смеситель grohe
Мне обязательно необходимо присутствовать на этой встрече вместе с другими митрополитами. Мы должны приложить все усилия для объединения всех наших восьми миллионов верующих. Совет начнется через семь дней в Хельсинки. Я планировал вылететь из Афин в столицу Финляндии через пять дней, считая от сегодняшнего.
Пожилой настоятель с трудом поднялся на ноги. Ренделл был уверен, что за густой бородой кроется улыбка.
— Так вот, мистер Ренделл, — продолжил монах, — я решил выехать отсюда днем раньше, через четыре дня, и сделать небольшое изменение маршрута. После всего, ведь можно считать, что Амстердам лежит на пути в Хельсинки, разве не так? Да, я обязательно приеду, чтобы глянуть на оригинал вашего папируса и сказать, имеем мы дело с чудом или подделкой… А сейчас, мистер Ренделл, вам следует отдохнуть перед обедом. Для вас мы приготовили наш самый большой деликатес. Вы когда-нибудь пробовали вареного осьминога?
* * *
ПОСЛЕ ВОЗВРАЩЕНИЯ ТРЕМЯ ДНЯМИ ПОЗДНЕЕ в Амстердам, Ренделл считал, что Джордж Уилер и остальные издатели будут взбешены его похождениями.
Вместо этого реакция Уилера была для него абсолютным сюрпризом.
Вообще-то, Ренделл вернулся вчера вечером — он покинул Гору Афон в понедельник рано утром и прибыл в Амстердам во вторник вечером — и собирался встретиться с Уилером сразу же, а после того его ждала еще одна неприятная сцена, разговор с Анжелой Монти. Но обратное путешествие, мучительный спуск с вершины на муле, частная лодка, прибрежный пароходик, перелет на реактивном лайнере из Салоник в Париж, пересадка в Париже, самолет до Амстердама, поездка на такси из аэропорта Шипхол в гостиницу, забрали у него гораздо больше сил, чем первое путешествие.
К себе в номер он попал, чуть ли не падая от усталости, совершенно не имея сил для встречи с Уилером или с Анжелой. Он не мог дойти даже до душа. Поэтому он свалился на кровать и проспал до нынешнего утра.
Отправляясь к себе в кабинет в отеле “Краснапольски”, Ренделл решил, что пока что еще не готов говорить с Анжелой. Поначалу самое главное, сказал он сам себе. Необходимо было провести два испытания веры: относительно подлинности Слова и честности Анжелы, и Слово было на первом месте.
Из приемной кабинетов издателей он сделал внутренний звонок Анжеле, сухо приветствовал ее, проигнорировав ее теплое поздравление с возвращением, и объяснил, что будет занят с издателями в течение всего дня (а поскольку он прекрасно знал, что это не так, и не желая видеть девушку по возвращению к себе в кабинет, Ренделл тут же дал ей какое-то поручение в Netherlands Bijbelgenootschap, Голландском Библейском Обществе). Что же касается встречи сегодня вечером, то от прямого ответа он уклонился. Возможно, что вечером я еще буду занят, сказал он, но если что, то он даст ей знать.
Покончив с этим, Ренделл направился в кабинет Уилера, ожидая самого худшего, но вот тут его ждало изумление.
Он с порога импульсивно начал рассказывать, не давая издателю ни малейшей возможности перебить себя, объясняя, где он был и что сделал за последние пять дней.
Уилер выслушал его с доброжелательным интересом, а уж ответил, чуть ли не с благодарностью и поздравлениями:
— Ну что ты, я совершенно не беспокоился о том, что ты забросил свою работу по продвижению проекта. Никто из нас не подумал такого. Мне кажется, гораздо более важно, чтобы ты сам убедился, что ничего не правильного у нас нет. Ведь, после всего, мы и не могли ожидать, что ты вложишь все сердце в продажу изделия, если не будешь верить в него на все сто процентов.
— Спасибо, Джордж. Как только отец настоятель Петропулос увидит фрагмент и одобрит его, я буду обращен полностью.
— А вот это еще одна вещь, за которую мы должны выразить тебе благодарность. Ведь нам всегда хотелось вытащить Петропулоса из его отшельнического укрытия, чтобы еще раз проверить перевод, но каждый раз нам это не удавалось. Ты добился успеха там, где мы прокалывались, так что мы должны быть тебе благодарны за инициативу. Не потому, что у нас были какие-либо сомнения относительно этого папируса. Но это будет для нас дополнительно почетным — привлечь настоятеля к участию в проекте, что доставит громаднейшее удовольствие, когда он сам развеет наши последние сомнения.
— С твоей стороны, Джордж, это просто замечательно. А теперь я берусь за работу. Ко дню нашего объявления все будет готово.
— День объявления! Мы все облегченно вздохнем, когда все это наступит и пройдет. Тем не менее, хотя необходимо поддерживать себя в боевой готовности, думаю, кое с чем уже полегче.
— Не понял? — удивился Ренделл.
— Что касается Хеннига, мне кажется, мы придумали подходящий план защитить его от шантажа Пламмера. А что касается нашего внутреннего Иуды, этого сукина сына Ганса Богардуса, то мы его выгнали. Мы вышвырнули его в ту же самую минуту, как возвратились из Майнца.
— Вы это сделали?
— О, он тут петушился, угрожал нам, точно так же, как угрожал тебе, предупреждал, что немедленно укажет Пламмеру и де Фроому на так называемый фатальный прокол, и они уничтожат нас в ту самую минуту, как только новая Библия станет достоянием общественности. Мы заявили, что пускай идет и говорит что угодно, вот только его дружки с этого ничего не поимеют. Как только они увидят Библию, они тут же поймут, что она непобедима. И с этими словами мы выгнали Богардуса на улицу.
Никогда в жизни Ренделл еще не испытывал подобного впечатления. То, что издатели не побоялись Богардуса, и их готовность принять проверку их папируса отцом настоятелем Петропулосом, практически полностью восстановили веру Ренделла в проект.
Но нужно было задать еще один вопрос.
— Джордж, у меня с собой в портфеле фотография папируса номер девять…
— Не нужно таскать с собой подобную ценность. Ты обязан хранить ее под ключом в своем шкафу.
— После всего произошедшего я так и буду делать. Но мне хотелось бы сравнить фотографию с оригинальным папирусом, что лежит в нашем хранилище. Мне хотелось бы увидеть, неужто оригинал и вправду легче читать. Другими словами, хотелось бы узнать, с чем будет работать отец настоятель.
— Значит, ты желаешь взглянуть на оригинал? Ладно, раз это сделает тебя счастливым. Нет проблем. Давай я позвоню мистеру Гроату в хранилище и попрошу его извлечь оригинал и приготовить его для осмотра. После этого спустимся в подвал, и ты сможешь все увидать сам. Только предупреждаю, там нечего особенно смотреть. Пытаться что-то увидеть на древнем фрагменте папируса — дело практически невозможное, если ты не эксперт вроде Джеффриса или Петропулоса. Тем не менее, ты так много сделал для этого, опять же — даже увидать рукопись 62 года нашей эры, на которой запечатлены слова, написанные братом Иисуса Христа… Это такая штука, о которой ты пожелаешь рассказать своим внукам. Ладно, давай я свяжусь с мистером Гроатом, а потом мы спустимся вниз.
Все это произошло до десяти часов нынешнего утра.
И вот сейчас, в восемь минут одиннадцатого, Ренделл с Уилером находились в лифте, спускающемся в подземелья отеля “Краснапольски”, где находилось созданное по специальному проекту хранилище, защищающее сокровища, что делали Воскрешение Два и Международный Новый Завет реальностью.
Автоматический лифт остановился очень плавно, дверь раскрылась, и Ренделл направился вслед за Уилером по коридору в помещение, где их приветствовал вооруженный охранник, сидевший на раскладном стуле.
После этого они направились дальше, по цементному полу, шаги эхом отдавались в соседних проходах. Повернув за угол второго коридора, они увидали пятно света в дальнем конце прохода.
— Хранилище, — объяснил Уилер.
Подойдя поближе, Ренделл заметил массивную пожарозащитную дверь с серебристым штурвалом и черно-белым пультом рядом.
Неожиданно прямо на них выскочил худой мужчина. Его как будто выбросило из дверей, и он помчался навстречу посетителям.
Те в удивлении остановились, и Ренделл изумленно пялился на мужчину, чьи обычно прилизанные волосы теперь стояли дыбом, щеточка усов тряслась, а пиджак был расстегнут, открывая болтающуюся кобуру. Это был господин Гроат, ответственный за хранилище.
Он проскользнул мимо гостей, затем развернулся, но при этом не мог выдавить слов, так и рвущихся из горла.
Уилер схватил его за плечо.
— Гроат, черт подери, что происходит?
— Мийнхеер Уилер! — вскричал тот. — Помогите! Ik ben bestolen! Politie!
Уилер встряхнул его.
— Эй, парень, говори по-английски! Spreak Engels!
— Помогите, нам нужна помощь, — только и смог произнести здоровяк-голландец. — Я… мы… нас ограбили. Полиция… мы должны вызвать полицию!
— Черт подери, Гроат, все это здание забито нашей собственной полицией! — сердито рявкнул Уилер. — Что случилось? Соберитесь и доложите мне, что произошло.
Гроат раскашлялся, но потом кое-как смог выговорить:
— Папирус… Папирус номер девять… его нет… исчез! Его похитили!
— Вы с ума сошли! Такого не может быть! — проревел издатель.
— Я искал везде… повсюду, — шептал Гроат. — Его нет в предназначенном для него ящике… и в других ящиках… его там нет… его нигде нет.
— Не верю, — просопел Уилер. — Давайте, я гляну сам.
И Уилер бульдозером поперся вперед, все быстрее и быстрее, сопровождаемый перепуганным Гроатом.
Ренделл медленно пошел следом, пытаясь понять, уложить случившееся у себя в голове.
Дойдя до открытого входа в хранилище, Ренделл осмотрел защищенное от пожара и взлома помещение. Это была камера не менее двадцати футов в глубину и десяти футов в ширину, выстроенная из армированного сталью бетона, к которому крепились ряды металлических ящиков, и во всех них, как слыхал Ренделл, изнутри имелась асбестовая прокладка. Четыре лампы дневного света были направлены на длинный прямоугольный стол, покрытый белым матовым материалом, на котором лежало около дюжины прямоугольных стекол.
Внимание Ренделла привлекли действия Уилера и куратора хранилища.
Гроат один за другим выдвигал широкие, низкие, покрытые сверху стеклом ящики, а Уилер проверял их содержимое. Пара перемещалась от одного ящика к другому, и издатель с каждой минутой казался все более растерянным, лицо его все сильнее багровело.
Размышляя над тем, где в камере может найтись местечко, куда папирус могли положить по ошибке или даже спрятать, Ренделл осмотрел хранилище еще раз. Высоко на левой стене имелась пара вентиляционных отверстий, а под ними, на уровне глаз, ряд кнопок и выключателей, явно это была система контроля влажности для бесценных, но хрупких папирусов и пергамента. Каменные стены были чистыми.
Ренделл оглянулся в тот самый момент, когда к нему подходили обескураженный, побагровевший издатель и совершенно бледный куратор.
— Невероятно, но это правда, — прохрипел Уилер. — Папирус номер девять отсутствует.
— Только он один? — недоверчиво спросил Ренделл. — А как с остальными? Они здесь?
— Только один, — ответил Уилер, трясясь от сдерживаемой ярости. — Все остальное на месте. — Он растолкал Ренделла и Гроата, чтобы проверить запор на массивной стальной двери. — Никаких царапин, никаких кусочков краски. Его не взламывали.
Ренделл обратился к куратору:
— Когда вы видели папирус номер девять в последний раз?
— Вчера вечером, — перепуганным голосом ответил Гроат, — вечером, когда я закрывал хранилище перед тем, как идти домой. Я проверяю каждый ящик, каждое вложение перед тем, как уйти вечером, чтобы убедиться, что все здесь, на месте, что система поддержания климата действует как следует.
К нему повернулся Уилер.
— С прошлого вечера сюда кто-нибудь приходил?
— Нет, никого, — ответил ему перепуганный Гроат, — только вы и мистер Ренделл.
— А как насчет охранников, которых здесь держит Хелдеринг? — хотелось знать Ренделлу.
— Совершенно невозможно, — ответил куратор. — У них нет никакой возможности войти сюда. Они не знают сложной комбинации замка.
— А кто знает комбинацию? — настаивал Ренделл.
Уилер встал между ними.
— Могу сказать, у кого имеется доступ. Это всего семь человек. Понятное дело, Гроат. Хелдеринг. Пять издателей: Дейчхардт, Фонтен, Гайда, Янг и я сам. Вот и все.
— А может кто-нибудь украсть эту комбинацию? — спросил Ренделл.
— Нет, — заверил его Уилер. — Комбинация никогда не записывается на бумаге. Все мы запоминаем ее. — Он потряс головой. — Нет, такого просто не может быть. Невероятно. Самая прибацанная тайна, с которой мне довелось встретиться. И здесь должна быть очень простая разгадка. Еще раз говорю, этого не могло произойти.
— Тем не менее, это произошло, — возразил ему Ренделл, — и случилось это с одним-единственным фрагментом папируса — по совпадению — с тем самым, которым мы интересуемся, именно с тем, который мне хотелось увидеть.
— Мне насрать, что это за папирус! — рявкнул Уилер. — Мы не можем себе позволить терять ни кусочка. Господи, это же будет катастрофа. Ведь мы даже не владельцы материала. Он принадлежит итальянскому правительству. Все это национальное достояние. После истечения срока аренды мы должны его возвратить. Но это даже не самое паршивое. Самое паршивое, что мы обязаны иметь все оригинальные папирусы, чтобы доказать подлинность нашего Международного Нового Завета.
— Тем более, папирус номер девять, — спокойно заметил Ренделл. — Тот самый, относительно которого имеются сомнения.
Уилер нахмурился.
— Никаких сомнений.
— Пламмер с де Фроомом расскажут про анахронизм всему миру, и с этим единственным фактом поставят под сомнение всю нашу Библию, если отец настоятель Петропулос не увидит фрагмент и не даст нам ответа.
Уилер стукнул себя по лбу.
— Петропулос! Совершенно забыл о нем. Когда он будет здесь?
— Завтра утром.
— Черт, вы должны оттянуть его приезд или вообще отменить его. Пошлите ему телеграмму. Передайте ему, что его проверка откладывается. Скажите, что мы свяжимся с ним в Хельсинки.
Сердце Ренделла укатилось в пятки.
— Джордж, я не смогу этого сделать. Он уже на пути в Амстердам.
— Черт, Стив, ты обязан что-нибудь сделать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Пожилой настоятель с трудом поднялся на ноги. Ренделл был уверен, что за густой бородой кроется улыбка.
— Так вот, мистер Ренделл, — продолжил монах, — я решил выехать отсюда днем раньше, через четыре дня, и сделать небольшое изменение маршрута. После всего, ведь можно считать, что Амстердам лежит на пути в Хельсинки, разве не так? Да, я обязательно приеду, чтобы глянуть на оригинал вашего папируса и сказать, имеем мы дело с чудом или подделкой… А сейчас, мистер Ренделл, вам следует отдохнуть перед обедом. Для вас мы приготовили наш самый большой деликатес. Вы когда-нибудь пробовали вареного осьминога?
* * *
ПОСЛЕ ВОЗВРАЩЕНИЯ ТРЕМЯ ДНЯМИ ПОЗДНЕЕ в Амстердам, Ренделл считал, что Джордж Уилер и остальные издатели будут взбешены его похождениями.
Вместо этого реакция Уилера была для него абсолютным сюрпризом.
Вообще-то, Ренделл вернулся вчера вечером — он покинул Гору Афон в понедельник рано утром и прибыл в Амстердам во вторник вечером — и собирался встретиться с Уилером сразу же, а после того его ждала еще одна неприятная сцена, разговор с Анжелой Монти. Но обратное путешествие, мучительный спуск с вершины на муле, частная лодка, прибрежный пароходик, перелет на реактивном лайнере из Салоник в Париж, пересадка в Париже, самолет до Амстердама, поездка на такси из аэропорта Шипхол в гостиницу, забрали у него гораздо больше сил, чем первое путешествие.
К себе в номер он попал, чуть ли не падая от усталости, совершенно не имея сил для встречи с Уилером или с Анжелой. Он не мог дойти даже до душа. Поэтому он свалился на кровать и проспал до нынешнего утра.
Отправляясь к себе в кабинет в отеле “Краснапольски”, Ренделл решил, что пока что еще не готов говорить с Анжелой. Поначалу самое главное, сказал он сам себе. Необходимо было провести два испытания веры: относительно подлинности Слова и честности Анжелы, и Слово было на первом месте.
Из приемной кабинетов издателей он сделал внутренний звонок Анжеле, сухо приветствовал ее, проигнорировав ее теплое поздравление с возвращением, и объяснил, что будет занят с издателями в течение всего дня (а поскольку он прекрасно знал, что это не так, и не желая видеть девушку по возвращению к себе в кабинет, Ренделл тут же дал ей какое-то поручение в Netherlands Bijbelgenootschap, Голландском Библейском Обществе). Что же касается встречи сегодня вечером, то от прямого ответа он уклонился. Возможно, что вечером я еще буду занят, сказал он, но если что, то он даст ей знать.
Покончив с этим, Ренделл направился в кабинет Уилера, ожидая самого худшего, но вот тут его ждало изумление.
Он с порога импульсивно начал рассказывать, не давая издателю ни малейшей возможности перебить себя, объясняя, где он был и что сделал за последние пять дней.
Уилер выслушал его с доброжелательным интересом, а уж ответил, чуть ли не с благодарностью и поздравлениями:
— Ну что ты, я совершенно не беспокоился о том, что ты забросил свою работу по продвижению проекта. Никто из нас не подумал такого. Мне кажется, гораздо более важно, чтобы ты сам убедился, что ничего не правильного у нас нет. Ведь, после всего, мы и не могли ожидать, что ты вложишь все сердце в продажу изделия, если не будешь верить в него на все сто процентов.
— Спасибо, Джордж. Как только отец настоятель Петропулос увидит фрагмент и одобрит его, я буду обращен полностью.
— А вот это еще одна вещь, за которую мы должны выразить тебе благодарность. Ведь нам всегда хотелось вытащить Петропулоса из его отшельнического укрытия, чтобы еще раз проверить перевод, но каждый раз нам это не удавалось. Ты добился успеха там, где мы прокалывались, так что мы должны быть тебе благодарны за инициативу. Не потому, что у нас были какие-либо сомнения относительно этого папируса. Но это будет для нас дополнительно почетным — привлечь настоятеля к участию в проекте, что доставит громаднейшее удовольствие, когда он сам развеет наши последние сомнения.
— С твоей стороны, Джордж, это просто замечательно. А теперь я берусь за работу. Ко дню нашего объявления все будет готово.
— День объявления! Мы все облегченно вздохнем, когда все это наступит и пройдет. Тем не менее, хотя необходимо поддерживать себя в боевой готовности, думаю, кое с чем уже полегче.
— Не понял? — удивился Ренделл.
— Что касается Хеннига, мне кажется, мы придумали подходящий план защитить его от шантажа Пламмера. А что касается нашего внутреннего Иуды, этого сукина сына Ганса Богардуса, то мы его выгнали. Мы вышвырнули его в ту же самую минуту, как возвратились из Майнца.
— Вы это сделали?
— О, он тут петушился, угрожал нам, точно так же, как угрожал тебе, предупреждал, что немедленно укажет Пламмеру и де Фроому на так называемый фатальный прокол, и они уничтожат нас в ту самую минуту, как только новая Библия станет достоянием общественности. Мы заявили, что пускай идет и говорит что угодно, вот только его дружки с этого ничего не поимеют. Как только они увидят Библию, они тут же поймут, что она непобедима. И с этими словами мы выгнали Богардуса на улицу.
Никогда в жизни Ренделл еще не испытывал подобного впечатления. То, что издатели не побоялись Богардуса, и их готовность принять проверку их папируса отцом настоятелем Петропулосом, практически полностью восстановили веру Ренделла в проект.
Но нужно было задать еще один вопрос.
— Джордж, у меня с собой в портфеле фотография папируса номер девять…
— Не нужно таскать с собой подобную ценность. Ты обязан хранить ее под ключом в своем шкафу.
— После всего произошедшего я так и буду делать. Но мне хотелось бы сравнить фотографию с оригинальным папирусом, что лежит в нашем хранилище. Мне хотелось бы увидеть, неужто оригинал и вправду легче читать. Другими словами, хотелось бы узнать, с чем будет работать отец настоятель.
— Значит, ты желаешь взглянуть на оригинал? Ладно, раз это сделает тебя счастливым. Нет проблем. Давай я позвоню мистеру Гроату в хранилище и попрошу его извлечь оригинал и приготовить его для осмотра. После этого спустимся в подвал, и ты сможешь все увидать сам. Только предупреждаю, там нечего особенно смотреть. Пытаться что-то увидеть на древнем фрагменте папируса — дело практически невозможное, если ты не эксперт вроде Джеффриса или Петропулоса. Тем не менее, ты так много сделал для этого, опять же — даже увидать рукопись 62 года нашей эры, на которой запечатлены слова, написанные братом Иисуса Христа… Это такая штука, о которой ты пожелаешь рассказать своим внукам. Ладно, давай я свяжусь с мистером Гроатом, а потом мы спустимся вниз.
Все это произошло до десяти часов нынешнего утра.
И вот сейчас, в восемь минут одиннадцатого, Ренделл с Уилером находились в лифте, спускающемся в подземелья отеля “Краснапольски”, где находилось созданное по специальному проекту хранилище, защищающее сокровища, что делали Воскрешение Два и Международный Новый Завет реальностью.
Автоматический лифт остановился очень плавно, дверь раскрылась, и Ренделл направился вслед за Уилером по коридору в помещение, где их приветствовал вооруженный охранник, сидевший на раскладном стуле.
После этого они направились дальше, по цементному полу, шаги эхом отдавались в соседних проходах. Повернув за угол второго коридора, они увидали пятно света в дальнем конце прохода.
— Хранилище, — объяснил Уилер.
Подойдя поближе, Ренделл заметил массивную пожарозащитную дверь с серебристым штурвалом и черно-белым пультом рядом.
Неожиданно прямо на них выскочил худой мужчина. Его как будто выбросило из дверей, и он помчался навстречу посетителям.
Те в удивлении остановились, и Ренделл изумленно пялился на мужчину, чьи обычно прилизанные волосы теперь стояли дыбом, щеточка усов тряслась, а пиджак был расстегнут, открывая болтающуюся кобуру. Это был господин Гроат, ответственный за хранилище.
Он проскользнул мимо гостей, затем развернулся, но при этом не мог выдавить слов, так и рвущихся из горла.
Уилер схватил его за плечо.
— Гроат, черт подери, что происходит?
— Мийнхеер Уилер! — вскричал тот. — Помогите! Ik ben bestolen! Politie!
Уилер встряхнул его.
— Эй, парень, говори по-английски! Spreak Engels!
— Помогите, нам нужна помощь, — только и смог произнести здоровяк-голландец. — Я… мы… нас ограбили. Полиция… мы должны вызвать полицию!
— Черт подери, Гроат, все это здание забито нашей собственной полицией! — сердито рявкнул Уилер. — Что случилось? Соберитесь и доложите мне, что произошло.
Гроат раскашлялся, но потом кое-как смог выговорить:
— Папирус… Папирус номер девять… его нет… исчез! Его похитили!
— Вы с ума сошли! Такого не может быть! — проревел издатель.
— Я искал везде… повсюду, — шептал Гроат. — Его нет в предназначенном для него ящике… и в других ящиках… его там нет… его нигде нет.
— Не верю, — просопел Уилер. — Давайте, я гляну сам.
И Уилер бульдозером поперся вперед, все быстрее и быстрее, сопровождаемый перепуганным Гроатом.
Ренделл медленно пошел следом, пытаясь понять, уложить случившееся у себя в голове.
Дойдя до открытого входа в хранилище, Ренделл осмотрел защищенное от пожара и взлома помещение. Это была камера не менее двадцати футов в глубину и десяти футов в ширину, выстроенная из армированного сталью бетона, к которому крепились ряды металлических ящиков, и во всех них, как слыхал Ренделл, изнутри имелась асбестовая прокладка. Четыре лампы дневного света были направлены на длинный прямоугольный стол, покрытый белым матовым материалом, на котором лежало около дюжины прямоугольных стекол.
Внимание Ренделла привлекли действия Уилера и куратора хранилища.
Гроат один за другим выдвигал широкие, низкие, покрытые сверху стеклом ящики, а Уилер проверял их содержимое. Пара перемещалась от одного ящика к другому, и издатель с каждой минутой казался все более растерянным, лицо его все сильнее багровело.
Размышляя над тем, где в камере может найтись местечко, куда папирус могли положить по ошибке или даже спрятать, Ренделл осмотрел хранилище еще раз. Высоко на левой стене имелась пара вентиляционных отверстий, а под ними, на уровне глаз, ряд кнопок и выключателей, явно это была система контроля влажности для бесценных, но хрупких папирусов и пергамента. Каменные стены были чистыми.
Ренделл оглянулся в тот самый момент, когда к нему подходили обескураженный, побагровевший издатель и совершенно бледный куратор.
— Невероятно, но это правда, — прохрипел Уилер. — Папирус номер девять отсутствует.
— Только он один? — недоверчиво спросил Ренделл. — А как с остальными? Они здесь?
— Только один, — ответил Уилер, трясясь от сдерживаемой ярости. — Все остальное на месте. — Он растолкал Ренделла и Гроата, чтобы проверить запор на массивной стальной двери. — Никаких царапин, никаких кусочков краски. Его не взламывали.
Ренделл обратился к куратору:
— Когда вы видели папирус номер девять в последний раз?
— Вчера вечером, — перепуганным голосом ответил Гроат, — вечером, когда я закрывал хранилище перед тем, как идти домой. Я проверяю каждый ящик, каждое вложение перед тем, как уйти вечером, чтобы убедиться, что все здесь, на месте, что система поддержания климата действует как следует.
К нему повернулся Уилер.
— С прошлого вечера сюда кто-нибудь приходил?
— Нет, никого, — ответил ему перепуганный Гроат, — только вы и мистер Ренделл.
— А как насчет охранников, которых здесь держит Хелдеринг? — хотелось знать Ренделлу.
— Совершенно невозможно, — ответил куратор. — У них нет никакой возможности войти сюда. Они не знают сложной комбинации замка.
— А кто знает комбинацию? — настаивал Ренделл.
Уилер встал между ними.
— Могу сказать, у кого имеется доступ. Это всего семь человек. Понятное дело, Гроат. Хелдеринг. Пять издателей: Дейчхардт, Фонтен, Гайда, Янг и я сам. Вот и все.
— А может кто-нибудь украсть эту комбинацию? — спросил Ренделл.
— Нет, — заверил его Уилер. — Комбинация никогда не записывается на бумаге. Все мы запоминаем ее. — Он потряс головой. — Нет, такого просто не может быть. Невероятно. Самая прибацанная тайна, с которой мне довелось встретиться. И здесь должна быть очень простая разгадка. Еще раз говорю, этого не могло произойти.
— Тем не менее, это произошло, — возразил ему Ренделл, — и случилось это с одним-единственным фрагментом папируса — по совпадению — с тем самым, которым мы интересуемся, именно с тем, который мне хотелось увидеть.
— Мне насрать, что это за папирус! — рявкнул Уилер. — Мы не можем себе позволить терять ни кусочка. Господи, это же будет катастрофа. Ведь мы даже не владельцы материала. Он принадлежит итальянскому правительству. Все это национальное достояние. После истечения срока аренды мы должны его возвратить. Но это даже не самое паршивое. Самое паршивое, что мы обязаны иметь все оригинальные папирусы, чтобы доказать подлинность нашего Международного Нового Завета.
— Тем более, папирус номер девять, — спокойно заметил Ренделл. — Тот самый, относительно которого имеются сомнения.
Уилер нахмурился.
— Никаких сомнений.
— Пламмер с де Фроомом расскажут про анахронизм всему миру, и с этим единственным фактом поставят под сомнение всю нашу Библию, если отец настоятель Петропулос не увидит фрагмент и не даст нам ответа.
Уилер стукнул себя по лбу.
— Петропулос! Совершенно забыл о нем. Когда он будет здесь?
— Завтра утром.
— Черт, вы должны оттянуть его приезд или вообще отменить его. Пошлите ему телеграмму. Передайте ему, что его проверка откладывается. Скажите, что мы свяжимся с ним в Хельсинки.
Сердце Ренделла укатилось в пятки.
— Джордж, я не смогу этого сделать. Он уже на пути в Амстердам.
— Черт, Стив, ты обязан что-нибудь сделать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103