– Честно говоря, вы угадали, – призналась она.
– Наверное, вы недавно овдовели, – предположил смекалистый юноша. – Вижу, что это так. Примите мои соболезнования.
Антония не стала его разубеждать, а просто молча кивнула и принялась разбирать постельное белье, предназначенное для демонстрации в зале. Общительный наставник поведал ей еще кое-что о себе: рассказал, что мечтает начать собственное дело, занимается на курсах повышения квалификации и собирается жениться на своей подружке по имени Мег.
– А что это за курсы? – поинтересовалась Антония, проникнувшись симпатией к трудолюбивому и благонамеренному юноше. – Кто их спонсирует? И что там преподают?
– Курсы спонсирует фирма мистера Ремингтона Kappa, – охотно удовлетворил ее любопытство Дэвидсон. – Лекции нам читают ведущие специалисты крупных банков и компаний, расположенных в Сити. Мне очень нравится учиться. Мы изучаем бухгалтерское дело, торговое законодательство, основы управления бизнесом. Если я буду хорошо работать и прилежно учиться, то обязательно стану заведующим отделом или же открою свой магазин.
Глаза юноши мечтательно заблестели, и Антонии вспомнились гордые лица менеджеров, с которыми она познакомилась на совещании в конторе Ремингтона этим утром. Очевидно, их успех служил Дэвидсону хорошим примером и давал ему дополнительный стимул к труду и учебе. Получалось, что Ремингтон вовсе не бессердечный эгоист, раз он проводит прогрессивную и либеральную политику в своей компании. Благодаря ей многие его сотрудники уже сделали успешную карьеру, а молодежь получила возможность уверенно смотреть в будущее, жениться и обзаводиться детьми. От этой мысли на сердце у Антонии сразу потеплело.
Молодой продавец заговорщически подмигнул ей и негромко сказал:
– Если вы будете правильно себя вести, мадам, то они, возможно, и вам позволят учиться. Говорят, что владелец магазина покровительствует своим сотрудницам, особенно таким молоденьким и хорошеньким, как вы.
– Неужели? – воскликнула Антония и покраснела.
– Точно! Он уже многим помог! – сказал Дэвидсон.
– Что ж, в этом нет ничего оригинального, – передернув плечами, сказала Антония. – Всякий мужчина готов оказать помощь девушке, если та не останется в долгу и отплатит ему соответствующим образом.
Дэвидсон помрачнел, подумал и добавил:
– Не верьте тому, что пишут о лорде Карре в газетах! Он порядочный и добрый человек. И никогда не позволил бы себе напасть на улице на женщину.
– Напасть на женщину? – переспросила Антония, ошеломленная услышанным.
Оглянувшись по сторонам, Дэвидсон вытащил из-под прилавка спрятанную там газету и украдкой продемонстрировал Антонии заголовок статьи, опубликованной на первой странице. Он гласил: «Аристократ насилует женщину прямо на улице». Ниже следовало еще более нелепое обвинение: «Граф Ландон принуждает даму исполнять мужскую работу!»
У Антонии екнуло сердце. Переведя дух, она прочла всю напечатанную в газете галиматью и пришла в жуткое возмущение. Автор клеветнического репортажа утверждал, что он стал очевидцем возмутительной попытки Ремингтона Kappa затащить несчастную беззащитную вдову в переулок, с тем чтобы провести ее оттуда через черный ход в свою контору и заставить ее выполнять унизительную и тяжелую мужскую работу. Репортер не пожалел темных красок для портрета лорда-изверга, задавшегося целью опорочить и унизить добрейшую и порядочнейшую даму, чьи добродетели прекрасно известны лондонской общественности. От злости Антония чуть не порвала газету на мелкие кусочки.
– Все это чушь собачья и гнусный поклеп! – согласился с ней Дэвидсон. – Его сиятельство порядочный человек и хороший работодатель. Он дает мне шанс повысить квалификацию и проявить себя. Поэтому я ни за что не поверю, что он унизил беззащитную женщину.
– Чем это вы занимаетесь в рабочее время? – раздался сердитый голос у них за спиной.
Спрятав газету, они обернулись и увидели мистера Хэнкса. Нахмурив брови, он сказал:
– Я не потерплю здесь бездельников и сплетников! Составьте мне опись имеющихся на складе салфеток и скатертей, – приказал он Дэвидсону. – А вы, новенькая, возьмите веник и подметите пол!
– Может быть, я лучше помогу мистеру Дэвидсону? – робко спросила Антония. – Если он будет считать, а я – записывать, дело пойдет гораздо быстрее.
– От женщин всегда только лишние хлопоты и недоразумения, – пробурчал Хэнке. – Мне требуется точная опись! Займитесь привычным для вас делом, наведите здесь чистоту!
С этими словами он ушел. Побагровев от негодования, Антония же еще долго не могла успокоиться.
– Не надо ему перечить, – прошептал юноша. – Иначе можно очутиться на улице!
– Почему он так плохо думает о женщинах? – воскликнула Антония.
– Он придерживается мнения, что их место – дома, а не в магазине, где требуются мужская сила и сноровка, – объяснил Дэвидсон, пожав плечами. – Так что принимайтесь-ка побыстрее за свое дело, пока он сюда не вернулся и не уволил вас.
Антония насупила брови и с тоской взглянула на веник. Ей странно было слышать, что подметание и мытье полов, протирка плафонов и составление описи постельного белья и скатертей – это нелегкий мужской труд. В ее доме такая работа всегда считалась женской. Отчего же в мире коммерции все обстоит наоборот? Почему покупателей обслуживают исключительно вышколенные продавцы-мужчины, а ей, женщине, доверяют лишь тряпку, веник, швабру и метлу? Да какое право имеет этот старый маразматик брюзжать о врожденной бестолковости лиц женского пола? Почему он сомневается, что она тоже умеет считать и писать? Неужели только лишь потому, что он считает, что место женщины дома и заниматься она должна чисто женской работой? А вдруг ей захочется работать продавцом?
Эта мысль так поразила Антонию, что она остолбенела, сжав веник в руке. И в самом деле, что ее ждет, если ей придется, подобно многим другим овдовевшим и незамужним женщинам, искать свое место в этом безжалостном мире, где правят мужчины? Что стало бы с ней, если бы она была вынуждена одна растить ребенка?
Ответ Антония пыталась найти в течение всего времени, пока наводила чистоту в разных секциях магазина. Неприязненное отношение к ней заведующих, с которыми ей пришлось иметь дело, укрепило ее во мнении, что им не терпится побыстрее от нее избавиться. Повсюду она чувствовала себя лишней.
От нее, разумеется, не укрылась истинная причина такого отношения к ней: только мужчины имели дело с покупателями. Лишь у них имелись реальные шансы получить комиссионное вознаграждение. Когда какая-то покупательница обратилась было к ней за советом, администратор тотчас же вмешался и направил эту даму к одному из старших консультантов. «Бедняга Дэвидсон, – с грустью подумала Антония, – тоже имел мало шансов заработать приличные деньги, пока его держали за мальчика на побегушках».
К концу рабочего дня у нее разболелась поясница, а в глазах возникла резь от краски, корпии и пыли. Встречаться с Ремингтоном Карром ей совершенно не хотелось, и, выйдя из магазина, она попыталась было нанять экипаж. Но к тротуару подкатила знакомая ей черная лакированная карета с фамильным гербом графа Ландона на дверце. Распахнувший ее Ремингтон помог ей сесть с ним рядом, велел кеб-мену трогать, окинул ее изучающим взглядом и сочувственно промолвил:
– День, судя по всему, для вас выдался тяжелый!
– Мне к трудностям не привыкать, – сухо ответила она, глядя в окошко. – Не могу только понять, что вы всем этим хотите мне доказать?
– Признаться, я и сам не знаю. Может быть, вы лучше мне это объясните? – промолвил он, откидываясь на спинку сиденья и складывая руки на груди. – Что нового вы узнали за сегодняшний день о мужском труде?
Антония наморщила лоб и задумалась. Вопрос был не из легких. Граф молчал, очень довольный собой.
– Я пришла к выводу, что мужской труд ничем не отличается от работы, которую почему-то принято называть женской, – наконец сказала Антония. – Он такой же тяжелый и неприятный. Я подметала, вытирала пыль с полок, чистила плафоны, мыла пол и витрины, терпя при этом косые взгляды управляющих и старших продавцов. Все это я вполне могла бы делать и дома, не видя идиотов, подобных Хэнксу. Представьте себе, этот недоумок не позволил мне даже пересчитать салфетки и скатерти на складе! Очевидно, он уверен, что женщины настолько тупы, что не способны произвести простейшие арифметические действия.
– К сожалению, не все мои сотрудники разделяют мое уважительное отношение к особам женского пола, – сказал Ремингтон, прищурившись.
Это замечание, произнесенное им извиняющимся тоном, возымело на Антонию неожиданное действие: все ее прежние представления о графе Ландоне и его взглядах на права женщин претерпели существенное изменение. Раньше ей казалось, что Ремингтон уважает женщин не совсем так, как это принято в консервативных кругах общества. Признавая за ними право на труд, обучение и личную свободу, он отрицал необходимость брака. Теперь же она взглянула на него иначе, с большей симпатией и теплотой.
– Еще я узнала, что работа вне дома порой бывает чересчур обременительной для женщины, – продолжала она с воодушевлением. – И не потому, что она не способна ее выполнить, а из-за предвзятого отношения к ней других людей. Таких, например, как этот старый осел Хэнке, унижающий и оскорбляющий женщин, желающих зарабатывать приличные деньги, чтобы достойно жить и оставаться независимыми. Короче говоря, полученный сегодня опыт превратил меня в сторонницу ваших прогрессивных воззрений на положение женщин в современном британском обществе.
– Вы не шутите, мадам? – в тон ей с улыбкой спросил лорд Карр.
– Нет, я говорю вполне серьезно, – сказала Антония, и улыбка исчезла с его лица. – Теперь я поняла, – продолжала она, – что некоторым женщинам вообще не нужно выходить замуж! Брак изжил себя как общественный институт, он уходит в прошлое, потому что супружество ограничивает права женщин и лишает их многих возможностей. Я полагаю, что женщина, не желающая выходить замуж, должна иметь возможность и право на образование и работу, обеспечивающую ей достойную и самостоятельную жизнь.
Написанное на лице Ремингтона беспокойство указывало на его несогласие с подобной точкой зрения. Но возражать он не решался, поскольку еще недавно сам во всеуслышание заявлял о своей приверженности таким прогрессивным идеям. От волнения уши его покраснели, а физиономия помрачнела.
Удовлетворенно улыбнувшись, Антония продолжала:
– И еще я твердо усвоила, что наивно верить в порядочность и объективность прессы. Репортеры непременно что-нибудь переврут!
– Вы прочли сегодняшнюю статейку в газете, – констатировал Ремингтон, прикидывая в уме, хорошо это для него или плохо.
– Да, прочла, – не стала отпираться Антония. – И пришла к заключению, что между вами, ваше сиятельство, и одиозным изданием под названием «Гафлингерс газетт» очень много общего.
– Как это понимать?
– А так, что вы странным образом заблуждаетесь, даже когда фактически правы, – отрезала она и, откинувшись на спинку сиденья, погрузилась в молчание.
Ее признание его правоты хотя бы в одном случае слегка подняло Ремингтону настроение, и он, вздохнув с облегчением, рассудил, что этот день нельзя считать полностью потерянным.
На другое утро карета графа Карра снова появилась у дома леди Пакстон в половине девятого. На сей раз Антония твердо решила проигнорировать этот факт. С нее было достаточно и одного дня, чтобы прочувствовать все «прелести» мужской работы. Но упрямый кебмен продолжал сидеть на козлах до четверти одиннадцатого и опять привлек к своему экипажу внимание местного стража порядка, репортеров и соседей, недовольных беспорядком на улице возле их жилищ.
Поднявшиеся шум и гомон голосов вынудили Антонию выйти из малой гостиной, где она читала книгу, с намерением отослать кебмена к его хозяину. К своему удивлению, она увидела в прихожей тетушку Герм иону, уже одетую и со шляпкой и перчатками в руках. Воспользовавшись замешательством Антонии, бойкая старушка схватила ее под руку, вывела на улицу и, протиснувшись сквозь толпу репортеров, усадила в экипаж.
И не успела она опомниться, как лихой кебмен домчал их до магазина «Эмпориум», у входа в который их встретил сам владелец. Укоризненно покачав головой, Ремингтон велел кучеру отвезти тетушку Гермиону в контору, где ее с нетерпением ожидал дядюшка Паддингтон, взял Антонию под руку и увлек ее к служебному входу. Она пыталась протестовать, восклицая с негодованием:
– Это низко и подло! Вы не смеете так со мной поступать! Вы воспользовались доверчивостью моей тети, чтобы похитить меня! Как вам не совестно играть на чувствах людей! Уверяю вас, что впредь я не допущу такого. С этого момента я не считаю себя вам чем-то обязанной и выхожу из игры.
– Но прошло всего лишь два дня, Антония! Вы же обещали исполнять мужскую работу на протяжении двух недель, – напомнил он ей условия договора.
– Даже два дня, проведенных в этом ужасном месте, могут быть зачтены за две недели! – воскликнула она, ускоряя шаг.
При ее появлении в его отделе мистер Хэнке болезненно поморщился, выразительно посмотрел на часы и нудным голосом стал выговаривать за опоздание на работу. Затем он велел ей снять шляпку, вручил ей форменный головной убор и отправил мыть окна. Спустя два часа у нее уже рябило в глазах от яркого солнечного света и першило в горле от паров нашатырного спирта. Совершенно убитая горем, Антония даже не обратила внимания на столпившихся снаружи подозрительных типов с блокнотами в руках и в коричневых котелках.
Лишь к обеденному перерыву, закончив наконец-то эту кошмарную работу, она вернулась в торговый зал. В подсобке ее поджидал ухмыляющийся Дэвидсон. Он представил ее своим коллегам, тоже младшим служащим. Они поначалу показались ей довольно милыми молодыми людьми, но стоило только в зале показаться покупателю, как на их лицах появился хищный оскал, а от былого дружелюбия не осталось и следа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56