Когда он захотел увидеть оригинал папируса номер девять в Амстердаме, тот по совпадению исчез. Когда ему захотелось увидеть сделанные Эдлундом негативы папируса, все негативы, опять же по совпадению, погибли в огне. Когда он уже был готов получить доказательства подделки в Риме, ее автор, снова по совпадению, погиб в результате несчастного случая за день до назначенной встречи. По совпадению — или, все же, по чьему-то расчету?
Служащий морга обратился к Ренделлу:
— Синьоре, вам известны какие-либо родственники покойного, которые могли бы подать заявление о выдаче им тела?
— Сомневаюсь, чтобы таковые были.
— Тогда, поскольку вы единственный прибыли, чтобы произвести опознание — и никого другого не было — вы имеете право дать распоряжения. — С надеждой он глянул на Ренделла. — Каковы ваши желания?
— Что вы имеете в виду?
— Поскольку опознание произведено, теперь мы должны распорядиться телом покойного. Если вы не собираетесь подавать заявления, тело будет похоронено на Кампо Комуне…
— Да, я слышал. Кладбище для бедняков и неопознанных лиц.
— Если же вы пожелаете, мы можем вызвать представителей частного похоронного бюро, чтобы они забрали тело, забальзамировали его, поместили в часовню, а потом похоронили на католическом кладбище, Симитеро Верано, с проведением соответствующих обрядов. Опять же, надгробный камень. Но если желаете, можно все провести по церковному обряду. Лишь бы имелись деньги. Как вы хотите, синьоре?
Они уже прошли в фойе, после чего вернулись в комнату с длинной стойкой. Ренделл не колебался. Лебрун, каким бы он ни был, собирался сотрудничать с ним. Хотя этого шанса ему не представилось, должен же он был получить хоть что-то взамен. Хотя бы уважение со стороны другого человека.
— Да, я оплачу все расходы, связанные с похоронами, — сказал Ренделл. — Пусть все будет как следует. Одно только… — Он не мог сдержать улыбки, вспоминая Лебруна. — Никаких религиозных церемоний, никаких католических кладбищ. Мой приятель был… э… агностиком.
Служащий морга сделал понимающий жест и направился за свою стойку.
— Все будет сделано так, как вы пожелаете. После того, как тело подготовят, похороны будут проведены на некатолическом кладбище — Cimitero Acatolico. У нас ведь здесь покоится много неверующих, зарубежных поэтов. Так будет наиболее правильно. Вы заплатите сейчас, синьоре?
Ренделл расплатился, получил квитанцию, подписал окончательный документ и был рад тому, что теперь можно уйти.
Но как только он направился к выходу, служащий морга позвал его:
— Синьоре! Минуточку…
Лишь гадая о том, что ждет его в этот раз, Ренделл повернул к стойке. Служащий вытащил пластиковый пакет.
— Раз уж вы распорядились с похоронами, вы можете забрать все, что имелось у покойного.
— Вы хотите сказать, мебель из его квартиры? Можете передать все какой-нибудь нерелигиозной благотворительной организации.
— Так оно будет и сделано, только сейчас я говорю о том, что находится в этом мешке — что было с покойным, когда его привезли сюда. — Служащий развязал веревку и перевернул мешок. Все последнее добро Лебруна застучало по мраморной доске стойки. — Возьмите на память все, что пожелаете. — В задней части комнаты зазвонил телефон. — Простите, — сказал служащий и поспешил взять трубку.
Ренделл молча стоял возле последних вещей Роберта Лебруна.
Их было мало, что заставляло сердце щемить еще сильнее. Он брал каждую вещицу и откладывал в сторону. Погнутые часы со стрелками, навечно застывшими на двадцати трех минутах первого. Полупустая пачка французских сигарет «Голуаз». Коробка спичек. Несколько монеток по десять лир. И, наконец, дешевый, потертый бумажник, сделанный из коричневой имитации под кожу.
Ренделл взял бумажник, открыл его и начал вытряхивать содержимое каждого отделения.
Удостоверение личности.
Четыре банкноты по 1000 лир.
Сложенный листок плотной бумаги.
Розовый продолговатый железнодорожный билет.
Удостоверение личности и деньги Ренделл вновь положил в бумажник, после чего развернул листок. В центре бумажки был рисунок рыбы, рыбы, пробитой копьем. Эта рыба была похожа на ту самую, которую нарисовал Ренделлу профессор Монти, только это изображение было более уверенным, оно было сделано совсем другой рукой, скорее всего — самим Лебруном. В нижнем правом углу листка чернилами было написано следующее: Cancello C, Decumanus Maximus, Porta Marina. 600 mtrs. Catacomba.
Теперь розовый железнодорожный билет. Он состоял из трех частей. Напечатанные квадраты были окружены тридцатью одной группой цифр, которые явно представляли дни месяца. В верхнем квадрате было напечатано: ROMA S.PAOLO / OSTIA ANTICA. В нижнем квадрате было следующее: OSTIA ANTICA / ROMA S.PAOLO.
У Ренделла заныли виски.
Служащий морга возвратился к стойке.
— Прошу прощения, — сказал он. — Что-нибудь обнаружили?
Ренделл протянул ему розовый билет.
— Что это?
Служащий искоса глянул на посетителя.
— Билет на поезд. Он прокомпостирован на вчерашний день. Верхняя часть — это билет от станции Сан Паоло до Остиа Антика, где имеется знаменитый морской курорт и множество древних развалин. Вторая часть — это для обратной дороги, на ту же самую дату — из Остиа Антика назад в Рим. Третья часть — это квитанция. Билет был куплен на вчера, но не использован, потому что части для поездки туда и обратно не оторваны.
У Ренделла ужасно разболелась голова, но в хаосе мыслей он попытался реконструировать воскресную сцену: Роберт Лебрун отправился вчера на железнодорожную станцию Сан Паоло, купил билет, чтобы съездить в Остиа Антика и обратно, все за один день. До поезда оставалось еще достаточно времени, и Лебрун, скорее всего, собрался где-нибудь посидеть на солнышке. Позднее, когда он переходил площадь, его сбила машина, так что неиспользованный билет остался в бумажнике.
Лебрун собирался отправиться в Остиа Антика, на место великого открытия профессора Монти, чтобы извлечь оттуда доказательства того, что это открытие было всего лишь подделкой. Ренделл сунул билет в карман пиджака, после чего еще раз посмотрел на изображение рыбы и на таинственные слова в правом нижнем углу листка. После этого он поднял голову.
— А то такое Порта Марина?
— Порта Марина? Это опять же Остиа Антика. В самой дальней части развалин древнего города имеются бани Порта Марина — очень интересно, большая старина, вы должны посмотреть.
«Обязательно посмотрю», — пообещал Ренделл сам себе.
Он сложил листок и сунул его в карман рядом с билетом.
— Остальное можете забрать себе, — сказал Ренделл служащему.
— Благодарю вас, благодарю, и мои соболезнования относительно утраты вашего приятеля, синьоре.
«Да, соболезнования относительно утраты приятеля», — подумал Ренделл, покидая здание морга. «Но спасибо и приятелю за его маленькое наследство и за небольшую надежду».
Вступая в теплый римский вечер, Ренделл знал, что он обязан завершить путешествие, начатое Робертом Лебруном. Розовый железнодорожный билет в его кармане не был использован. Ничего, утром у него будет другой розовый билет, и вот этот уже будет использован обязательно — из Рима в Остиа Антика и назад.
А после этого? Ладно, завтра покажет.
* * *
ОЧЕНЬ МЕДЛЕННО ВЧЕРАШНИЙ ВЕЧЕР перешел в сегодняшний день.
В кармане Ренделла лежал следующий розовый железнодорожный билет, прокомпостированный на двойке, и сейчас, поздно утром вторника, второго июля, сам он все дальше и дальше приближался к наполовину занесенному землей древнему морскому порту, где, благодаря лопате профессора Монти «Воскрешение Два» началось, и где, благодаря коварному завещанию Роберта Лебруна, это же «Воскрешение Два» может обрести свой конец.
Прошедший вечер был для Стивена Ренделла до предела заполнен делами. У портье гостиницы «Эксельсиор» он выяснил время отхода утренних поездов из Рима до Остиа Антика. Ему сообщили, что вся поездка займет всего лишь двадцать пять минут. После этого он вышел на Виа Венето, чтобы найти какой-нибудь книжный магазин, продающий книги на английском языке, и который был бы открыт до восьми вечера, а то и позже. Ему удалось обнаружить два таких магазина, в которых он приобрел то, что хотел: уже читаные тома большого специалиста по Остиа Антика, Гвидо Кальца, который руководил некоторыми раскопками развалин, одними из самых ранних в двадцатом веке, а также работу Рассела Мейгса, который свел вместе все исторические свидетельства, касающиеся расцвета и заката этого древнего города.
В качестве дополнения к книгам Ренделл приобрел туристическую схему, представлявшую план города во времена Римской империи, а также путеводитель, описывающий развалины, раскопанные на протяжении столетия. Там не было никаких ссылок на профессора Августо Монти — вполне понятно, поскольку и схема и книги вышли за шесть лет до работ Монти. Опять же, как Ренделл помнил, открытия итальянского профессора держались в строжайшей тайне, и о них публика ничего не могла знать до конца этой недели.
В течение вечера и пару часов после полуночи Ренделл штудировал купленные книги и карты с их древними и современными планами, изучая их с той тщательностью, которую никогда не прилагал к учению или подготовке к экзаменам даже со времен колледжа. Он практически наизусть заучил все картинки и истории, связанные с Остиа Антика и его окружением. Крайне тщательно он рассмотрел план типичной виллы римского патриция первого века нашей эры, подобной той, какую раскапывал Монти. У типичной виллы имелся вестибюль, атриум или же открытый двор, tablinium или библиотека, triclinium или столовая, спальни, oecus или же главная гостиная, кухня, комнаты для слуг, множество уборных — и да, Господи, имелась даже catacomba.
На клочке бумаги из бумажника Роберт Лебрун нацарапал — после слов Porta Marina и 600 mtrs — слово catacomba, и вчера вечером, во время своего чтения, Ренделл тоже нашел его. Он узнал, что многочисленные раскопки итальянских вилл, принадлежавших тайным христианам, открыли наличие там собственных catacomba, частных подземных камер, предназначенных для захоронения.
Покончив с книгами, Ренделл вынул из своего портфеля папку с исследовательскими заметками, своими собственными и сделанными Анжелой, относящимися к раскопкам профессора Монти шестилетней давности. Вспоминая каждое слово, сказанное Робертом Лебруном во время их последней встречи, Ренделл прибавил новые замечания к уже имевшимся. И только после этого, ощущая туман в мозгах и тяжесть в веках, он отправился спать.
Сегодня утром, вооружившись лишь картой и единственным листочком с рисунком пробитой копьем рыбы и таинственными заметками в правом нижнем углу, Ренделл уселся в такси, направляясь в Порта Сан Паоло.
Оказалось, что это незаметное строение — снаружи несколько каменных колонн, а внутри мраморные полы, кафешка, газетный киоск и ряд билетных касс. Держа в руке розовый закомпостированный билет, Ренделл прошел на платформу станции, где уже стоял его поезд бело-голубой расцветки; вышел он точно по расписанию.
Сейчас, судя по часам на руке, путешествие длилось уже семнадцать минут. Всего лишь около восьми минут отделяло Ренделла от его цели.
В обычных условиях он посчитал бы эту поездку даже относительно легкой. Сидения для пассажиров представляли собой банальные деревянные скамейки, ни особенно грязные, ни чистые, разве что уже старые. Сам вагон был забит плохо одетыми простыми итальянцами, возвращавшимися в свои городки и деревни из столицы. Воздух, казалось, был переполнен болтовней, вздохами и руганью — во всяком случае, так Ренделлу казалось — практически все его окружающее было пропитано потом по причине безжалостного солнца, бьющего в грязные окна. С самого начала поездки электрические лампы на потолке продолжали гореть, что стало понятно, когда поезд нырнул в первый туннель под горой, а потом в следующие и следующие.
Наблюдая пейзажи за окошком, Ренделл не нашел ничего для себя интересного. В основном это были рассыпающиеся от старости дома, какое-то белье на балконах, весьма изредка — приличное здание. Поезд ненадолго останавливался в одинаково выглядящих городках: Мальяне, Тор ди Валле, после этого была Витиния.
И вот только что они оставили позади Ацилию. Пейзаж в чем-то сделался интереснее. На горизонте можно было видеть оливковые рощи, фермы и луга, впадавшие в Тибр речушки и шоссе, видимое как параллельная линия — как догадался Ренделл, это была Виа Остиенсис.
Когда-то это была величественная дорога из Рима в порт, выстроенная Юлием Цезарем и Августом, а затем расширенная последующими императорами, Клавдием и Нероном. Порт же представлял собой крепость и хлебный ларь столицы.
Говоря по правде, Ренделла не слишком интересовали виды за окном или жара и толпа в вагоне. Все его естество было сконцентрировано на том, что лежало впереди, на возможности того, что мертвая рука Роберта Лебруна могла привести его к доказательству подделки, которое, очевидно, было спрятано где-то в контролируемых правительством раскопках древнего морского порта — и, скорее всего, где-то рядом с тем местом, где Лебрун спрятал свою мистификацию, которую и должен был обнаружить Монти.
Ренделл понимал, что все обстоятельства направлены против него. Ему предстояло найти иголку в стоге сена. Тем не менее, у него имелся намек, какой-то лучик надежды, и он чувствовал необходимость завершения этого финального акта пьесы. Ему казалось крайне важным узнать, было ли сообщение, заключенное в евангелии от Иакова и пергаменте Петрония, которое теперь Воскрешение Два собиралось представить всему миру, Словом — или все-таки Ложью.
Поезд между тем медленнее застучал колесами, явно готовясь остановиться. Ренделл глянул на часы: двадцать шесть минут после своего отхода из Рима. Он еще успел глянуть в окно, чтобы увидать белые буквы на черной табличке: ОСТИА АНТИКА.
Ренделл вскочил с места, присоединился к толпе сгрудившихся у выхода потных пассажиров и вместе с ними протолкался к двери.
Оказавшись на платформе, пассажиры тут же нырнули в подземный переход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103