Много мужчин, которые волочились за ней с мольбой о танце, были супругами ее подружек, женщин, которым она наносила визиты, с которыми играла в вист, сплетничала за чашкой кофе на рынке. Ее это не волновало. Будет достаточно времени, чтобы все поправить, когда Ретт опять будет ее Реттом. В настоящее же время она была обожаема, засыпаемая комплиментами, флиртующая, и она была в своей стихии. Ничто не изменилось. Мужчины все так же реагировали на ее дрожащие ресницы, и соблазнительные ямочки на щеках, и страстное трепетание. «Они поверят в любую ложь, как скоро она дает им почувствовать себя героями», — подумала дна с озорной улыбкой. Ее глаза приковывали к себе.— Какая милая вечеринка! — сказала она счастливо, когда они шли домой.— Я рада, что ты хорошо провела время, — сказала Элеонора Батлер. — И я очень, очень рада за тебя также, Розмари. Мне показалось, тебе это нравилось.— Ха! Я терпеть это не могла, мама, ты должна была знать это. Но я так счастлива, что поеду в Европу, что глупый бал меня совсем не волновал.Ретт засмеялся. Он шел под руку со своей мамой позади Скарлетт и Розмари. Его смех был теплым в холодной декабрьской ночи. Скарлетт подумала о теплоте его тела. Почему он не ее держал под руку, не она была близка к этой теплоте? Она знала почему: миссис Батлер была стара, было естественно, что сын поддерживал ее. Но это не уменьшало желания Скарлетт.— Смейся сколько хочешь, дорогой братец, — сказала Розмари, — но я не думаю, что это смешно.Она шла спиной вперед, почти наступая на свой шлейф.— Я не успела и слова сказать мисс Джулии Эшли за весь вечер, потому что должна была танцевать со всеми этими смешными мужчинами.— Кто это, мисс Джулия Эшли? — спросила Скарлетт. Имя заинтересовало ее.— Она — идол Розмари, — сказал Ретт, — и единственный человек, кого я боялся за всю мою взрослую жизнь. Ты бы заметила мисс Эшли, Скарлетт, если бы увидела ее. Она все время носит черное и выглядит так, будто выпила уксуса.— Ах, ты! — зашипела Розмари. Она подбежала к Ретту и ударила его кулачком в грудь.— Мир! — закричал он. Он обнял ее правой рукой и притянул к себе.Скарлетт почувствовала холодный ветер с реки. Она подняла подбородок и дошла до дома в одиночестве. Глава 22 В следующее воскресенье Скарлетт выслушала нотации Элали и Полины. Им не понравилось, как она себя вела на балу. Возможно, она и была слегка оживлена. Но Скарлетт так давно не веселилась, и не ее вина в том, что она привлекала к себе гораздо больше внимания, чем леди Чарльстона. Она и осталась-то ради Ретта, чтобы растопить лед в их отношениях. Никто не может обвинять жену за ее попытки сохранить брак.Ее раздражало молчание ее тетушек на пути в монастырь святой Марии и обратно. И она тешила себя мыслями, что настанет момент, когда Ретту надоест изображать гордость и он поймет, что по-прежнему любит ее. Разве может быть иначе? Когда в танце он держал ее в своих объятиях, у нее подкашивались ноги. Она не могла бы почувствовать теплоту близости, если бы этого не чувствовал Ретт.Во время новогоднего торжества он должен был сделать несколько больше, чем просто положить руку, к тому же в перчатке, ей на талию. Он должен был поцеловать ее в полночь. Ее поцелуй объяснил бы все без слов…Древняя красота и таинственность мессы совсем не занимали Скарлетт, она витала в облаках своих грез, и острый локоть Полины то и дело напоминал ей о том, где она находится и что ей нужно делать.За завтраком царило такое же гробовое молчание. Скарлетт больше не могла выдержать этих пристальных ледяных взглядов Элали и недовольного осуждающего кряхтения Полины, и она решила заговорить первой, прежде чем это бы сделали ее тетушки.— Это, конечно, хорошо, что вы говорите: ходить везде и всегда пешком, но у меня от ваших советов — мозоли во всю ступню. А прошлой ночью во время бала улица была забита экипажами!Полина подняла брови и поджала губы.— Скарлетт нос воротит от того, на чем Чарльстон стоял всю жизнь, — обратилась она к Элали.Скарлетт с грохотом поставила чашку с водянистым кофе на блюдце.— Вы бы были очень любезны, если бы не разговаривали со мной, как с безмозглой девчонкой. Вы мне можете читать проповеди до посинения, если вам так хочется, но сначала скажите, кому принадлежат эти коляски.У тетушек расширились глаза.— Янки, конечно, — проговорила Элали.— Саквояжникам, — уточнила Полина.Перебивая друг друга, сестры объясняли Скарлетт, что кучера работают по-прежнему на своих старых довоенных хозяев, однако обслуживают новых богачей из богатых районов города. Хозяева умело распоряжаются кучерами, и те развозят людей по балам и приемам, если очень далеко ехать или погода плохая во время светского Сезона.— В ночь святой Сесии они настояли на том, чтобы у них был выходной и они могли распоряжаться экипажами по своему усмотрению, — добавила Элали.— Они очень крепкие ребята, и саквояжники боятся с ними ссориться. Они знают, что кучера их ненавидят. Домашние слуги всегда были самыми снобистскими созданиями на земле.— Конечно, эти домашние слуги — такие же чарльстонцы, как и мы, — радостно сказала Элали, — вот почему они заботятся о светском Сезоне. — Янки хотят переделать все на свой лад. Но Сезон по-прежнему наш.— И это наша гордость, — завершила Полина.«Со своей гордостью за пенни они бы могли доехать, куда захотят», — угрюмо подумала Скарлетт. Но она была благодарна тетушкам за то, что они хотя бы не стали распространяться по поводу слуг, которые обслуживали их за столом. Она почти не тронула завтрак, освобождая слуг от забот с одной целью, чтобы Элали доела как можно быстрее.Она была приятно удивлена, встретив в доме Батлеров Анну Хэмптон после многочасового общения с тетушками.Анна и вдова были обставлены горшками с камелиями, которые прислали с плантации. Здесь же был и Ретт.— О, посмотрите! — воскликнула Анна. — Это Рейн де Флер.— И Рубра Плена! — худощавая пожилая вдова сжимала в руке дрожащий красный цветок. — Такие у меня обычно стоят на фортепиано.Анна бросила взгляд.— У нас тоже, мисс Хэрриэт, а Альба Плена у нас стоит на чайном столике.— Моя Альба Плена, к сожалению, совсем не растет, — сказал Ретт, — почки не распускаются.— Вы не увидите цветов до января мистер Батлер, — объяснила Анна. — Альба поздно цветет.На лице Ретта появилась шутливая гримаса.— Да уж я ничего не смыслю в садоводстве.«Кошмар! — подумала Скарлетт. — Мне кажется, скоро они заговорят о том, что лучше, коровьи лепешки или конские шарики как удобрение. И такие бабские разговоры ведет Ретт!» Она уселась спиной ко всем в кресло, где Элеонора Батлер обычно плетет кружева.— Этот кусочек кружева очень бы пошел на воротник к твоему бордовому платью, когда его нужно будет обновить, это можно сделать. Как раз в середине Сезона. Всегда хорошо иметь что-то новенькое. Я скоро закончу.— О, мисс Элеонора, вы всегда такая добрая и находчивая. Мне всегда плохо, когда я ухожу от вас. Я так рада, что вы такие близкие подружки с тетушкой Элали. Она совсем на вас не похожа. Она все время кряхтит и сплетничает с тетушкой Полиной.Элеонора положила кружева.— Скарлетт, ты меня удивляешь. Конечно, Элали моя подруга, почти как сестра. Ты разве не знаешь, что она почти жена моего младшего брата? — доверительно сказала она.У Скарлетт отвис подбородок.— Я не могу представить человека, который бы хотел жениться на тетушке Элали, — пооткровенничала Скарлетт.— Но, дорогая, она была очень милой девушкой, просто прелестью. После того как Полина вышла замуж за Кэри Смита, она приехала ее навестить, да так и осталась в Чарльстоне. Дом, в котором они живут, принадлежал Смиту. Мой брат Кэмпер разбился. Все думали, что они поженятся. Но он упал с лошади и умер. С тех пор Элали считает себя вдовой…Влюбленная тетушка Элали! Скарлетт не могла себе представить.— Я думала, ты знаешь. Вы ведь одна семья.«Но у меня нет никакой семьи, — подумала Скарлетт. — Все, кто у меня есть, — это Сыолин и Кэррин». И она почувствовала себя такой одинокой среди таких благодушных людей, с которыми она так мило беседовала и которые ей так мило улыбались. «Я, наверное, хочу есть, вот почему мне так хочется плакаты Нужно было есть завтрак», — решила для себя она.Она с нетерпением ждала обеда, когда вошел Маниго и что-то тихо сказал Ретту.— Извините, — сказал Ретт, — мне кажется, пришел офицер янки. Он стоит у дверей.— Как ты думаешь, что ему нужно? — поинтересовалась Скарлетт.Через минуту Ретт вернулся, смеясь во весь голос.— Все что угодно, кроме белого флага капитуляции, — воскликнул он. — Ты выиграла, мама. Они приглашают всех мужчин прийти в караульное помещение и забрать конфискованное у них оружие.Розмари захлопала в ладоши.Мисс Элеонора остановила ее.— Мы не можем особенно доверять им. Слишком большой риск для всех этих незащищенных домов в День Освобождения. Первый день нового года сейчас совсем не тот день, когда лечили головную боль после завтрака. Мистер Линкольн выпустил Декларацию об освобождении первого января, и сейчас это главный праздник всех настоящих рабов. Они устроят веселую пальбу и фейерверки день и ночь напролет, все больше и больше напиваясь. Естественно, мы запремся на все замки, как во время урагана. Но неплохо бы также иметь пару вооруженных людей в доме.Скарлетт насупилась.— В доме нет никакого оружия.— Будет, — казал Ретт, — и два человека будут. Они приедут сюда специально для этого из Лэндинга.— А ты косца уезжаешь? — спросила Ретта Элеонора.— Тридцатого. У меня назначена встреча с Джулией Эшли на тридцать первое, нам нужно составить план общих действий.«Ретт уезжает! На свою старую вонючую плантацию! Его не будет на новогоднем празднике и мы не поцелуемся!» Сейчас Скарлетт действительно была готова зареветь.— Я поеду с тобой, — сказала Розмари. — Я там уже давно не была.— Ты не можешь поехать, — подчеркнуто сдержанно ответил Ретт.— Боюсь, что Ретт прав, дорогая, — сказала миссис Батлер. — Он не может быть с тобой все время, у него и так много дел. А ты не можешь оставаться одна в доме или в любом месте всего лишь с одной девочкой-служанкой.— Тогда я возьму с собой и Селли. А Скарлетт, надеюсь позволит взять ее Панси, и она поможет тебе одеваться, правда, Скарлетт?Скарлетт заулыбалась. Не было причин для слез.— Я поеду с тобой, Розмари. И Панси тоже, — радостно сказала Скарлетт. — Новогодняя вечеринка придет и на плантации… Будет и танцевальный зал, полный людей. Будет Ретт и она.— Как великодушно с твоей стороны, — воскликнула мисс Элеонора. — Ведь тебе же придется пропустить праздники здесь. А тебе везет больше, чем ты этого заслуживаешь, Розмари. Иметь такую добрую крестницу.— Я не думаю, что кто-нибудь из них поедет, мама. Я этого не позволю, — сказал Ретт.Розмари открыла рот, чтобы возразить, но мама жестом ее остановила. И тихо сказала:— Ты неосмотрителен, Ретт. Розмари любит Лэндинг не меньше, чем ты, но она не может свободно ездить. Я уверена, что ты ее должен взять, к тому же если едешь к Джулии Эшли. Она так любит твою сестру.Мысли завертелись в голове у Скарлетт. Зачем мне думать о том, что попаду на торжество, если есть возможность остаться наедине с Реттом. Можно будет избавиться как-нибудь от Розмари. Может быть, мисс Эшли пригласит ее к себе. И тогда останутся только Ретт и… Скарлетт.Она помнит его в своей комнате в Лэндинге. Он держал ее в своих объятиях, ласкал ее, говорил так нежно…— Потерпи, скоро уже пойдут плантации мисс Джулии, Скарлетт, — крикнула Розмари. — По-моему, мы уже на месте.Ретт ехал впереди, сбивая мешающие ветки. Скарлетт ехала за Розмари, абсолютно не интересуясь, чем там занимается Ретт, ее голова была занята совсем другим. «Слава Богу, лошадь попалась такая толстая и ленивая. Я не ездила верхом так долго, что любая другая уже давно бы меня скинула. Как я любила кататься верхом… когда конюшни в Таре были полны лошадей. Пана так гордился своими лошадьми. И мной. У Сыолии были руки, как наковальни, она ими могла порвать пасть аллигатору. А Кэррин боялась даже собственного пони. Но я любила ездить наперегонки с папой и даже иногда выигрывала. „Кэтти Скарлетт, — говорил он, — у тебя руки ангела и нервы самого дьявола. В тебе говорит порода О'Хары, конь всегда узнает ирландца и уж постарается для него“. Дорогой папа… Аромат сосен приятно щекотал нос. Птицы щебетали над головой, под копытами шуршали опавшие листья, во всем царил мир и покой. „Интересно, сколько мы уже проехали. Надо спросить у Розмари. Надеюсь, что эта мисс Эшли не такой ух дракон, какой ее рисует Ретт. Что он о ней говорил? У нее вид такой, как будто она пьет уксус. Он такой смешной, когда вредничает. Как будто он делает это не из-за меня“.— Скарлетт! Держись, мы почти приехали, — донесся откуда-то издалека голос Розмари.Скарлетт пришпорила лошадь. Ретт и Розмари почти уже выехали из леса, когда она их догнала. Солнце выгодно оттеняло точеную фигуру Ретта, ладно сидевшего в седле. «Какой он все-таки красивый, какая у него статная лошадь! Не то, что моя развалюха! Настоящая лошадь, она слушается каждого движения его колена, его руки спокойно держат уздечку. Его руки…»У Скарлетт захватило дух. Она была равнодушна к архитектуре. Даже великолепные постройки Батареи Чарльстона особо ее не трогали, хотя они были известны своей красотой. Для нее это были просто дома. Однако дом Джулии Эшли поразил ее какой-то суровой красотой. Он отличался от всего, что она видела раньше. Он стоял обособленно, рядом небольшой садик. А по всему периметру газона одинокими стражниками стояли дубы. Площадь перед домом была вымощена кирпичом.Послышался смех, затем пение. Скарлетт обернулась. Дом навевал на нее страх. Слева от нее простирались огромные зеленые пространства. Зелень эта была очень странной: темной, ядовито-насыщенной, совсем не похожей на обычную зелень растений. Человек двенадцать негров работали и пели свои песни среди этой зелени. Да, Розмари права. Такой и должна быть настоящая плантация. Ничто не выгорает под солнцем. Ничто не меняется, ничто не изменится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113