Им было известно, что миссис Килкуллен больше не желала обнажать свои предплечья или даже локти, они знали, что ее тонкая талия, великолепные плечи и маленькая грудь все еще были презентабельны, а ноги, как и раньше, оставались великолепны и что ей не надо надевать накидку на вечернее платье, потому что она могла себе позволить открывать гладкую, с хорошими мускулами спину. Лидди всегда соблюдала диету и каждый день проплывала положенные двести метров в своем бассейне. Работать с миссис Килкуллен было удовольствием, с удовлетворением замечала каждая из них, и ни одна не догадывалась о существовании другой. И обе они мечтали о предстоящей распродаже как о возможности снова сделать ей приятное.– Все же она наша мать, – в конце концов вздохнула Ферни в телефонную трубку после небольшой паузы.– Нельзя же неограниченно пользоваться правами матери, родив детей, – не такое уж это большое достижение. Даже ты смогла сделать это три раза без особенного труда.– Вэл, ты слышала что-нибудь новенькое о Рэд Эпплтон, с которой наш отец, этот старый бродяга, встречается? – продолжала Фернанда, не отвечая на замечание Валери.– Сегодня утром я разговаривала с одной знакомой из Нью-порт-Бич, и она сказала, что наткнулась на них вчера вечером в одном модном китайском ресторанчике под названием «Пять футов». Она сообщила, что они выглядели очень и даже очень довольными, – сердито заметила Валери.– Не нравится мне все это. Совсем не нравится. Со дня фиесты не проходит и недели, чтобы мы не услышали о них.– Она в два раза моложе его, – подумав, оценила Валери, – и выглядит великолепно.– И нет сомнения, что отец влюблен по уши, – заключила Фернанда недовольным тоном. – Интересно, каков он в постели?– Ну, уж это совсем отвратительно, – произнесла Валери. Фернанда всегда оставалась Фернандой.– Не могу не согласиться с тобой, Вэл, дорогая. И все же неужели это тебя совсем не интересует? Скорее всего, что нет. В тебе нет ни капли нормального любопытства! Ни капли в твоих длинных, шикарных костях, не так ли? Ну хорошо, до завтра.Валери потихоньку переключалась на приближающийся обычный обед с Билли, таким обычным Билли, красивым Билли, ничем не примечательным Билли Малверном, который всегда был хорош в постели. А вот Ферни ужом выскальзывала из супружеской постели, начав менять мужей много лет назад. По крайней мере, она не должна была связываться с этим ужасным Николини. Есть надежда, что Ферни быстро от него избавится. Правда, она сама создает себе проблемы, которые исчезнут вместе с Николини.На следующий день Валери, вооружившись слегка затененными очками в широкой черепаховой оправе, которыми она обеспечивала себе достаточную степень непроницаемости, бродила по зданию, где будет проходить выставка дизайна жилых помещений, на Мэдисон-авеню. Время от времени она бросала взгляд на перечень отведенных под выставку комнат и список декораторов, которые занимаются их оформлением, назначенных по результатам проведенного жребия – из-за невозможности для любого комитета разумно разрешить проблему выбора, не начиная при этом полномасштабных военных действий.Валери как-то однажды получила для оформления маленькую комнатку для горничной, где-то под самой крышей, в другой раз – бальный зал, а еще в какой-то год – самую трудную работу – кухню. Теперь она была довольна, ей досталась комната для оформления детской – не слишком маленькая, как комната горничной, не слишком техничная, как кухня, не чересчур большая, как бальный зал, который было кошмарно трудно заполнить. Люди всегда неразумно сентиментально настроены по отношению к детям, так что ее спальню на втором этаже посмотрят все.Поскольку ее неотесанный, но потенциально полезный кузен Кейси Нельсон очень прохладно встретил ее идею декорировать детскую для маленького мальчика в стиле ковбойского Запада, Валери решила пойти по совершенно другому направлению. Она сделает комнату для девочек-двойняшек десяти лет. Десять лет – идеальный возраст, в котором дети еще сохраняются, как быстро замороженный продукт. В них нет еще ставящих в тупик проблем полового созревания, и фантазию не будет ограничивать мысль, что родителей беспокоит, как бы чего не произошло в комнате, пока они проводят свой уик-энд за городом. И потом, это позволит уйти от избитых штампов детской для маленьких.Валери продвигалась через хаос, царящий в доме, в спасительных очках. У нее было великолепное зрение, но в очках она могла спокойно изобразить, что рассматривает что-то близорукими глазами, в то время как в действительности внимательно прислушивалась к тому, что говорили люди вокруг. Не подслушивала, конечно, но слушала, чтобы получить необходимую информацию. Удивительно, до какой степени можно стать невидимой с помощью очков и еще с помощью блузы чисто бежевого цвета и юбки, не украшенных каким-нибудь красивым поясом или интересными ювелирными украшениями.Опыт в оформлении комнат для выставки научил Валери использовать момент и определять уровень конкуренции в первые же часы работы, пока никто никого не опасается. Все декораторы находились в голых, чаще всего малообещающих комнатах, и большинство из них сетовали на неудачное их расположение, неудачные размеры, количество окон, высоту потолка или какую-либо другую нежелательную особенность, с которой они вдруг столкнулись. Валери только взглянула на свою комнату на втором этаже, хотя ее ассистент, Крампет Ивз, уже была занята там измерениями. Пока есть время, она хотела собрать кое-какую информацию о своих соседях и участниках конкурса, которые могут составить конкуренцию. Много можно было также узнать и о том, каково общее мнение, что «идет» и что «не идет», ибо в мире интерьера вкусы способны измениться даже за ночь.Валери Малверн знала, что она не творческая личность. Даже если бы она вдруг захотела бы стать ею, это было бы полной абстракцией, так же как любой мужчина мог бы пожелать стать Кевином Костнером, без горечи в душе и без искры бесполезной надежды.Она утешалась тем, что в мире появилось слишком мало истинно оригинальных талантов, с тех самых дней, когда молодая американка Элси де Вольф создала новую профессию: профессию декоратора, который за деньги берется оформить весь дом целиком. До тех дней внутреннее убранство домов было в ведении модельеров мебели, архитекторов и утонченных любителей, среди которых мадам де Помпадур была первой и самой великой.Валери хорошо понимала, что в профессиональном плане она вполне компетентна до тех пор, пока клиент не захочет чего-нибудь вполне современного и абсолютно нового. Но редко попадалась такая женщина, которая могла переварить что-либо вполне современное, и еще реже такая, которая требовала бы чего-нибудь абсолютно нового.– Вот что я тебе скажу, Джон, вощеный ситец уже не пойдет. Нет, в Англии он еще в ходу, особенно если продержался в доме десятилетия и имеет выгоревший и пропыленный вид – как бы покрыт паутиной. Вощеный ситец твоей прабабушки еще приемлем, но вообще в Нью-Йорке он стал предметом для шуток. Помнишь, Ребекка Уэст сказала: «Ситец спел свою старую вульгарную песенку»? Он не выглядит сейчас нуворишем, даже если стоит баснословных денег.Валери подошла поближе к двум мужчинам, стоявшим у окна, глядя на строительство нового здания напротив, которое ставило новую проблему – как компенсировать этот неудачный вид.– Мне все равно, что ты думаешь, Никки. Из комнаты ничего не сделаешь без узорной ткани повсюду. А это значит ситец. Он не такой скучный, как узорчатый лен, который предлагает Пит, и люди пользуются им уже три сотни лет. Это тебе ни о чем не говорит? Он вне всякого времени, и не говори о том, пойдет он или не пойдет.– Надоело, надоело, надоело! Я предлагаю оформить эту комнату как сад. Садовая мебель и шпалеры по стенам. Мы можем загородить эти окна великолепными деревьями – действительно большими. И неважно, что они погибнут без света – до закрытия выставки дотянут. Это будет воспринято как дань экологии. Ты не читал Марка Хэмптона? «Даже люди, которые не чувствуют себя способными быть естественными и близкими к природе, стремятся к интерьеру, близкому к естественной природе».– И что же, черт возьми, это означает, по твоему мнению? Дай мне передохнуть, Никки. Сесиль Битон сделала окончательный вариант комнаты-сада уже сто лет тому назад. А то, что действительно не идет, так это деревья и зеленые растения любого типа. Это – уже пройденный этап и больше никогда не вернется.А также огромные букеты роз, все эти викторианские белые крахмальные салфетки на столах, кроватях, подушках и, надо ли об этом говорить, весь этот ужасный западный стиль и сельский кантри.Валери двинулась дальше. Как только декораторы начинали ворчать на стиль Запада и кантри, они становились неразумно злобными, поскольку слишком многие из них уже разрабатывали интерьеры для загородных домов, вдохновившись именно стилем западного штата Нью-Мексико как раз перед тем, как это увлечение вдруг прошло.На протяжении следующего часа она услышала еще ряд всяких высказываний, и, как правило, каждое новое высказывание перечеркивало предыдущее. На самом деле, решительно заключила Валери, сдвигая очки на затылок и вдевая в мочки серьги, которые она предусмотрительно положила в сумочку, существует полная неразбериха в том, что «идет» и что «не идет».Жители Нью-Йорка добровольно взвалили на себя чудовищно неразумную задачу – добиться совершенства в интерьере своих жилищ, ибо в ту самую минуту, когда они ступали ногой на улицу, они сталкивались с дегуманизацией и деградацией, присущими их городу. Даже те несколько шагов, которые им требовалось сделать от дома до собственного лимузина, сталкивали их с такими вещами, которые они старались не замечать. Квадратные метры частного пространства, которым они владели или которое снимали, давали им единственное убежище от мира, гибнущего у порога их жилищ, а неистовое желание превратить свои дома в островки комфорта и умиротворенности постепенно перешло в руки дизайнеров, обслуживающих их.Когда-то декораторы были спокойными тиранами, почти благожелательными тиранами, чью улыбку клиенты были рады встретить с благодарностью. Теперь клиенты стали так богаты и так требовательны, так хорошо информированы благодаря журналам типа «Эйч Джи», «Архитектурный дайджест» и «Мир интерьера». Теперь они знали о том, что было у других богатых людей, что члены общества декораторов боролись друг с другом, лишь бы оказаться впереди других, почти так же, как это делали и жители, населяющие Хэмптонс.Ничего не позаимствовать от коллег, подумала Валери, подходя к отведенному ей рабочему пространству и впервые вглядываясь в него внимательно, ибо раньше она только мельком посмотрела на него. Вероятно, это была когда-то столовая, так как там было две двери, к которым по правилам пожарной безопасности надо оставить доступ, но по другим параметрам – по размерам и форме – комната вполне подходила, чтобы осуществить задуманное.– Нам надо поработать с этими дверями, Крампет, – сказала Валери, обращаясь к своей молоденькой ассистентке, которую подруги в школе звали Пышкой, и это прозвище очень ей шло. – Но в остальном комната кажется мне подходящей.– Вы бы этого не сказали, миссис Малверн, если бы услышали, что происходит в соседней комнате, – сказала в ответ Крампет, и все ничем не примечательные черты ее лица выразили тревогу.– А что же услышали вы? – спросила Валери.Это было всегда самым сложным в домах-выставках. Соседние комнаты могли свести на нет все усилия, если между ними не было видимой гармонии, поскольку через открытые двери они просматривались одновременно.– Та комната закреплена за леди Джорджиной Розмонт, а она собирается превратить ее в райскую игровую комнату для мужчины... мужчины, у которого хобби – игрушечная железная дорога. Она планирует установку железной дороги на семи уровнях по задней стене комнаты, что означает, что двери нашей собственной комнаты будут открывать вид на эти дороги до высоты почти в три метра!– Она не может этого сделать, – раздражаясь, возразила Валери. – Начальник пожарной охраны не позволит этого.– Он уже был здесь и интересовался. Она обещала оставить больше двух метров свободного пространства за дорогой, и он дал ей разрешение. Электропоезда будут бегать весь день, искусно сделанные вагончики с миниатюрным ландшафтом вокруг них. Они будут ужасно отвлекать, не так ли, миссис Малверн?– Это только один аспект, Крампет. – Валери оглянулась, чтобы найти подоконник, на который можно присесть. Она вдруг почувствовала слабость в коленях.Леди Джорджина Розмонт была новой и неоспоримой победительницей в соперничестве замужних женщин высших кругов Нью-Йорка, завоевав приз в первый же год проживания в этом городе. Нет, не просто завоевала приз, а ей его преподнесли, думала Валери и почувствовала, как слабость переходит в тошноту. Ей только двадцать девять, и она красивее, чем Блейн Трамп, богаче, чем Каролина Роим Кравис, и она принимает гостей чаще, чем Гэйфрид Стейнберг, но все же о ней почти не вспоминают в прессе, хотя обычные отвратительные газетные обстрелы становятся с каждой неделей все разнузданней, и снедаемые завистью журналисты рычат, плюются и скалят зубы на всех леди с новыми деньгами.Недавний и всеми уважаемый муж леди Джорджины, Джимми Розмонт, который покупал компании к завтраку и продавал их к обеду, дал ей возможность в качестве небольшого подарка к Рождеству стать декоратором и заниматься этим бизнесом. Она основательно опирается на талантливых помощников, которых переманивает из лучших фирм в городе, выплачивая им двойное вознаграждение.И к тому же, что особенно несправедливо, она – дочь английского графа, ведущего свое происхождение от Вильгельма Завоевателя, что означает действительно самый настоящий, истинный, горький и полный провал, потому как кто из женщин, стремящихся завоевать самое высокое положение на ступенях общественной лестницы, может похвастаться тем, что знает девичью фамилию своей бабушки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77