— Он безумно любит тебя, Фэррел. Придется быть снисходительным к старику.
Недовольное хмыканье свидетельствовало, что Эвери внимательно прислушивался к их разговору.
— Твои колкости ранят меня, девочка.
— Ты всегда славился толстой кожей, отец, — насмешливо сказала Ирена. Эвери возмущенно посмотрел на нее, и она покачала головой. — Не обижайся. Если хочешь, я прикажу Пейну принести из погреба эля. Возможно, он тебе понравится больше.
— Хм-м! — снова пробурчал он, одним глотком допил вино и вытер рот рукавом. — Ты не купишь отцовскую любовь так дешево, девочка.
Она удивленно подняла бровь:
— Ты не хочешь эля?
Эвери от негодования аж подскочил на кресле.
— Не искажай мои слова, как твоя матушка! Я ничего подобного не говорил! — Он попытался принять вид оскорбленного достоинства, в то же время опасаясь, что Ирена передумает. — Так уж и быть, я выпью немного эля.
Ирена с трудом сдержала смех, в ее глазах заплясали веселые искорки. Эвери показалось оскорбительным такое веселье по его поводу, и он решил подпортить дочери настроение.
— В городе говорят, что твой мистер Ситон и ночной всадник — одно лицо, — К его удивлению, она продолжала улыбаться. — Алан думает, что ночной всадник тяжело ранен или даже убит, что-то он давно не показывается.
— О нем в последнее время столько болтают, что могли бы уже и найти его. Шериф приезжал сюда его искать…
— Да что ты? — Эвери вскочил. — Но почему именно в Сакстон-Холл?
— Ты разве не в курсе? — с притворным недоумением спросила Ирена. — Сакстоны и Ситоны — родственники. Кристофер гостил здесь несколько раз после моей свадьбы. Он даже сопровождал меня на бал к лорду Толботу.
— Он… что? — не поверил своим ушам Эвери. — Ты хочешь сказать, что твой муж доверяет этому ублюдку?!
Стоявшая рядом Эджи охнула, и Ирена бросила на нее строгий взгляд. Затем она снова повернулась к отцу.
— Отец, пожалуйста, поосторожнее выбирай выражения, — посоветовала она, пытаясь сохранить спокойствие. — Твои слова могут кому-нибудь не понравиться.
Он презрительно фыркнул:
— Ба! Мне нет дела до мнения слуг.
— Отец, я говорю не о слугах. — Она встретила его изумленный взгляд холодной улыбкой.
Первым не выдержал Фэррел:
— Ирена, но ведь этот человек — законченный негодяй!
Она посмотрела на брата и смягчилась.
— Фэррел, я слышала много сплетен о нем, но пришла к выводу, что большая часть из них лживы.
Фэррел нахмурился.
— Но он обвинил отца в мошенничестве!
Ирена пристально посмотрела на Эвери, который при этих словах втянул голову в плечи.
— Я помню это, Фэррел, но полагаю, что не следует основывать свое мнение на чужих словах. Он может быть очень хорошим другом.
— Ты рехнулась, девочка?! — не выдержал Эвери. — Посмотри, что этот человек сделал с бедным Фэррелом! Он превратил парня в калеку…
— Отец! — Глаза Ирены заблестели от гнева, и Эвери умолк, не решаясь продолжать. — Фэррел вовсе не калека, и я запрещаю его так называть!
Эджи подошла ближе и молча ждала, пока хозяйка заметит ее.
— Не хотят ли джентльмены поесть, мэм? — спросила она, с опаской поглядывая на мэра.
Звери встал, с готовностью принимая предложение. Служанка заторопилась к столу, и мужчины последовали за ней. Ирена подождала, пока Фэррел и ее отец усядутся за стол, и извинилась:
— Мне нужно проведать лорда Сакстопа. Пока меня не будет, Эджи поухаживает за вами. Пожалуйста, чувствуйте себя как дома.
Эвери с жадностью накинулся на еду и вино. Мотнув головой в сторону ушедшей дочери, он пробурчал с набитым ртом:
— Вот, поскакала кормить с ложечки его светлость. — Он мрачно посмотрел на Эджи, которая застыла от удивления, и продолжил: — Ну ладно, ладно, может быть, всего-навсего почитать ему перед сном. Ха, как ребенку.
Эджи бросила взгляд на пылающее лицо Фэррела и торопливо вышла. На кухне она тяжело оперлась на стол и, злобно прищурившись, поискала глазами кухонный нож, готовая именно таким способом заставить Эвери замолчать. Но тут ее взгляд остановился на полке, где лежали засушенные травы, и Эджи усмехнулась. Она хорошо знала, какое действие оказывают сенна и копытень. Что ж, неплохой способ опозорить мэра на глазах у всей семьи.
— Как только он снова захочет поесть… — прошептала она себе под нос и с достойным похвалы рвением принялась за дело. Чесночная подливка наверняка отобьет всякий запах, а мэр с его аппетитом способен проглотить даже камни.
Когда она снова вошла в столовую, то держала в руках серебряный поднос с дымящимися тарелками. Широко улыбаясь, Эджи поставила их на стол.
— Немного подливки, сэр? — спросила она как можно любезнее, когда аромат чеснока достиг носа Эвери.
Зачерпнув полную ложку и осторожно попробовав, Эвери почмокал губами и, не тратя зря времени, принялся за еду. Насытившись, мэр откинулся на спинку стула и звучно рыгнул, демонстрируя таким образом свое восхищение мастерством повара.
Остаток вечера прошел спокойно. Гостей провели в конюшню, где им показали прекрасных породистых лошадей. Эвери мрачно тащился за остальными, думая только о том, что в спальне наверху его ждет удобная кровать.
Разговор перешел на огнестрельное оружие, и лорд Сакстон начал подробно рассказывать о необычной американской винтовке новой модели. Тут Эвери вмешался в разговор и заявил о безусловном превосходстве английских мушкетов. Он был готов биться об заклад, что из другого оружия не попасть и в белку со ста шагов. Хозяин дома ничего не ответил, а решил доказать свою правоту на деле. Если бы они бились об заклад, Эвери бы проиграл все, что поставил. К тому же он вдруг заметил, что его дочь и сын, похоже, наслаждаются представлением, забывая о том, кто его показывает. Он еще мог допустить, что его глупая дочь неизвестно почему привязалась к этому человеку, но чтобы его собственный сын…
Эвери стало себя жалко. Фэррел теперь почти все свои деньги тратит на эти игрушки, а не на своего бедного отца. Мэру пришло в голову, что в последнее время его сын потерял интерес к доброй пирушке в таверне — так, чтобы закатиться на всю ночь с добрыми друзьями и множеством кружек эля. Он теперь слишком часто ездит в Йорк, и Эвери вдруг задумался: только ли ради новой работы?
«Я теряю парня, — угрюмо подумал он, — и все из-за этой уродины в черном, который наверняка и в седле-то никогда не сидел, и в хорошей драчке не участвовал».
Эвери заторопился, догоняя своих спутников, которые вполголоса что-то обсуждали. Похоже, Фэррел предпочитает теперь делиться своими проблемами с этими двумя, а не с ним: когда он подошел, они враз замолчали, будто боялись, что он их услышит. Лорд Сакстон повел всех к себе в кабинет, устроился в спасительной тени около клавесина, снял перчатки и заиграл. Эвери не отходил от Ирепы. Он надеялся улучить момент, чтобы обсудить с ней цель своего визита, а именно — крайнюю необходимость в деньгах. Он долго думал, сколько попросить, и решил увеличить сумму. Для этого была как раз уважительная причина — ведь Фэррелу нужны деньги на лечение больной руки.
Но Ирена, к его большому разочарованию, подошла к клавесину и встала рядом с мужем. Они дуэтом спели печальную песню о любви, и Эвери подумал, что девчонка совсем рехнулась, вбивая супругу в голову, как сильно она ему преданна. Эвери уже отметил, что лорд и его жена имеют отдельные спальни, и сделал вывод, что их привязанность не распространяется на постель.
В комнату вошел Пейн и сообщил, что обед подан. Они сели за стол, освещаемый свечами: лорд Сакстон — в массивное кресло во главе, Ирена — по правую руку от него и гости — на противоположной стороне. Фэррел и Звери быстро обратили внимание, что слуги суетятся только около них двоих, Ирена же лишь отпила глоток вина. Это озадачило мэра, но он быстро выкинул эти мысли из головы, решив, что причуды богатых его не интересуют. Уж он-то ни за что не отказался бы от такого вкусного обеда!
Фэррел поднял бокал за здоровье и счастье хозяина дома и не удержался от вопроса. Он посмотрел на пустую тарелку сестры и вопросительно произнес:
— Вы не будете с нами есть?
Ирена улыбнулась.
— Прости, Фэррел, мы не хотели тебя обидеть. — Она погладила затянутую в перчатку руку мужа и нежно ее пожала. — Мой муж, как ты знаешь, не любит есть на людях, и я обычно обедаю с ним.
Звери был потрясен: девчонка предпочитает обедать с этой уродиной, а не с нормальными людьми! Он осуждающе поджал губы. Ирена всегда ставила его в тупик своим поведением, как, впрочем, и остальные женщины, но это уж чересчур. Сначала она отшила всех своих поклонников, сказав, что они противные, уродливые и старые. А сейчас готова выполнить любое желание своего страхолюдины мужа. Ей, похоже, наплевать, что многие люди называют его не иначе как чудовищем. Черт возьми, она совершенно бесстыдно вцепилась в его руку и так нежно смотрит на него, словно он какой прекрасный благородный рыцарь!
Перед Звери поставили тарелку с наваристым супом, обильно заправленным овощами и мясом, и это прервало его мысли. Пейн заново наполнил их бокалы, положил перед каждым горячий хлеб и удалился. Звери отломил кусок хлеба. Держа хлеб в одной руке и ложку в другой, он приступил к еде. Время от времени он макал хлеб в суп и нес ко рту, оставляя дорожку из капель па столе и рубашке.
Внезапно Звери застыл. Глаза его полезли на лоб, и он не смог сдержать громкую отрыжку. Его взбунтовавшиеся внутренности заурчали на всю комнату. Звери покраснел как рак, пытаясь унять позывы желудка. Наконец все утихло, и он расслабился. Быстро и испуганно оглядев всех присутствующих, мэр продолжил еду. Взгляд его упал на тарелку, и у него снова потекли слюнки. Но он успел отхлебнуть лишь несколько ложек, прежде чем новый приступ боли исказил его лицо. Ложка клацнула о тарелку, и он неловко заерзал на стуле. Он сжимал челюсти все крепче и все быстрее перебирал ногами.
Через какое-то время боль снова отступила. Звери посмотрел на Фэррела и увидел его вопросительный взгляд. Потом перевел глаза на Ирену, которая, потягивая вино, разглядывала его сквозь тонкое стекло бокала. Ему даже показалось, что он видит удивление человека в маске. Звери оттолкнул тарелку, глотнул немного вина и зажевал его сухой корочкой хлеба. Это, похоже, немного успокоило его желудок. Постепенно Фэррел и Ирена возобновили прерванный разговор.
К тому времени, когда принесли вторую перемену блюд, Звери чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы вновь приступить к еде. Вдохнув божественные запахи, он снова почувствовал настоящий голод. Не успел Пейн поставить перед ним тарелку, как Звери с готовностью схватил вилку и нож. Он отправил себе в рот большой кусок мяса и, прикрыв глаза, с наслаждением пережевывал его. Звучно проглотив, он с блаженным выражением лица оглядел присутствующих.
— Хорошо. Очень хорошо. — Звери махнул ножом в сторону кухни. — Лучшее за последнее время.
Он опять уткнулся взглядом в тарелку, выискивая кусочек послаще, когда внезапно вилка и нож выпали у него из рук. Привстав, Звери согнулся пополам, и сквозь его стиснутые зубы вырвался негромкий стон. Тело напряглось, а лицо приобрело желто-зеленый цвет. Он заскрежетал зубами, не в состоянии даже вздохнуть. Всеми силами Эвери попытался привести себя в порядок, а когда это не удалось, пробормотал скороговоркой:
— На-улице-такая-хорошая-погода-фу-у! Я-пожалуй-пойду-на-минутку-прогуляюсь.
Он кивнул, изображая извинение, и вылетел из комнаты, хлопнув дверью.
Фэррел посмотрел на Ирену и недоуменно пожал плечами. Она, в свою очередь, взглянула на Пейна, стоявшего с абсолютно безмятежным выражением лица. Эджи выглядела почти так же, но краска медленно заливала ей шею, а плечи странно подрагивали. Ирена удивленно глядела на экономку, и под ее взглядом та, закашлявшись, заторопилась прочь из комнаты. Когда за ней закрылась дверь, послышались странные звуки, больше всего напоминающие смех.
К следующему вечеру боль в желудке перестала мучить Звери, и он решил отправиться на поиски Ирены. Время было позднее, и все в доме готовились ко сну. Это был его последний шанс встретиться с дочерью наедине, так как на следующее утро они с Фэррелом собирались вернуться в Мобри. Предыдущая ночь прошла в тщетных попытках успокоить взбунтовавшиеся кишки. Мэр не представлял, что с ним такое случилось. Недоброкачественная пища? Но ведь никто, кроме него, не отравился! Мнительный Звери заволновался, испугавшись серьезной болезни, и еще сильнее возмечтал разжиться у дочери значительной суммой.
Только несколько свечей освещали коридор верхнего этажа. Ни о чем не подозревающий Фэррел рассказал ему, где находятся спальни лорда и его жены. Звери осторожно подкрался к двери лорда Сакстона. В комнате было темно, изнутри не раздавалось ни звука, и Звери решил, что хозяин мирно спит.
Чувствуя себя уже несколько спокойнее, он направился в комнату Ирены. Из-под двери пробивалась тонкая полоска света. Подойдя вплотную, Звери приложил ухо к замочной скважине и услышал голос Ирены, но не смог разобрать слов. Звери подумал, что она отдает распоряжения слуге. Вдруг он услышал громкий мужской смех и, потрясенный, отшатнулся. Но почти тут же с утроенным интересом вновь прильнул к двери.
Слова Ирены, которые явственно различил Звери, не оставляли никаких сомнений в личности ее гостя.
— Кристофер, успокойся. Как я могу придумать имя нашему ребенку, если ты все время ко мне пристаешь?
У Звери глаза полезли на лоб и лицо налилось кровью. Его первым желанием было разбить дверь, схватить негодяя и превратить его в отбивную. Только страх за свою жизнь удержал Звери от справедливого мщения. Но осторожность не погасила ярость. Он ненавидел Кристофера Ситопа, и его трясло от мысли, что Ирена любит этого ублюдка и носит его ребенка. Родственник он или нет, но лорд Сакстон вел себя как последний дурак, если доверял ему жену. Теперь понятно, почему она выглядела такой счастливой — ждала, что ночью в ее постель залезет этот мерзавец Ситон.
Звери крадучись пошел в свою спальню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61