Антония Пакстон сумела предстать перед ним именно такой, какой она хотела, – неповторимой, добродетельной, страстной и желанной. Она помутила его рассудок и воспламенила в его жилах огонь вожделения, став для него настоящим наваждением. И ему не оставалось ничего другого, как принять брошенный ею вызов и продемонстрировать ей, на что он способен как настоящий мужчина, джентльмен и лорд.
Для этого требовалось заставить трепетать каждую клеточку ее роскошного тела, пробудить все тайные порочные желания, вынудить распахнуть перед ним двери темницы своей неутоленной страсти, проникнуть в сердцевину ее женственности, засесть у нее в печенках и лишить сна и покоя.
Но прежде следовало умаслить ее, признав свое поражение.
Приняв это решение, Ремингтон повернулся и вышел из кабинета в коридор, откуда направился прямиком к черному ходу, чтобы покинуть дом никем не замеченным.
Глава 11
На другое утро Антония ждала прихода графа, расхаживая по малой гостиной с плохо скрытым нетерпением. После бессонной ночи лицо ее было напряженным и бледным, а руки зябли, хотя в комнате было тепло. Она бы с удовольствием согрелась и укрепила дух бокалом хереса, но не осмеливалась, опасаясь, что Ремингтон учует запах алкоголя и решит, что он сломил ее волю и она запила с горя, и возрадуется, негодяй. Оставалось лишь метаться из угла в угол и кусать от отчаяния ногти.
Она собиралась без обиняков заявить ему, что не видит смысла в продолжении спора, поскольку стало очевидным, что, как бы ни старались ее чудесные помощницы выкорчевать его глубоко укоренившиеся предрассудки, за оставшееся время им это не удастся. К ее величайшему огорчению, он останется при своем прежнем мнении о женщинах, она тоже вряд ли изменит свое отношение к мужчинам после горького опыта, извлеченного из своего непродолжительного, но поучительного общения с ним. В связи с этим нетрудно было предположить, что их пари завершится позорной ничьей. Так есть ли смысл продолжать мучиться?
Примерно такие здравые мысли роились в ее светлой голове, но вся беда заключалась в том, что ее плоть не хотела с этим соглашаться и холодела, как только она думала о том, что спустя пару часов Ремингтон покинет ее дом и больше уже никогда в него не вернется, исчезнув из ее жизни навсегда.
Он прибыл только в десять часов утра, на час позже условленного времени их встречи, жизнерадостный, бодрый и веселый. Отдав трость и шляпу дворецкому Хоскинсу, граф проследовал в гостиную, где был встречен холодным взглядом и упреком хозяйки дома, промолвившей с раздражением:
– Вы сегодня чересчур задержались, ваше сиятельство.
– Виноват, каюсь, – взглянув на карманные часы, непринужденно ответил граф. – Что поделаешь, дела! Приходится решать не терпящие отлагательства вопросы! Вы даже не представляете, сколько у меня хлопот! Надо руководить своими помощниками, проверять их работу, встречаться с арендаторами, просматривать отчеты управляющего поместьем… Адский труд, уверяю вас, миледи. – Он смерил взглядом ее в головы до ног и с ухмылкой добавил: – Но все же куда более изнурительно выбивать ковры, перетаскивать пылесос этажа на этаж и натирать воском паркет.
Антония безуспешно пыталась понять, к чему он клонит. Выдержав паузу, Ремингтон продолжал:
– А возиться целый день возле плиты в душной кухне, чистить картофель, мыть посуду и таскать из погреба тяжеленные кули – просто дьявольская пытка. Правда, штопать белье и пришивать пуговицы тоже чертовски утомительная работенка, от нее можно ослепнуть. Что же до препирательства с мясником на базаре из-за цены куска говядины, так иначе как издевательством это занятие не назовешь.
И тем не менее во всех этих обременительных делах имеется и своеобразный приятный аспект. Я вижу по выражению вашего лица, мадам, что заинтриговал вас. Что ж, я готов пояснить свою мысль. Вчера вы спросили, что нового и полезного я узнал за время пребывания в вашем доме. Так вот, я существенно расширил познания в домоводстве и понял, что недооценивал прежде вас и ваших подопечных. Они замечательные женщины и прекрасные наставницы. А вам, Антония Пакстон, следовало бы предоставить ответственный пост в правительстве, чтобы вы применили свои знания и энергию во благо империи. Уверен, что не пройдет и двух недель, как оппозиция падет перед вами на колени. Сумели же вы сбить с меня спесь всего за несколько дней! – Он хрипло рассмеялся и пристально взглянул ей в глаза.
Потрясенная произошедшей с графом переменой, Антония оцепенела. Ремингтон продолжал улыбаться, лаская ее взглядом. Она отступила на шаг и, густо покраснев, потупилась.
– Позвольте полюбопытствовать, – вкрадчиво промолвил граф, – что вы запланировали для меня на сегодня?
От проникновенного тона его голоса по коже Антонии побежали мурашки. Ничего конкретного для Ремингтона она не намечала, полагая, что он уже не вернется в ее дом.
– Вы поступите в распоряжение Элинор и Поллианны, – выпалила она первое, что пришло ей в голову. – По-моему, они собирались заняться сегодня просушкой постельного белья, им потребуется ваша помощь.
– Чудесно, – сказал граф. – Надеюсь, что мы с вами еще увидимся, миледи. За ужином или, возможно, даже раньше. До свидания!
Она кивнула, и он тотчас же ушел, не проронив больше ни слова.
Проводив его растерянным взглядом, Антония задумчиво уставилась на захлопнувшуюся дверь, ничего не понимая. Постепенно в ней стало нарастать желание что-нибудь расколотить. А еще лучше было бы поколотить самого Ремингтона. Трясясь от ярости, она швырнула в дверь подушкой. Да как он посмел войти в ее гостиную после всего того, что случилось накануне! И заявить, что признает свое поражение в их пари! Да еще смотреть на нее при этом так, словно он мечтает лишь об одном.
Антония прервала свои опасные размышления и сделала успокаивающий вздох. Это ей не помогло.
Нет, но каков наглец! Не каждый дерзнул бы назвать ее скромных дам прекрасными наставницами и чудесными женщинами, а ее самое – достойной кандидаткой на ответственный пост в правительстве. И вдобавок объявить во всеуслышание, что она поставила его на колени!
Итак, этот умник подтвердил, что очутился-таки в позорной для мужчины роли побежденного! Разве не этого она так долго ждала? Не к этому ли стремилась? Выходит, ее хитроумный план удался: многоопытные подруги вынудили этого строптивца и гордеца пересмотреть свое отношение к женской работе и, возможно, ко всему женскому полу. Это же победа!
От восторга у нее перехватило дух. Обняв себя за плечи, Антония закружилась по комнате, ощущая невероятную легкость и желание немедленно поделиться радостью с тетушкой Гермионой и всеми остальными! Она направилась было к двери, но внезапно остановилась, пронзенная сомнением.
Можно ли быть полностью уверенной в том, что она одержала победу? Не пытается ли этот хитрец усыпить ее бдительность лестью и притворством, оставаясь в действительности при своем прежнем мнении?
Антония тяжело вздохнула и припала плечом к дверному косяку. Радость сменилась подозрением и неуверенностью. Ну и что из того, что Ремингтон признает свое поражение в этом споре и на весь город объявит, что отныне он будет иначе относиться к женскому труду и роли женщин в обществе? Это еще не свидетельствует о том, что в его голове и сердце действительно произошли кардинальные перемены. Как же убедиться, что он ей не лжет?
Она вышла в коридор и направилась на кухню, продолжая размышлять о том, что в противоборстве с умным и коварным противником нельзя преждевременно расслабляться, ибо это чревато непредсказуемыми последствиями.
Стрелки каминных часов в малой гостиной ползли по циферблату возмутительно медленно, вынуждая метавшуюся по комнате Антонию то и дело прикусывать нижнюю губу, тяжело вздыхать и тоскливо посматривать на потолок, гадая, где именно сейчас находятся Ремингтон и его славные наставницы, благодаря которым с ним, как он утверждал, произошла волшебная метаморфоза. Ни о чем ином Антония думать не могла.
Она потерла ладонью затылок и закрыла глаза. Перед ее мысленным взором тотчас же возникло серьезное лицо Ремингтона, с тем его выразительным взглядом, которым он пронзил ее сегодня в конце их странного разговора. По необъяснимой причине ей представились не только его глаза, но и длинные ноги, а также сильные волосатые руки. Антонию охватило внутренним жаром, ей захотелось немедленно поговорить с графом и услышать его ответы на все волнующие ее вопросы. Но какой предлог выбрать для этой встречи? Не может же она признаться, что ей просто захотелось его увидеть! И уж тем более сказать, что она все еще ему не доверяет!
Из коридора донеслись голоса Элинор и Поллианны, и Антония выбежала из гостиной, дрожа от возбуждения.
– Вы закончили? – спросила она у двух женщин, которые о чем-то шептались, с заговорщическим видом озираясь по сторонам. На их щеках пылал румянец. – А где же граф?
– Он вызвался лично навести порядок в ваших покоях, – ответила с загадочной улыбкой Элинор. – Это весьма любезно с его стороны, поскольку от пыли и перьев у меня слезятся глаза.
– Да, леди Антония, ваша кровать нуждается в особо тщательной чистке, – кивнув, подхватила.
Поллианна. – Тут требуется особенная сноровка и мужская сила.
– Не желаете ли выпить вместе с нами по чашечке чаю, миледи? – спросила Элинор. – Мы как раз идем сейчас на кухню. Почему бы вам не составить нам компанию?
– Нет, благодарю вас, но мне пока не хочется. Ступайте одни, – сказала Антония и, подтянув юбки, устремилась к лестнице.
В ее воображении возник Ремингтон, яростно выколачивающий пыль из полога над ее кроватью, грубо срывающий простыню с матраца, взбивающий пуховые подушки, и щеки ее стали алыми. Как он дерзнул вломиться в ее личные покои, туда, где она бывает порой абсолютно голой и где проводит бессонные ночи, думая о нем! Нет, все это неспроста, он что-то замышляет…
– Ну, что я тебе говорила! Она помчалась прямиком к нему! – обрадованно воскликнула Поллианна, проводив Антонию завистливым взглядом.
– Хотелось бы мне превратиться в мышку и затаиться там в укромном уголке! – прошептала Элинор и рассмеялась.
Спальня леди Пакстон являла собой восхитительный образчик пышного стиля эпохи Людовика XIV с такими непременными его атрибутами, как позолота, причудливая резьба, инкрустация, дорогие обои цвета спелого абрикоса и янтаря, искусное кружево и взбитые пуховые подушки. Желая угодить молодой супруге, сэр Джеффри не скупился на расходы, покупая мебель и ковры лучшего качества и приглашая опытных мастеров для отделки помещения. Так, изразцы для камина, расписанные вручную весенними цветами, он заказал из Швеции, чтобы в опочивальне Антонии было тепло и уютно даже в самые студеные зимние дни. Любая вещица подбиралась с учетом вкуса хозяйки дома и должна была радовать ей глаз и быть приятной на ощупь. Благодарная Антония в ответ дарила супругу свою молодость, энергию и красоту. И вот сейчас в ее убежище вломился без разрешения посторонний мужчина, бесцеремонно нарушив атмосферу заветной обители молодой вдовы, где она укрывалась от мирских страстей и залечивала душевные раны.
Вбежав наконец в Спальню, Антония застыла в дверях, пораженная представшей ее взору картиной. Тяжелые парчовые шторы были отдернуты, а окна распахнуты. На шикарной кровати возвышалась груда белья и подушек, одеяло и покрывало валялись на полу. Сам же Ремингтон стоял спиной к ней возле туалетного столика, одетый в сорочку с закатанными по локоть рукавами и темные брюки. От одного только вида его стройной и мощной фигуры по спине Антонии пробежала дрожь.
Поборов оцепенение, она на цыпочках подкралась к графу поближе и стала наблюдать, чем он занимается. А занимался он, к ее изумлению и ужасу, весьма необычным делом: рассматривал и нюхал интимные предметы ее туалета – перчатки, нижние юбки, корсет, чулки и нижнее белье. При этом он блаженно щурился и улыбался.
– Без подвязок, – отметил вслух он, подцепив указательным пальцем чулки. Эта реплика стала последней каплей, переполнившей чашу ее терпения.
– Что вы себе позволяете! – вскричала она, делая шаг вперед. – Да как вам не стыдно! Чем вы занимаетесь в моей спальне?
Ремингтон обернулся, увидел, кто именно стоит перед ним, и с приторной улыбкой ответил:
– Я делаю банальную женскую работу, миледи: разбираю грязное дамское белье. А потом я намерен хорошенько выколотить перину и сменить постельное белье.
– Не утруждайте себя выколачиванием перины, сэр, – густо покраснев, ответила Антония. – И оставьте в покое моё белье. Вам вообще нечего делать в моих личных покоях, прошу вас покинуть спальню!
Но Ремингтон даже не сдвинулся с места после этих гневных слов, а блеск его глаз стал ярче. Антония приблизилась к нему и повторила:
– Положите перчатки на стул и немедленно уйдите! Он вскинул бровь, покосился на перчатку, которую держал в руке, и промолвил:
– Чудесная шведская кожа, миледи! У вас прекрасный вкус. Я чувствую аромат розы. – Он поднес перчатку к лицу и с наслаждением ее понюхал. – Обожаю этот запах!
Это был очевидный вызов, он флиртовал с ней, этот коварный негодник с убийственной внешностью. И взывать к его совести не имело смысла, поскольку он был ее лишен. Оставалось только держаться от него подальше и пытаться сохранять хладнокровие. Сердце Антонии затрепетало, покидать ее спальню этот негодяй не собирался, а силы духа, чтобы изгнать его, ей недоставало. Сложив руки на груди, Антония воскликнула:
– Я вижу, что правила приличия, сэр, писаны не про вас, не говоря уже об уважении к чужой собственности.
– Зовите меня просто Ремингтоном, Антония, – с обворожительной улыбкой произнес он. – Вряд ли такое обращение будет фамильярным в отношении мужчины, намеревающегося хорошенько вытрясти вашу постель. – Он отшвырнул перчатку на стул и шагнул к кровати, собираясь стянуть с нее перину.
Антония остолбенела.
Между тем Ремингтон уже переворачивал перину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56