Ветер периодически то стихал, то снова набирал ураганную силу. Шторм щекотал нервы, создавая лишь ощущение опасности, как в кинотеатре, до того у людей сильна была вера в непоколебимую надежность «Глории».
Иногда, к общему восторгу, появлялись буревестники, один или два, они без видимых усилий держались вровень с судном, потом вдруг обгоняли его, распластавшись над водой.
К полудню ветер стих. Судно шло в сизой мгле. Это был необычный туман: не чувствовалось сырости, наоборот, воздух был сухим, горячим. Мощная сирена через каждые три минуты издавала жуткий вой. На судне везде горело электричество, хотя не было еще и семнадцати часов.
Мистер Гордон, извинившись перед друзьями, отправился обедать к капитану. В салоне возле накрытого стола Чен вытаскивал пробки из бутылок. Он улыбнулся на приветствие мистера Гордона.
— Капитана велел обождать. Тебе, док, садись. Сейчас его придет.
— Благодарю, Чен. — Мистер Гордон заметил, что у слуги дрожат руки. Ставя бутылку на стол, он уронил бокал на край блюда и разбил. Испуганно посмотрев на двери, быстро собрал осколки. Достал другой бокал. Сказал:
— Пожалуйста, док, не надо говори капитана!
— Ну что вы, Чен! Не расстраивайтесь из-за пустяка.
— Не пустяк, док, — многозначительно ответил Чен. — Шибко не пустяк. Плавать здесь тоже не пустяк. Капитана тоже не пустяк.
Мистер Гордон попытался выяснить, что скрывается за этими словами, но Чен только улыбался и повторял:
— Ничего, док. Очень ничего.
Вошел капитан. Извинился, спросил:
— Вы давно ждете, Стэн?
— Только что вошел, Дэв.
— Я спускался в машину, там все отлично. Что мне не нравится, так это состояние атмосферы. Обратили внимание на «сухой туман»?
— Возможно, в воздухе вулканический пепел или лессовая пыль? — спросил мистер Гордон. — Я читал, что они разносятся ветром на тысячи километров.
— В том-то и дело, Стэн, что пыли нет и в помине. Какое-то странное, не объясненное пока атмосферное явление. Отнесем его к одному из сюрпризов «моря дьявола». Такая погода хуже любого шторма. Но скоро мы выйдем отсюда. Как вы себя чувствуете, Стэн?
— Хорошо, Дэв. Только что-то давит виски.
— Вот-вот. У меня еще и затылок побаливает. Подскочило давление. Надо выпить коньяку для расширения сосудов.
За третьим блюдом капитан вызвал вахтенного штурмана. Вошел Томсен, недавно вступивший на вторую четырехчасовую вахту. Поражали вялая бледность его лица и та же виноватая улыбка.
— Как обстановка, Вилли?
— Плохая, сэр.
— А подробнее?
— Видимость нулевая. Радиосвязь, как я вам докладывал, иногда прерывается.
— Здесь это бывает, Вилли. Идите.
— Извините, сэр…
— Что еще?
— В штурманском столе кем-то оставлен револьвер.
— Этого еще недоставало! Выбросьте в море.
— Есть, сэр.
— Идите, Вилли.
— Есть, сэр.
— Будьте предельно внимательны. Я скоро поднимусь к вам.
Чен подал кофе. Капитан выпил рюмку коньяку. Мистер Гордон пить не стал.
— Вы чем-то расстроены? — спросил капитан. — Плохо ели, не пьете. В чем дело, Стэн?
— По правде говоря, я разделяю вашу тревогу. Сегодня все на судне возбуждены. Вначале было приподнятое настроение, это во время шторма, затем, когда ветер стих и настала серая ночь, настроение людей резко изменилось.
— Естественно, Стэн, раз в атмосфере происходят такие непонятные явления.
— Помимо всего, Дэв, меня сильно заинтересовал ваш второй штурман.
— Чем же? — настороженно спросил капитан. — Несколько странноватый малый, но моряк хороший, я вам уже говорил.
— Я уверен, что он займет какое-то важное, очень важное место в нашей судьбе. На его лице видна трагическая безысходность.
— Ну его к дьяволу, этого слюнтяя! — вспылил капитан. — Мне навязали его, как и еще многих. Все протекция, протекция! Я бы выгнал половину команды, особенно офицеров, начиная со старшего помощника, не будь поставлен в такие дурацкие условия! Ну да ладно. — Он устало махнул рукой.
— Скоро я избавлюсь от всего этого безобразия. Заканчиваю свой последний рейс. А там думаю заняться чем-нибудь другим, Стэн. Давайте, дружище, выпьем, и больше ни слова ни о драмах, ни о трагедиях. Мы, моряки, народ суеверный. Если думать день и ночь о несчастье, оно обязательно случится. Есть много тому примеров. Ну, за возвращение в Сан-Франциско, и я, с вашего разрешения, поднимусь на мостик. На душе становится спокойнее, когда в такие моменты все берешь на себя…
Он недоговорил. Казалось, судно остановилось, налетев на какое-то препятствие. Все, что было на скатерти, с грохотом посыпалось на палубу. Мистер Гордон вылетел из кресла и, лежа на ковре, ощущал всем телом, как судорожно дрожит судно. Капитана только сильно притиснуло к спинке кресла. Побелев, как скатерть, он поднялся и, держась рукой за сердце, перешагнув через мистера Гордона, выбежал из каюты.
Когда ошеломленный мистер Гордон поднялся на ноги, то увидел Чена, стоявшего с салфеткой в руке в дверях спальни. Мистера Гордона поразило его лицо — такое же бесстрастно-спокойное. Прислушиваясь к дрожи судна, Чен неожиданно сказал на чистейшем английском языке:
— Вероятно, судно село на рифы. Мы стоим. Так мы сможем продержаться довольно долго, если опять не налетит шторм. У нас достаточно спасательных средств. Все будет хорошо, если не начнется паника. Советую, док, не спешить покидать судно. В такие минуты самые респектабельные люди теряют человеческий облик. Прощайте, профессор. Идите к своим друзьям. Вы оказались правы. Я слышал ваш самый первый разговор с капитаном. Следил за развитием событий. Прощайте!
Мистер Гордон пожал руку этому загадочному человеку. Ему хотелось расспросить Чена, но судно сильно вздрогнуло, казалось, оно стало медленно погружаться.
— Плотнее сели на риф. Это хорошо в нашем положении, — сказал Чен.
Когда мистер Гордон вышел из каюты капитана, свет на судне внезапно погас.
Мимо бежали люди. Сталкивались. Слышались стоны, проклятия. Пронесся пронзительный женский вопль:
— Ральф! Где ты, Ральф? Мы тонем!..
Где-то далеко тоже кого-то звали, умоляли, проклинали. Слышался низкий гул толпы, топот. Зазвенело разбитое стекло. Над ухом мистера Гордона загрохотал голос из репродуктора:
— Леди и джентльмены! Говорит капитан судна Дэвид Смит. Прошу соблюдать полное спокойствие. Никакой паники. Опасности для вас пока нет. Находитесь в своих каютах и местах общего пользования. Сейчас дадут свет. Беспрекословно выполняйте все указания членов команды. Я буду вас информировать о всех необходимых мерах. Еще раз призываю к спокойствию, мужеству, организованности.
Мистер Гордон не узнал голос капитана: он звучал глухо, надтреснуто.
Топот и низкий гул приближались. Мистер Гордон стал ощупью шарить по переборке, ища двери какой-нибудь каюты. Казалось, все двери исчезли, осталась бесконечная гладкая стена. Его отбросили от нее, и, толкая, дыша в лицо, толпа повлекла за собой.
«Только бы не упасть, не упасть. Затопчут», — думал мистер Гордон. Уже кого-то сбили, топтали ногами. Человек с плачем умолял остановиться, помочь ему встать, но скоро затих. Мистер Гордон тоже запнулся за ступеньку трапа, но ему не дали упасть, стиснув со всех сторон. Повлекли наверх. Он думал лишь об одном — только бы не оступиться.
Неожиданно вспыхнул свет. Не обычный, яркий, радостный, а тусклый, желтоватый, но и он вначале ослепил толпу. Обезумевшие люди остановились. Сверху, с площадки перед входом в рубку, послышался негромкий голос:
— Назад! Буду стрелять!
Люди, пятясь, стали спускаться по трапу, не отводя глаз от матроса в полотняной робе. В руке у того был большой пистолет, и он направил его на толпу.
«И будет прав. Такой закон. Нельзя допускать паники на гибнущем судне»,
— думал мистер Гордон, не спуская глаз с тупого зрачка пистолета. Объятые ужасом, люди хлынули вниз по трапу, покатились клубком. Вскакивали, бежали разыскивать близких, собирать вещи, ценности. Спасаться!
— Думал — сомнут, — сказал мистеру Гордону матрос со вздохом облегчения. — А у меня ведь игрушечный «вальтер». Купил в Токио. Он совсем как натуральный, только не стреляет. Ну а вы что, док? Идите к себе, пока аварийка еще работает. Если будет команда «В шлюпки», то идите к трапу по указателям. Они светятся в любой темноте. Люминесценция, — пояснил матрос.
Свет стал медленно гаснуть, как в кинозале.
— Вы еще здесь, док? — спросил матрос из темноты.
— Да, да. Теперь мне, пожалуй, не найти своей каюты и друзей.
— Стойте пока. Скоро матросы разнесут фонари по палубам. Ничего, док, мы сидим крепко. — Голос матроса дрожал. Ему самому было страшно в темноте. Он боялся, что его случайный собеседник уйдет и он снова останется один против новой толпы озверевших людей. — Знаете, кто во всем виноват? — начал опять матрос. — Во всем виноват второй. Второй штурман. Я только что сдал штурвал Тони Янгу. Тони не простоял и десяти минут, как мы врезались. Чиркнули по рифу левой половиной днища. Надо было, наверное, на скорости сходить с рифа, а второй дал сначала стоп, потом полный назад. Тут мы уже сели по-настоящему и продолжаем садиться все прочнее. Такие дела, док. Вы где?
— Здесь я, молодой человек. Скажите, как вел себя после всего Томсен? Что он говорил, что предпринял еще?
— Что говорил? Только застонал. Схватился за голову. Ушел в штурманскую. Слышим — бах! Выстрел. В висок. Там и лежит сейчас. Упал на стол с картой, все проклятое море кровью залил… Вот и фонари появились.
Внизу, у трапа, по дорожке ползло пятно света.
Когда произошла катастрофа, Томас Кейри, Джейн, мисс Брук и Малютка Банни находились в баре «Тритон и наяда». После оцепенения, которое продолжалось несколько секунд, публика, заполнявшая бар, бросилась к выходам. Томас Кейри также вскочил и подал руку обессилевшей от страха Джейн.
Малютка Банни остановил:
— Подожди, Том, и вы, Джейн и Лиз, садитесь на место. Сейчас там такое начнется. Помню, как загорелись трибуны на ипподроме во время бегов, там насмерть затоптали десятка три. Скоро объяснят, в чем дело. Ого, и свет погас! И это ничего. Сейчас дадут аварийный. Ну чего ты так дрожишь, Лиз? Ведь мы ждали этого. Вот оно и случилось. Хотя, может, налетели на что-нибудь и случайно. Я думаю, что такое судно вообще не может потонуть. У него всякие переборки, отсеки, двойные и тройные днища. Давайте выпьем в темноте.
— Где же Стэн? — спросила мисс Брук. — Он обедал у капитана.
— Вот как загорится электричество, — сказал Малютка Банни, — мы пойдем в каюту Джейн и там его дождемся. Док что-нибудь да знает из первых рук.
— Ах, Банни, — прошептала мисс Брук, нащупав в темноте его ладонь.
Бармен-негр зажег электрический фонарь и, сверкая в улыбке зубами, сказал рокочущим басом:
— Вы правильно поступили, леди и джентльмены: зачем давить друг друга, когда можно посидеть с комфортом, выпить, даже потанцевать? — Он поставил грустную мелодию из «Истории любви». Малютка Банни пригласил мисс Брук, и они стали кружиться между покинутыми столиками, то появляясь в луче света, то уходя в темноту. Под ногами похрустывали осколки разбитых бокалов.
— Прекрасно! — прошептал Томас Кейри. — Танец на гибнущем корабле. Как жаль, что этого не видит Стэн. Он и не ожидал такой мизансцены. Пойдем и мы, Джейн.
— Боюсь, не подчинятся ноги. Я вся как ватная. Но идем. Банни удивительный человек. Я рада за Элизабет. Нет, ноги ничего, расходятся, и судно перестает дрожать. Том!
— Что, Джейн?
— Выходит, все случилось, как ты предполагал?
— Если не совпадение.
— Нет, Том, так не бывает. Кто-то все-таки это сделал. Мы же, Том, ничем не смогли помешать тому человеку. Или ты все же считаешь это совпадением?
— Не знаю. Может, непредвиденный несчастный случай. Хотя…
— Том! Дай мне руку.
— Успокойся, Джейн.
— Мне уже совсем не страшно. Я даже чувствую какое-то облегчение, будто камень свалился с моего сердца. Почему это?
— То же происходит и со мной. Реакция после напряжения последних недель. Мы ждали, что что-то должно случиться.
— Да, Том. Для нас это не явилось неожиданностью. Слышишь, там кто-то опять кричит? Надо помочь, Том!
— Да, Джейн. Сейчас мы с Банни посмотрим.
— Нет, нет, не оставляйте нас! Уже замолчали.
Бармен предложил:
— Леди и джентльмены, есть смысл выпить на мой счет или, если хотите, на счет морского царя. У меня есть старый добрый мартини…
Утренние прогулки помогли мистеру Гордону прилично изучить судно, теперь он шел по коридорам почти в полной темноте, натыкаясь на чемоданы, стоявшие у дверей кают, — пассажиры готовились покинуть судно и старались ничего не забыть. По радио еще не объявляли, что можно каждому брать с собой. Паника заглохла.
Люди присмирели, успокаивали друг друга. Кто-то засмеялся. Но вот послышался чей-то злорадный голос:
— …"Святой Михаил» продержался всего три часа. Почти никто не спасся. «Мадагаскар» пошел ко дну через тридцать минут… Так что…
— Замолчите! Замолчите! Как вы можете? Сейчас! Об этом! — прервал его звонкий женский голос. — Негодяй!
— Но, позвольте, миледи, я считаю своим долгом предупредить, осветить картину. Чувствуется некоторое успокоение. Мы не знаем, какое у нас количество шлюпок. Надо выяснить. Идти к капитану. Составить списки тех, кому следует в первую очередь. А не то…
— Поль! — позвала женщина. — Поль! Заткни ему поганую глотку, а не то я сама…
— Не нервничай, Роз. Успокойся, — ответил мужчина. К ногам мистера Гордона упал сбитый хлестким ударом человек. Мистер Гордон поднял его, и тот, прошептав: «Нет, так нельзя, я буду жаловаться», хватаясь за переборку, пошел вдоль полутемного коридора. Вскоре издалека снова донесся его голос, поносящий гангстеров, захвативших судно, и призывающий к отпору всех, кому дорога жизнь.
По пути мистер Гордон услышал еще одно обращение к пассажирам командования судна. На этот раз говорил старпом Гольдман: «Принимаются все меры к ликвидации аварии. В случае малейшей опасности все без исключения пассажиры и члены команды будут посажены в баркасы и катера. Нами вызвано
— и скоро будут — несколько судов и буксиров-спасателей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47