдешь за меня замуж? – поспешно произнес он, словно боялся, что она передумает.– И я обязательно выйду за тебя замуж, – заверила его Джез. Он обнял ее, немного неуклюже, и притянул к себе, так что ее лицо оказалось у него под подбородком.– А сейчас давай помолчим. Милый, поцелуй меня. Так мы всегда поймем друг друга. XVIII Джез с трудом пробуждалась от глубокого сна, совершенно забыв, где она находится. Она не помнила, какой сегодня день недели, не знала, который час, не представляла даже, где она. Единственное, что сразу до нее дошло, – что наконец пошел дождь; тяжелые капли, барабанившие по крыше и стучавшие в окна, разбудили ее, но сон был так сладок, что она пыталась еще хоть на несколько мгновений его продлить, и вдруг неожиданно осознала, что лежит в постели с Кейси Нельсоном и постель это его, а вовсе не ее. Как только она услыхала его теплое, спокойное дыхание, почувствовала рядом его крепкое и надежное тело, все остальное перестало для нее существовать, и она закрыла глаза, чтобы до конца ощутить безмерность своего счастья.Оно, это счастье, было сильным и чистым, абсолютно лишенным каких-то недомолвок, вопросов, полутонов. Оно не просто казалось полным, оно и было именно таковым, естественное явление природы, которое существовало всегда, ожидая, когда она придет и насладится им. Господи, подумала она, как же долго они оба шли к этому счастью! Долгие месяцы, когда все должно было решиться в считанные часы или даже минуты. Но они были слишком хорошо воспитаны и старались закрывать глаза на то, в какие игры играют люди, какие маски носят, какие подозрения живут в их сердцах, поэтому они не могли просто посмотреть друг на друга, понять – ибо они должны были понять все с самого начала – и честно признаться друг другу в своем открытии.Наверно, она была единственной женщиной своего возраста, согласившейся выйти замуж за мужчину, который всего-навсего ее поцеловал, но вчера они наконец наверстали упущенное. Кейси был... Она задумалась, подыскивая нужное слово, и с внутренней дрожью произнесла про себя: «виртуоз». Он заставил ее пожалеть о том, что в ее жизни были другие мужчины. Но если бы их у нее не было, она бы не смогла по достоинству оценить его, стыдливо подумала Джез, с головой забираясь под одеяло, чтобы почувствовать его запах. Может, это неправильно, что мужчина пахнет так хорошо? Каждая клеточка его тела. Пожалуй, надо его разбудить, для его же пользы: зачем он тратит свой восхитительный запах на сон, когда он может проснуться и они снова займутся любовью?Пытаясь понять, можно ли уже будить Кейси или пока еще рано, Джез посмотрела на часы. Почти полдень. Или полночь? Нет, вчера в полночь они еще не спали. Не могли же они проспать двадцать четыре часа подряд! Значит, сейчас полдень, только очень дождливый и темный. Хорошо еще, что сегодня воскресенье и нет Сьюзи, а то она могла бы пройтись по дому в поисках проголодавшихся хозяев, заглянуть сюда, обнаружить их вместе в постели и... Пожалуй, она испытала бы шок. Джез хихикнула, представив себе Сьюзи. Нет, она настолько умудрена жизненным опытом, что скорее была бы шокирована их невинностью.Вдруг Джез на лоб упала капля. Она высунула лицо из своего уютного гнездышка и с негодованием посмотрела на потолок. За первой последовали новые и новые капли, постепенно превращаясь в маленький ручеек, а затем уж в настоящий водопад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77