«Я ошиблась, предположив, что водка смягчит настроение Джез и Кейси, – думала Рэд. – Кажется, все получается наоборот. Через мгновение они возьмутся за оружие. Но по крайней мере, взрослые сделали со своей стороны все, чтобы помочь детям».Майк испытывал величайшее наслаждение, наблюдая, как молодое поколение разыгрывает свой вариант одной из классических драм, окидывая стол и сидящих за ним долгим, счастливым и мечтательным взглядом. Почему их жизненный путь должен быть гладким и легким? Его непутевая дочь была просто великолепна, когда на нее находило одно из таких настроений, и начинала вести себя совершенно нахально и высокомерно. И для Кейси тоже неплохо почувствовать поражение и то, что его отвергли. Или конфликт будет исчерпан, или – нет, но любое решение он воспримет как правильное. Для него главное, что Рэд будет рядом, его собственная Рэд, его неповторимая и любимая, которая всегда будет любящей, взрослой женщиной, а эти дети пусть побрыкаются, повизжат и попробуют заново изобрести колесо.Майк Килкуллен мысленно улыбнулся своей философской отстраненности. Ему казалось, что он находится в центре круга, теплого, золотистого света, будто он остановился в полдень где-нибудь высоко на холме, чтобы окинуть взглядом свою империю, простирающуюся на много миль в любом направлении, от голубых, таких любимых берегов до вершины Портола-Пик, зная, что ему принадлежат недоступные взору дали. Он часто так делал, проезжая по ранчо, но раньше такие великолепные моменты недолго волновали его душу. А теперь, вот уже много месяцев, это ощущение живет в нем, став его внутренним миром. Долгие, долгие годы понадобились для того, чтобы достичь такого состояния, думал он, зато теперь он словно оказался в самом лучшем, самом грандиозном месте на свете.Остаток обеда прошел веселее, так как Кейси и Джез, заключив временное перемирие, погрузились в атмосферу праздничного вечера.– Куда теперь? – спросила Рэд Майка, прежде чем выйти из ресторана.– Домой, дорогая. В этом городе слишком много людей, – ответил Майк.Когда они подошли к автомобильной стоянке, Майк решил, что он и Кейси должны пойти и пригнать его знаменитый «Мерседес» 1966 года, белый, с откидным верхом, который ему подарила Сильвия. Джез и Рэд остались ждать на тротуаре у входа. В такой суете, среди великого множества людей, бродящих по магазинам с грудой свертков в руках, пытающихся запихнуть в багажники автомобилей не умещающуюся туда добычу, пройти к драгоценной машине, аккуратно припаркованной на самом дальнем краю автомобильной стоянки, было совсем непросто.Рэд и Джез ожидали их в дружеском молчании, держась за руки, в уютном тепле своих пальто.Проходили минуты, несколько машин отъехало от стоянки. «Что-то очень долго», – нетерпеливо подумала Джез. Вдруг издалека до нее донесся гневный голос отца. Потом она услышала крик Кейси, прерванный выстрелами. Женщины, почувствовав неладное, бросились сквозь толпу.Добежав до дальнего края стоянки, где стоял автомобиль, Рэд и Джез нырнули в толпу, собравшуюся там, работая локтями, чтобы протолкнуться сквозь нее, чувствуя, как в них растет отчаяние. Какие-то люди пытались сдержать напор любопытствующих, как будто стараясь оградить от них небольшой участок вокруг машины Майка Килкуллена.Кейси лежал вытянувшись, навалившись на Майка, протянув руки к его голове. Он уткнулся лицом в грязь, рядом медленно расползалась кровь.Майк Килкуллен лежал на спине, его коротко подстриженные седые волосы намокли в луже крови, глаза были открыты.Джез заглянула в их ужасающую пустоту и сразу же, намного раньше Рэд, поняла, что произошло. Она приложила пальцы к его шее, как раз под воротником, куда она всегда прижималась, когда была ребенком и он носил ее на руках, и где ощущала его сильный пульс. Там еще было тепло, но не было биения пульса. Она слышала, как Рэд умоляла вызвать «Скорую помощь» и как люди из толпы кричали, подзывая полицию, но она уже знала, как будто увидела сигнал семафора, стоящего на далеком, расплывчатом краю ее существования, что ее отец мертв.Она повернулась к Кейси. Он был еще жив, еще дышал, но был без сознания. Не было возможности сдвинуть его с тела отца, пока не подошли люди с носилками, не было возможности узнать, насколько серьезно он ранен. Она могла только держать его безвольно обмякшую руку и ждать, когда прибудет помощь. В последний субботний вечер перед Рождеством. XVI – Сегодня днем мистер Уайт огласит завещание в Сан-Клементе, – сообщила Джез. Они с Рэд сидели на пустынной детской площадке и смотрели поверх воды на остров Лидо. – Валери с Фернандой ни минуты лишней там не останутся. Когда отец Джозеф сказал, что не станет устраивать похороны на Рождество, они, конечно же, не могли ничего возразить, но по лицам было видно, что они попали в затруднительное положение. Мои сестрицы хотели, чтобы мистер Уайт прочитал завещание с утра, но он сказал, что не будет готов раньше полудня. Ему никто не указ, наверно, потому, что ему лет двести. Когда я только познакомилась с ним, он уже и тогда казался древним старцем, а я ведь тогда была совсем ребенком. Вся эта теплая компания завтра утром возвращается в Нью-Йорк – первая хорошая новость за последнее время.Джез слушала собственную болтовню, с отчаянием и удивлением сознавая, что слова звучат совершенно буднично, в то время как ей бесконечно хотелось всласть поплакаться и облегчить душу. Она вдруг осознала, что оказалась в положении утешительницы, хотя потеряла самого дорогого человека, своего отца, любовь которого оберегала ее с рождения. Но Рэд в этой ситуации была еще более беспомощной, чем она, и эта беспомощность подруги была единственным, что еще удерживало Джез на краю бездонной пропасти отчаяния: она никак не могла смириться с непостижимой жестокостью смерти. Лишь чувство ответственности перед Рэд помогло ей пережить эти три дня нестерпимых страданий, когда она, уткнувшись лицом в подушку, рыдала, пытаясь слезами утолить боль.Они с Рэд смотрели на шлюпки и яхты, стоявшие на якоре, но не находили ничего радостного в этом наполненном солнечным светом, сияющем, праздничном дне. Было утро 27 декабря. Накануне Майк Килкуллен был похоронен на семейном участке католического кладбища при церкви в Сан-Хуан-Капистрано.На похороны пришли его дети и внуки, явились все местные пастухи с женами и детьми; в церковном дворе собралось почти все население городка. С разных концов страны съехались лидеры демократической партии; в Сан-Хуан со всего Запада приехали фермеры, водившие дружбу с Майком Килкулленом на протяжении более чем сорока лет развеселых аукционов Кау-Паласа. Прибыли и те, кто работал с Джез в студии «Дэзл», за исключением Фиби, которая неожиданно подхватила грипп. После похорон чуть ли не все они пришли на гасиенду «Валенсия», чтобы засвидетельствовать уважение семье, – нескончаемый поток людей, не желающих верить в то, что произошло, и повторяющих одни и те же слова соболезнования.Только двое из тех, кого Майк Килкуллен любил, не смогли присутствовать на похоронах. Кейси Нельсон все еще лежал в больнице, постепенно приходя в себя после ранения: пуля прошла через легкое, когда он пытался заслонить собой Майка. Он потерял много крови. Вооруженные грабители были застигнуты врасплох, когда пытались похитить «Мерседес», выпущенный двадцать четыре года назад, – они собирались разобрать его на запчасти, высоко ценившиеся среди реставраторов старинных машин.Не пришла на похороны и Рэд Эпплтон: она была настолько потрясена обрушившимся на нее страшным горем, что не смогла бы удержать себя в руках, глядя, как гроб с телом человека, которого она так любила, засыпают землей. Она хотела навсегда запомнить его смеющимся, счастливым, таким, каким видела всего за несколько мгновений до смерти. Объясняя все это Джез, она говорила бесцветным, лишенным оттенков голосом, и та решила, что так, пожалуй, оно и лучше, особенно если учесть, что Валери и Фернанда обдадут несчастную Рэд ледяным холодом.С той ночи, когда произошло убийство, Джез ночевала в доме Рэд на острове Лидо. Так же как Рэд, она не могла оставаться наедине со своим безумным, отупляющим горем, и Рэд тоже нуждалась в том, чтобы пережить вместе с ней самые трудные первые дни. Джез собрала все необходимые вещи и теперь жила как бы на два дома, перебираясь из Сан-Хуан-Капистрано в Ньюпорт-Бич и обратно, благо расстояние между ними было невелико.– Старый мистер Уайт, – вернулась к разговору Джез, видя, что Рэд не реагирует на поток информации, который обрушился на нее, – это ушедший на пенсию банкир, отец губернатора. Все финансовые операции отец совершал только в банке мистера Уайта в Сан-Клементе, и не знаю уж почему, но только мне кажется, что отец оставил ему единственный экземпляр своего завещания. Наверно, потому, что он никогда не доверял законникам.– О, Джез, не нужно так беспокоиться обо мне! Ведь я вижу, что ты совсем не расположена говорить! – воскликнула Рэд.– Рэд, милая, перестань! Ты тоже беспокоишься обо мне. А мне невыносимо находиться в гасиенде, когда там толпятся эти шестеро подростков, едва знавшие отца, и пытаются соблюсти приличия, но у всех на лбу написан вопрос: почему это должно помешать им как следует повеселиться на Рождество? Бедняжка Сьюзи не может предаться горю, пока они там, – мне кажется, она держится только потому, что стесняется дать волю чувствам в их присутствии.– Сьюзи собиралась научить меня... готовить, – едва выговорила Рэд, словно пыталась припомнить что-то, что произошло с кем-то другим миллион лет назад.– Мне она такого никогда не обещала. Значит, ты ей действительно понравилась.– Мы строили планы... вечеринок... Я так и не подарила Майку рождественские подарки...– Послушай, Рэд, отдай их мне. Я верну их в магазин. Не стоит тебе держать их в доме.– Хорошо, – как-то слишком покорно согласилась Рэд. – Свертки лежат в шкафу в холле. Мы только распаковали серебряный сервиз. Я знала, что спрятано в той коробке, которую принесли неделю назад, и мне так не терпелось показать сервиз Майку, я не могла утерпеть до Рождества!Горло Рэд сдавили рыдания, и она скорчилась, как от боли, стуча кулаками по коленкам, чтобы сдержать себя.Джез крепко обняла ее и прижала к груди. Где найти слова, которые могли бы облегчить Рэд очередной приступ горя? Обнимая ее, она надеялась успокоить ее хоть как-нибудь.– Не волнуйся, милая, я все отправлю назад в магазин. Все отправлю назад, – вновь и вновь бессмысленно повторяла она, словно укачивая ребенка, пока Рэд, наконец, не выпрямилась и не вытерла глаза.– Господи, какая же я эгоистка! Надо брать пример с тебя – ты умеешь держать себя в руках, – вымолвила Рэд.– Мне легче, мне есть чем заняться, а вот ты только и делаешь, что думаешь об одном и том же. Ну, мне пора ехать в Сан-Клемент. Нехорошо заставлять мистера Уайта ждать.– Я не знала, что до сих пор принято оглашать завещания, – произнесла Рэд, пытаясь выказать заинтересованность в делах Джез.– Я и сама не знала. Мне казалось, что просто приходит письмо от чиновника или что-то в этом роде. Но мистер Уайт – человек старой закалки. Я скоро вернусь, вот только еще навещу Кейси в больнице. Ты сегодня должна как следует поужинать, иначе я просто не выпущу тебя из-за стола. Пойдем, проводи меня до дома.Две женщины медленно побрели назад. Джез с удивлением отметила, что еще как-то умудряется передвигать ноги, несмотря на опустошенность и оцепенение, когда хочется только одного – умереть.Невзирая на свой возраст, мистер Генри Уайт по-прежнему занимал офис в Сан-Клементе, на той же улице, что и банк, которым он столько лет управлял. Приходя туда каждое утро, он сначала прочитывал пять газет, а в дневные часы занимался вопросами собственных инвестиций и разговаривал по телефону, стараясь поддержать связи в политических кругах. Такой круг интересов обеспечивал ему полнокровную, здоровую старость, венцом которой стало вторичное избрание его сына на пост губернатора штата Калифорния.Прежде чем сесть за стол, мистер Уайт усадил Джез, Валери и Фернанду в пододвинутые для них кресла и только после этого перешел к делу. После похорон он уже имел возможность переговорить с каждой из дочерей усопшего, поэтому не стал терять времени на пустое выражение соболезнований.– Юные леди, я и представить себе не мог, что произойдет такое. Мне в голову не могло прийти, что я переживу вашего отца, но раз уж это случилось, то должен вас сразу уведомить, что я глубоко не одобряю его завещания. Я не доверяю завещаниям, написанным собственноручно. «Кустарные» – вот как я их называю, и неважно, законны они или нет, я им не доверяю все равно.Валери закусила губу – ее раздражала его педантичная, старомодная манера. От возбуждения она нервно дергала ногой. Фернанда крепко сжала руки на коленях, время от времени резким движением отбрасывая волосы с лица. Джез неподвижно застыла.– Я много раз говорил вашему отцу, – продолжал мистер Уайт, – что завещание должен составлять адвокат и храниться ему надлежит в адвокатской конторе, но он и слушать меня не желал. Еще его отец доверил мне хранить написанное от руки завещание, и Майк считал, будто то, что было хорошо в стародавние времена, хорошо и сейчас. Я с этим не согласен, но, может, так оно и есть...Фернанда посмотрела на Валери, а потом возвела очи горе, показывая тем самым, что делает все возможное, чтобы не выйти из себя. Не обращая на нее внимания, мистер Уайт продолжал в той же неторопливой, манере.– Данное завещание, вне зависимости от моих замечаний и несмотря на рукописную форму, абсолютно законно, а уж я в том, что касается завещаний, собаку съел. Ха! Итак, оно было написано три года назад, пятнадцатого января 1987 года, и я присутствовал при его составлении. Хотя закон этого и не требует, я настоял, чтобы оно было засвидетельствовано моим секретарем и нынешним директором банка. Насколько мне известно, другого завещания не существует.Он стянул с носа очки и по очереди обвел взглядом сидящих перед ним женщин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77