Внезапным резким движением Пит отстранил Хетту и сказал:
– Ты позволишь англичанам уничтожить нас?
– Они нас не уничтожат, мы сами уничтожим себя. – Это была отчаянная попытка заставить слышать человека, ослепленного безумием. – Разве вы сможете взорвать все до единого боеприпасы и провизию? Разве вы сможете нападать каждую ночь и при этом сохранять бодрость? Разве Вы сможете бесконечно скитаться по вельду? Они не сдадутся, и мы пострадаем больше, чем они. Говорю тебе, все кончено.
Они были похожи на двух молодых оленей, готовящихся к смертельной схватке, когда они стоят, выставив рога и роя копытом землю.
– Я корнет ландердорпского отряда. Мы продолжаем борьбу, – бросил вызов Пит.
– Я больше не состою в отряде.
– Ты единственный. – Рога сцепились. – Все покинули свои дома в ответ на мой призыв.
– А я не покину. – Они взглянули друг другу в глаза. – Я не заставлю старика и девушку выполнять свою работу.
– Он стар, но опытен. Девушка полна сил. Они справятся.
– Эта усадьба моя по праву наследования. Рога сцепились снова.
– Они убили твоего отца за то, что он защищал ее. Пытаясь обороняться, Франц сказал:
– У него был сын. А у меня еще нет. Нападавший отступил, но тут же предпринял новую атаку:
– И хорошо. Он не смог бы гордиться своим отцом.
– Я сделал все, что должен был сделать.
– Ты должен сделать больше.
– Это бесполезно. Мы не можем победить.
– Они не должны победить. Ты хочешь, чтобы это было на твоей совести?
Последний отчаянный удар рогов.
– А ты возьмешь на свою совесть новые смерти?
– Лучше это, чем гибель целого народа. – Они схватились намертво, и более сильный тащил проигравшего, бока побежденного вздымались. – Мы выезжаем сегодня вечером с фермы Гробелаара. Садись, поедим и отправимся в путь.
Пит указал на стул, на который присаживался до этого Франц. Тот невидящим взглядом уставился на стул, потом сел. Хетта увидела его лицо и разрыдалась.
– Нет… нет! – Она повернулась, подошла к деду и схватила его за руки: – Возвращение туда убьет его.
Взгляд старика остекленел.
– Господь говорил с ним. Вот что это значит. Спор закончился. Хетта переживала поражение так же молча, как и ее брат. Он съел все, что она подала, потом собрал вещи. Когда он уже уходил, на один короткий миг их глаза встретились, и он сказал ей одну очень странную вещь, но так, чтобы не слышали другие. Упа благословил его и ободряюще улыбнулся, но глаза его были влажны, когда, постояв на пороге, он вернулся в дом.
Еще долгое время, после того как всадники скрылись из виду, Хетта стояла в дверях. Пит сказал ей, что скоро появится здесь, чтобы укрыться и передохнуть, но не эти слова, а фраза брата наполнила ее сердце такой печалью. «Если у тебя когда-нибудь будут сыновья, помяни им меня добрым словом».
Ледисмит оправился от разрушений невероятно быстро. За считанные дни дома и магазины приняли свой прежний облик, сады были очищены, а потери в них восполнены новыми растениями. Ограды были заново выкрашены белой краской, причем расходовали ее в огромных количествах, ямы на дорогах засыпаны, в школах возобновились занятия, а на рынке не было недостатка в товарах. Мужское население города с надеждой на лучшее возвращалось к своим занятиям, женщины заполонили улицы, щеголяя новыми платьями и шалями, слухи и сплетни распространялись как и прежде. Поскольку численность гарнизона увеличилась на несколько тысяч военных, множились увлечения, романы и разбитые сердца. В глазах женщин Ледисмита эти мужчины были настоящими героями.
Сэр Рэдверс Баллер оставался на своем посту в продолжение двух месяцев, в то время как генерал Робертс, прибыв из Англии во главе крупных сил, совершал переход прямо на Блумфонштейн, тесня буров на север. Но уже сейчас было совершенно ясно, что небольшие отряды их солдат остались в Натале и были полны решимости досаждать врагу при каждом удобном случае. Понимая, какое огромное количество солдат зависит от складов с боеприпасами и продовольствием, которое к тому же нужно было доставлять по всей стране по железной дороге из Дурбана и Кейптауна, летучие диверсионные отряды сосредоточили свое внимание на железной дороге. Только таким образом они могли нанести англичанам наибольший урон.
Именно о железной дороге думала Джудит, идя по городу майским утром. Но не войска и снаряжение занимали ее мысли. Она получила письмо от своей матери, в котором та умоляла ее как можно скорее вернуться в Англию. Она сделалась совершенно больной, беспокоясь из-за осады. Кроме того, она пространно писала о тетке Джудит, вверившей себя заботам одного «лица», с которым так опрометчиво заключила союз, и о дочернем долге Джудит как о первейшем в ее жизни. Еще следовало мелодраматическое упоминание о разорванной помолвке, завершающееся советом поскорее уехать, пока ее репутации не нанесен непоправимый ущерб. Правда, не говорилось, каким образом этот ущерб мог быть нанесен.
Если бы она действительно считала, что миссис Берли срочно нуждается в ее присутствии, Джудит немедленно села бы на один из регулярно курсирующих пароходов. Но письмо лишь утвердило ее во мнении, что пожилая дама переживает один из приступов жалости к самой себе. И потом, Джудит вовсе не хотела уезжать. А решение ее тети остаться с полковником и пойти с ним под венец, как только позволит ее здоровье, делало присутствие Джудит в Ледисмите оправданным. Воображая, как армейский капеллан будет совершать церемонию, Джудит не могла не помечтать и о своем соединении с Алексом.
Она так глубоко задумалась, что чуть не столкнулась с каким-то человеком, только что вышедшим из магазина. Только его движение помогло избежать этого. Джудит отступила назад, пораженная, и почувствовала слабость, когда он взял ее за руки, чтобы поддержать.
– Алекс! Я думала о… – она смутилась. – Трудно привыкнуть к такому оживленному движению. Город так долго был тихим.
– Да, – согласился он, потом спросил: – Как ты, Джудит?
– Прекрасно.
– А тетя Пэн?
– Поправляется с каждым днем. Хотя ее левая нога, к сожалению, так никогда и не окрепнет.
– Как печально слышать это. Мне уже давно следовало навестить ее… но ведь ты знаешь, как это бывает.
Она внимательно посмотрела на него.
– Ты был очень занят. Тебе по-прежнему поручают все мыслимые и немыслимые задачи?
Он усмехнулся:
– Уже нет. У меня есть серьезная отговорка.
– Да уж конечно. Как твоя нога?
– Напряжение мышц спадает. Последние дни хожу с большей легкостью.
– Я рада.
Внезапно оказалось, что говорить больше не о чем. Но посланная свыше встреча не должна вот так пропасть. Ей представилась великолепная возможность самой, без участия тети и ее друзей-офицеров восстановить их отношения.
– Наш разговор напоминает медицинский бюллетень, – быстро произнесла она, – а мне хочется узнать и о многом другом. У тебя есть время?
– Ну… я…
– Я уверена, что ты можешь уделить мне пятнадцать минут. Нейлу это всегда удается, да и полковник серьезно занят. Когда я уходила, они с тетей Пэн пили чай. Просто удивительно, как часто теперь его обязанности приводят его к нашей двери.
Он улыбнулся ее словам, и словно солнце прорвалось сквозь зимние тучи. «Я так люблю его! Как он может не видеть этого?» С момента его появления в Ледисмите она виделась с ним довольно часто, но никогда вот так, наедине. Он больше не был таким агрессивным, на смену этому пришла осторожность. Но она знала: одно неверное слово – и он снова бросится в атаку.
– В лице тети Пэн наш доблестный полковник встретил себе достойную пару – решительную и живую леди, если не сказать больше, – заметил Алекс с улыбкой. – Офицеры подтрунивают над стариной полковником, – сказал он, – но, к его чести, он сносит все как мужчина.
– Как это жестоко с их стороны, – посетовала Джудит. Она была согласна обсуждать все что угодно, лишь бы удержать его. – Но так приятно сознавать, что они оба воспряли духом. И выглядят они гораздо лучше.
Его брови взметнулись.
– Опять медицинский бюллетень?
Она засмеялась, и тут же у нее перехватило дыхание.
– Прости. Обещаю больше не говорить ничего подобного.
Он окинул улицу равнодушным взглядом:
– И далеко ты идешь?
– В школу, – быстро солгала она, потому что сейчас это было самое удаленное от них место. И, не давая ему возможности передумать, она двинулась мимо магазинов по настилу улицы. – Она снова открыта, и я пообещала как-нибудь утром заглянуть туда.
Он не сделал попытки предложить ей руку, и они так и шли порознь – он лишь брал ее за локоть, помогая преодолеть ступеньки, потом отпускал руку.
– Где твоя лошадь? – спросила она.
– В конюшне. Мне предписано как можно больше ходить пешком. Сейчас, когда похолодало, это доставляет определенное удовольствие.
– Значит, велосипед все-таки не пришелся тебе по вкусу?
Это было сказано лукаво и с долей дерзости, но он бросил на нее такой взгляд, что она задохнулась.
– А что ты об этом знаешь?
– Только то, что и все, – последовал краткий ответ. – Подобные случаи неизбежно привлекают внимание, а ты прекрасно знаешь и сам, как быстро в этом городе рождаются слухи.
– Да, – он глубоко вздохнул. – Думаю, что мое мнение о велосипедах не изменится в лучшую сторону. Преодолеваешь небольшое расстояние за длительное время и затрачиваешь при этом максимум усилий.
– И максимум решительности, по моему мнению. Все были поражены, получив сообщение, что ты присоединился к прорывающему осаду отряду. Говорили, что почти невероятно, чтобы два человека смогли покрыть такое расстояние на велосипедах.
– Так и есть, – коротко сказал он. – Нам помогли. Они свернули за угол и остановились, чтобы пропустить проезжавшую повозку.
– Нейл что-то говорил о фермере-англичанине, который одолжил вам лошадей, дал еды и оружие. Какое счастье, что вы его встретили.
– Совершенно верно.
Он не отрывал взгляда от дороги перед ним.
Джудит говорила быстро, боясь, что любая пауза в разговоре послужит для него предлогом откланяться, сославшись на какое-нибудь поручение.
– Почему ты пошел на это, Алекс? Ведь ты всегда ненавидел армию… ремесло солдата?
Он по-прежнему глядел вдаль.
– Еще больше я ненавидел положение пленника.
– Тетя Пэн тоже так сказала.
– Да? Как хорошо она все понимает. Почувствовав прилив смелости, она продолжала:
– Нейл сказал, что ты принял участие в страшном сражении, где и получил эти ранения, из-за которых тебя хотели отправить домой. Ты ведешь себя не так, как человек, не желающий иметь ничего общего с армией, и не очень-то торопишься расстаться с ней.
Он ничего не сказал в ответ, только прищурился на солнце, словно и сам хотел найти разгадку. Внезапно она почувствовала, что он отдалился от нее. Она сделала еще одну попытку:
– Это действительно было так страшно, как рассказывает Нейл?
– Спайонкоп? Да.
Не сговариваясь, они остановились и на миг позабыли о полных суеты пыльных улицах. Джудит смотрела на его лицо и читала по нему все то, что он скрывал с того времени, как очнулся на горе в ту звездную ночь.
– Я никогда не смогу забыть этого. До того дня я не понимал внезапности смерти. Она врывается в разговор, который никогда не будет закончен, на одних лицах она оставляет улыбки, на других – недоумение. Взрыв снаряда в одно мгновение уносил жизни шести или семи человек–секунду назад они были полны жизни, секунду спустя они превращались в бесформенные куски мяса.
Он говорил с такой силой, что она почти ощущала его потрясение. Черты лица Алекса стали еще резче, с тех пор как она увидела его въезжающим в город с отрядом, снявшим осаду. Этот человек вырвался из своей внутренней тюрьмы, и Джудит страстно хотела разделить с ним его свободу.
– Но я не подозревал и о медлительности смерти, – продолжил он. Казалось, он забыл, кто она такая. – Некоторые лежали там весь день и всю ночь, пока она, смилостивившись наконец, не отпускала их. – Он все больше погружался в свои мысли. – Жизнь становится немыслимо дорогой, когда ее вот-вот должны у тебя забрать… фальшь исчезает, остается истина. Мне посчастливилось – другие поняли это слишком поздно. – В этот момент он вернулся с далекой горы и снова стал тем человеком, что стоял перед Джудит. Он нахмурился сильнее: – После Спайонкопа никто не сможет, вернувшись в Англию, зажить прежней жизнью. Он никогда не освободится от этих воспоминаний.
Зачарованная человеком, раскрывшимся перед ней, Джудит и сама потеряла ощущение времени, пока мимо не проехала группа всадников, взметнув пыль, от которой запершило в горле. Она закашлялась, и Алекс, увидев неподалеку под деревьями скамейку, отвел ее туда – в тень, на чистый воздух.
– Прошу прощения, – сказала она, поднимая глаза с выступившими от кашля слезами, – мне следовало бы привыкнуть к подобному после всех событий.
Он казался озабоченным.
– Я совершенно бездумно разговорился о таких вещах в неподходящем месте. Извини меня, Джудит.
– Не нужно извиняться, – мягко сказала она. – Я сама попросила, если ты помнишь.
– Да, конечно. – Он поставил на сиденье обутую в ботинок ногу, оперся на нее, снял каску и отер лоб тыльной стороной руки. – Я сказал, что похолодало? В Англии мы назвали бы это чертовски жарким днем. – Он задумчиво посмотрел на Джудит. – Дома сейчас весна.
– И в Ричмонде по берегам реки сирень стоит вся в цвету. Кажется, что прошло так много времени, с тех пор как я видела их.
– Времени прошло много, – он снова нахмурился. – Тебе следует вернуться, Джудит. За тетей Пэн присмотрит полковник. Теперь тебя здесь больше ничего не держит.
Как давят тяжелые башмаки первые застенчивые подснежники, так его слова смяли нежный цвет ее надежд, начавший пробиваться во время их разговора этим утром. А ведь она жила верой…
– Женщину нельзя подвергать испытаниям, через которые прошла ты, – продолжал он. – Особенно такую, как ты.
– Тетя Пэн выдержала еще и серьезную болезнь, – произнесла она непослушными губами.
– Тетя Пэн другая. – Он сосредоточенно рассматривал подкладку каски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66