Она представила, что это произойдет спустя многие годы, когда Кэт уже будет большой. И у Ретта заболит сердце, потому что он не увидел, как росла его дочь и превратилась в прекрасную наследницу дома О'Хара.Скарлетт побежала наверх через коридор в комнату Кэт.— Привет, — сказала Кэт.Она сидела за своим маленьким столиком и осторожно наливала в чашку молоко для своей кошки. Окрас сидел в центре стола и со своего командного места внимательно наблюдал.— Садись, мама, — пригласила ее Кэт.Скарлетт присела на крошечный стульчик.Если бы только Ретт был здесь и присоединился к ним. Но его здесь не было и никогда не будет, ей придется с этим смириться. Он будет пить чай с другими своими детьми. Детьми от Анны. Скарлетт постаралась не поддаться порыву взять Кэт на руки.— Положи мне, пожалуйста, два кусочка сахара, мисс О'Хара, — сказала она.В ту ночь Скарлетт не могла спать. Она сидела посередине своей изысканной французской кровати, укутанная в пуховое одеяло, чтобы согреться. Но тепло и покой, которых ей так хотелось, означали тепло рук обнимающего ее Ретта, нужно было слышать, как он высмеивает неудачную вечеринку, и смеяться самой над всем этим.Она хотела покоя, который сгладил бы ее разочарование, она хотела любви, взрослой заботы и понимания. Ее сердце научилось любить, оно переполнялось любовью, которую ей не на кого было излить.Чертов Ретт, опять он! Почему бы ей не полюбить Барта Морланда? Он красив, интересен. Его общество доставляло ей удовольствие. Если бы она действительно захотела его, то она смогла бы заставить его позабыть Грейс Гастингс, в этом у нее не было ни капли сомнения.Но она его не хотела, и в этом была вся беда. Она никого не хотела, только Ретта.«Это нечестно!», — думала она, как ребенок, и поплакав, как ребенок, в конце концов заснула.Когда она проснулась, то опять могла контролировать себя. Ну и что с того, что никому не понравился вечер, и что с того, что Колум не пробыл и десяти минут? У нее были другие друзья, и она собиралась обзавестись новыми. Теперь, когда со строительством дома было покончено, Шарлотта, как паук, плела паутину из замыслов, касавшихся мебели. А тем временем погода была просто превосходной для охоты, и миссис Симе сшила ей для этого по-настоящему потрясающий костюм. Глава 76 Одевшись по последней моде, Скарлетт верхом отправилась на охоту в усадьбу Джона Морланда.Сопровождали ее два конюха, которые вели за собой Луну и новую охотничью лошадь Скарлетт — Комету. У Скарлетт имелись все основания быть довольной собой; полы ее нового костюма для верховой езды свободно спадали на не менее новое седло. Ей пришлось выдержать настоящий бой с миссис Симе (Скарлетт была похожа в тот момент на разъяренную тигрицу), из которого она вышла безоговорочной победительницей. Никаких корсетов — и точка. Шарлотта была потрясена.Никто никогда, любила она повторять, не выходил победителем в словесной дуэли с Дэйзи Симе. «Никто, кроме меня, — подумала тогда Скарлетт. — Да и тебя, голубушка, я сумела переубедить».— Охотничья угодья Барта Морланда, — не лучшее место, чтобы впервые предстать перед глазами ирландского высшего общества, наставляла Шарлотта упрямицу Скарлетт; Барт, конечно, человек безукоризненный во всех отношениях. Денег, правда, у него не так чтобы уж и много, но все равно он самый желанный жених в округе. Хозяйство Морланда — небольшое; за завтраком гостям прислуживают переодетые в лакейские ливреи конюхи. Да…А ведь у нее, Шарлотты, для Скарлетт имелось гораздо более заманчивое приглашение. Вот уж где та могла предстать во всем блеске! А с поездкой к Морланду можно было бы и повременить.«А я хочу поехать к Барту и поеду, — говорила Скарлетт безапелляционным тоном. — Барт — мой друг». Она без устали повторяла, что Барт ее хороший друг — и Шарлотта сдалась.Правда, не только этим объяснялась настойчивость Скарлетт. Молодой женщине необходимо было побыть там, где она хотя бы на время сможет почувствовать себя спокойной и уютно. Мысль о том, что в скором времени ей придется очутиться в высшем свете, больше пугала ее, нежели доставляла удовольствие. В последние дни Скарлетт все чаще вспоминались слова Мамушки, сказавшей как-то, что она похожа на «упрямого осла в конской упряжи». Скарлетт вновь вспомнила эту фразу, когда в дом прибыли платья от миссис Симе, сделанные по парижским выкройкам. Она представляла себе, как на первом же шикарном приеме, где ей доведется присутствовать, сотни лордов, знатных дам, графов и баронесс, глядя ей в спину, будут шепотом повторять: «Посмотрите: точь-в-точь осел в конской упряжи».— Рада вас видеть, Барт.— Взаимно, дорогая Скарлетт. Смотрите: по-моему. Луне просто не терпится прямо сейчас отправиться на охоту. Давайте пройдем в дом — я вас познакомлю с моим гостем. Большая знаменитость, скажу вам! Я чертовски горжусь его посещением.Скарлетт с улыбкой проследовала за членом парламента от графства Мит. «А Барт красив», — подумала она, хотя раньше ей никогда не нравились мужчины с бородой. Даже с такой аккуратной и ухоженной, как у этого гостя — мистера Парнелла. Ей приходилось слышать его имя раньше — ах, да, еще тогда, за завтраком у Барта. Теперь она вспомнила: Колум как-то рассказывал, как он ненавидит человека по имени Парнелл. Ей надо быть внимательной: она должна потом все-все рассказать Колуму об этой встрече. Но это — потом. После охоты. Ее Луна вон как возбужден! Охота так охота!— Ну, Колум, ну почему ты такой упрямый! Первоначальный настрой Скарлетт на подробный рассказ о своих впечатлениях от мистера Парнелла очень быстро исчез, уступив место плохо скрываемому раздражению.— Признайся, ведь ты ни разу не удосужился спокойно, без эмоций послушать, что этот человек все-таки говорит. Я, в отличие от тебя, слушала его — он просто чудо, поверь мне, окружающие ловили буквально каждое сказанное им слово. А хочет он того же, о чем мечтаешь ты: Ирландия для ирландцев, никаких выселении, долой лендлордов… Ну чего тебе еще нужно?Терпению Колума пришел конец.— Не будь же ты такой наивной дурой! Ты что, разве не знаешь, что этот твой Парнелл — сам лендлорд? И, вдобавок ко всему, протестант. Образование, между прочим, он получил в Англии, в Оксфордском университете. Да не печется он о справедливости! Голоса избирателей — вот что ему нужно. Это же прожженный политик. Признайся: тебя пленила его нарочитая серьезность и приятная внешность. Утверждения, что он сторонник Гомруля, сродни деревянной палке, которой размахивают, посылая проклятия на головы англичан, или морковке, которой подманивают бедного глупого ирландского ослика.— С тобой невозможно говорить! А вот скажи, почему же он тогда заявил, что поддерживает фениев?Колум схватил Скарлетт за руку:— Что ты сказала?— Ничего, — она выдернула руку. — Ты держишь меня за дурочку, читаешь мне нотации, а я не такая глупая, как тебе кажется. Я многое понимаю. Зачем, скажи на милость, тайком ввозить оружие и развязывать войну, когда можно достигнуть желаемого и без этого? Я знаю о войне не понаслышке: группа горячих голов в Америке начала ее, руководствуясь высокими моральными соображениями, а что в итоге? Я всего лишилась, потеряла многих близких мне людей. За что такая кара? А теперь послушай меня, Колум ОаХара. Я уверена, что можно вернуть Ирландию ирландцам без крови и огня. Умоляю, никаких больше денег для Стивена на покупку оружия! Ты слышишь меня? Я не хочу, чтобы все эти ружья тайно хранились в городе, в котором я живу. Пускай их увезут из церкви! Мне наплевать, как ты с ними поступишь: бросишь их в болото или куда-нибудь еще. Только избавь меня от них. Немедленно!— И избавь меня от тебя, ты это хотела сказать?— Ну, если тебе так хочется, тогда…Глаза Скарлетт наполнились слезами.— Боже, что я говорю? А ты? О, Колум, не делай этого! Ты мой лучший друг. Ты… как брат мне. Колум, миленький, не будь же таким упрямым! Я не хочу воевать!Слезы, стоявшие в глазах женщины, полились обильным потоком. Колум взял ее за руку, крепко сжал.— Ох уж этот несносный наш ирландский характер! Это он заставляет нас злиться и кричать друг на друга. Прости меня, «арун».— А что это означает — «арун»? — спросила Скарлетт, все еще всхлипывая.— Это значит «дорогая», «любимая». По-ирландски ты для меня Скарлетт — арун».— Звучит красиво.— Раз тебе нравится, я буду всегда так тебя называть.— Тебе не удастся меня околдовать, Колум. Может быть, птички на деревьях и заслушались твоими сладкими словами, а я ничего не-забыла. Обещай мне, что ты избавишься от оружия. Я ведь не уговариваю тебя голосовать за Чарльза Парнелла. Просто дай мне слово, что из-за тебя не начнется война.— Я обещаю тебе, Скарлетт — арун».— Спасибо, милый. Я чувствую себя уже гораздо спокойней. А теперь мне надо идти. Впрочем, может, ты пообедаешь со мной в той моей комнате, где кажется, что за окном все время утро, хотя сейчас уже вечер.— Увы, я занят, Скарлетт — арун». Я жду гостя, моего друга.— Так приходите вдвоем. Нашему чудесному повару, способному накормить всю эту ораву слуг, неожиданно свалившихся на мою голову, не составит труда приготовить хороший обед для тебя и твоего друга.— Нет, «арун», не сегодня. Как-нибудь в следующий раз.Скарлетт и не настаивала. Она добилась, чего хотела. Перед тем как отправиться домой, она проследовала в маленькую часовенку к отцу Флинну на исповедь. В своей исповеди она говорила не только о том, что сорвалась в разговоре с Колумом. Гораздо более серьезный грех лежал тяжким грузом на ее сердце. Кровь начинала стыть у нее в жилах, когда Скарлетт вспоминала, как поблагодарила Бога за хорошую весть, узнав от Джона Морланда, что ребенок Ретта умер.Вскоре после ухода Скарлетт в исповедальню вошел Колум О'Хара. Да, большой грех — ведь он солгал ей, сказав, что не будет иметь дела с оружием. После покаяния Колум отправился в арсенал, устроенный заговорщиками в англиканской церкви, чтобы убедиться, что оружие надежно спрятано. Он боялся, что Скарлетт будет искать его.Шарлотта Монтагю и Скарлетт уехали на неделю в гости. Там впервые Скарлетт предстала перед светским ирландским обществом: до этого на публике она присутствовала лишь однажды — на воскресной мессе. Скарлетт не хотелось расставаться с Кэт на целых семь дней, но, с другой стороны, день рождения Кэт с большим количеством приглашенных на торжество был совсем недавно. Миссис Фиц все еще ходила поджав губы, проклиная в душе детей, которые здорово поцарапали в бальном зале дорогой паркет. Так что вряд ли Кэт успела соскучиться по ней. Кэт была хоть и маленькая, но весьма деловая девочка: она любила прохаживаться по дому, оценивающе разглядывая новую обстановку комнат и новых слуг.Скарлетт и Шарлотта со своей служанкой Эванс отправились на железнодорожную станцию в Триме в элегантной четырехместной карете Скарлетт. Усадьба, в которую они ехали, находилась в графстве Монахан — слишком далеко, чтобы ехать в экипаже. Скарлетт пребывала скорее в состоянии легкого возбуждения, нежели нервничала. Поехать сначала к Джону Морланду — это была отличная мысль. Шарлотте приходилось волноваться за двоих, хотя она и не подавала вида. Будущее Скарлетт в высшем свете зависит от того, насколько благоприятное впечатление она сможет произвести на окружающих в течение этой недели. Впрочем, и ее, Шарлотты, будущее тоже. Она бросила взгляд на Скарлетт. Как же она потрясающе выглядит в своем зеленом дорожном платье из ангорки! А ее глаза — такие выразительные и запоминающиеся — просто дар божий! А эта изящная, стройная фигурка, не затянутая в корсет, — сколько мужских сердец учащенно забьется, сколько злых женских язычков начнут перемалывать новенькой косточки! Скарлетт выглядела именно так, как Шарлотта всегда хотела, чтобы выглядела ее близкая подруга: красивая, средних лет американская вдова, обаятельная женщина, отличающаяся той свежестью, которая обычно присуща жителям отдаленных колоний. Может, немножко грубовата, но это даже забавно. Романтическая натура, что, как правило, отличает иностранцев ирландского происхождения. Весьма, а может быть, просто сказочно богата, что дает возможность ощущать себя абсолютно свободным человеком. Хорошо воспитана — сказывается наличие крови старой французской аристократической фамилии, но при этом решительная, полная бьющей через край жизненной энергии — истинно американские черты. Непредсказуема, но с хорошими манерами. Несколько наивна, однако жизненного опыта не занимать. В общем и целом — увлекательное и занятное дополнение к кругу людей, все или почти все знающих друг о друге и радующихся, если предоставляется возможность поговорить о ком-нибудь новом, не из их круга.— Как по-твоему, может, мне стоит еще раз назвать тебе имена возможных гостей? — озабоченно спросила Шарлотта.— Умоляю тебя, Шарлотта, дорогая, не надо больше. Все равно я никого не запомню. Самый важный из всех — герцог, затем следует маркиз, за ним идет граф, потом все эти виконты, бароны, баронеты… Я могу говорить всем мужчинам «сэр», как и на Юге; обращения «милорд», «ваша светлость» здесь не приняты, но я ни в коем случае не должна называть даму «мадам», как обращаются у нас в Америке, Потому что здесь так обращаются только к королеве Виктории, а уж она-то точно не ожидается там, куда мы едем. И пока меня специально не попросят обращаться по имени, я должна продолжать улыбаться и никого никак не называть. Даже «мистер» и «мисс» нельзя говорить, пока не убедишься, что все это просто смешно. Почему не назвать собеседника «глубокоуважаемый», наконец?Шарлотту внутри всю передернуло. Слишком уже самоуверенна и легкомысленна Скарлетт.— Обрати внимание, Скарлетт. Среди приглашенных есть люди, не имеющие титулов, но от этого не менее уважаемые, чем герцоги некоролевских кровей. Представители семейств Хербетов, Берков, Кларков, Лефроев, Бленнерхассеттов…Скарлетт прыснула. Шарлотта замолчала.— Эх, будь что будет, — махнула она рукой.Дом, в котором оказались женщины, являл собой архитектурное сооружение внушительных размеров с типичными чертами готического стиля — многочисленными башнями и башенками, высокими окнами из цветного стекла, напоминавшими окна соборов, коридорами длиной более ста ярдов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113