Его гнетет собственное бессилие. О, Том, какие черты вы вносите в характер одного из действующих лиц! Причем, по вашей версии, он перемещается из ряда второстепенных персонажей пьесы в главные. Тогда все меняет дело. Я уже начал было подозревать капитана Смита, основываясь на сомнительных догадках. Теперь он еще больше вырос в моих глазах! Но давайте, Том, следовать логике событий: что, если кто-то стремится обезглавить судно, вывести капитана из строя и использовать эту ситуацию в своих преступных целях?
— Не исключено, Стэн. Поэтому вам следует выяснить, что за гостья находится в каюте капитана.
Мистер Гордон поспешно вскочил.
— Иду немедленно, Том! Иду! Как это мне самому не пришло в голову! Видите ли, ваш покорный слуга оскорбился, что его назвали старым негром. Как еще много, Том, в нас пустого тщеславия, глупой обидчивости! Хотя дело все в тоне, каким было произнесено это оскорбление. Ну да ладно, то ли еще приходилось сносить моим несчастным предкам. Не подстраховывайте меня. В данном случае мне с ним лучше объясниться без свидетелей.
В холле капитанских апартаментов слуга-китаец приветливо улыбнулся мистеру Гордону:
— Здравствуйте, док!
— Здравствуйте, Чен! Капитан у себя?
— Да, дома, каюта.
— Узнай, можно ли к нему пройти.
— Нельзя, док. — Чен состроил печальную гримасу. — Там мадама. Шибко шанго мадама.
— Красивая, говоришь? Все-таки ты, пожалуйста, доложи обо мне.
— Иво не видела. Капитана серчай будет. Шибко серчай.
В это время дверь из внутренних покоев капитанской каюты открылась и вышла молодая красивая женщина с возбужденным от спиртного лицом. Следом шел, поддерживая ее за локоть, капитан Смит. У выходной двери она с профессиональным изяществом положила ему руки на плечи и поцеловала в щеку.
— Прощай, душка! Если меня не убьет Энн, то мы еще увидимся. — Озарив всех ослепительной улыбкой, она скрылась за дверью, услужливо распахнутой Ченом.
— Это вы, Стэн? А знаете, кто у меня был? Мэри Хемнер! Кинозвезда! Ах, какая женщина! Ну идемте, что мы стали будто на якорях! — Капитан пошатнулся. — Идемте, Стэн. Вы ко мне надолго? — Он зевнул. — Проходите, садитесь. Мы сейчас с вами выпьем немного. Вы наливайте, а я пока прилягу на диван. Извините, всего на пять минут. Ах, Стэн, дружище, как хорошо, что вы зашли! Я так одинок. Страшно одинок. Если бы не Мэри, одиночество могло бы убить меня, Стэн. — Он вытянулся на широком диване и мигом захрапел.
Мистер Гордон с глубокой печалью посмотрел на багровое, одутловатое лицо капитана. Когда он вышел из салона, то в холл входил старший помощник капитана — высокий, худой, подтянутый, с брезгливо сжатыми губами, похожий на лубочного сатира.
— Ну как? — спросил старпом у мистера Гордона, кивнув на двери.
— Спит. Видимо, нездоров, мистер Гольдман.
Старпом криво усмехнулся:
— Вы тот самый профессор, которого преследуют навязчивые идеи?
— Если бы это касалось только меня одного, мистер Гольдман!
— Капитан говорил мне о вас. Поверьте, я сделал все, что зависело от меня. — Выражение глаз старпома говорило, что он ничего не сделал и не собирается делать, что у него и без того прорва забот на судне, чтобы еще потакать слабонервным пассажирам. Он насмешливо улыбнулся, притронулся пальцем к околышу фуражки и прошел к капитану.
Мистер Гордон брел по коридору, погруженный в грустные размышления. Ничего не изменилось после выхода из Сан-Франциско. И он, и его друзья в своем донкихотском стремлении спасти ближних от гибели остаются в горьком одиночестве.
Навстречу шла шумная толпа пассажиров, устремившихся в кинозал. Людской поток, источая запах духов и пота, обтекал его, как инородное тело. Он поймал на себе несколько неприязненных взглядов.
«Может случиться, что мы так и не найдем главного убийцу. Сотни раз будем встречаться с ним, сидеть рядом в кинозале, в ресторане, восторгаться вместе океаном и не будем знать, кто он, что совершит через час или через неделю. Что, если он так и не покажется в заключительных сценах третьего акта? И не надо! Пусть он останется „черным человеком“, наемным убийцей в маске. А судно? А люди? Надо во что бы то ни стало поймать его за руку, остановить! Иначе исчезнут, не оставив следа, и театр, и зрители…»
Полный сомнений, мистер Гордон пришел в собачий «люкс».
Гарри Уилхем стоял у сетчатого ограждения и следил, как оранжевый солнечный диск погружается в жемчужно-серый океан. Увидев профессора, сказал с улыбкой:
— Добрый вечер, мистер Гордон. Вы заметили, как быстро падает солнце? Вот уже булькнуло, смотрите, что поднялось там! Какие брызги ударили в небо! Все же как ни прекрасен здешний закат, а есть в нем подвох. Видите вон те легкие облачка, розовой дорожкой, так это примета ветра, хотя нам он не страшен, даже приятно море почувствовать, а то плывем как по Миссисипи. Вижу, вы чем-то недовольны, мистер Гордон? Что-нибудь случилось?
— Пока еще нет, Гарри.
— Будем надеяться, что и не случится. Да и что с нами может случиться? Если и наклевывались какие неприятности, то они позади. Выходи, дружище Кинг, порезвись. — Выпустив бульдога из клетки, Гарри Уилхем сказал: — Только перед вами ко мне заходил отец Патрик в темном костюме и с цветочком. И лик у него сияет, как иллюминатор. Спрашиваю: «Не божья ли благодать снизошла на вас, святой отец?» «Ты угадал, — говорит, — было мне знамение, скоро опять ухожу в джунгли, к своим папуасам». Не понял — врет или говорит правду?
— Надо верить людям, Гарри. Лопес сейчас переживает очень важный момент в своей жизни.
— Он каждый день переживает эти моменты. Ребята говорили, что вчера опять много выиграл в «железную дорогу». Сегодня тоже, видать, в казино навострился. Зачем праведнику столько денег, мистер Гордон?
— Не знаю, Гарри, я далеко не праведник. Может, копит на миссионерскую деятельность. — В глазах мистера Гордона мелькнули лукавые искорки.
— Вот это вы дельно предположили. И господь ему в этом помогает?
Гарри Уилхем засмеялся. Болонки в клетках зло затявкали.

«МОРЕ ДЬЯВОЛА»
Шторм разразился под утро, когда мистер Гордон совершал свою обычную прогулку по судну. Он шел в зеленоватом сумраке по коридору, ощущая свинцовую тяжесть в ногах, когда нос судна поднимался на волне. О шторме еще напоминал отдаленный гул волн и шуршащие удары дождевых струй по палубным надстройкам. Всю мощь разбушевавшихся стихий он осознал, только с трудом отворив дверь: ветер навалился на нее снаружи, порыв ветра с дождем ударил его в грудь — все же ему удалось выбраться на балкон. Ветер крепко прижимал его к переборке. В пяти шагах за бортом бушевала непроглядная темень. Палуба накренилась, и ноги заскользили к борту. Ухватившись за мокрый планшир, он, пересилив страх, глянул за борт. Там на гребне волны, вспыхивали багровые отблески ходового огня. Повеяло жутким одиночеством. Страх защемил сердце.
Выбравшись с открытого балкона в пустой зал с редкими столиками, он сел за один из них, несколько минут просидел, улыбаясь пережитым страхам и чувствуя себя настоящим моряком, встретившим грудью разбушевавшийся океан.
Верхняя палуба поразила его пустотой, заброшенностью. Куда-то исчезли шезлонги, только одно плетеное кресло как бы в раздумье двигалось в разные стороны, не зная, куда податься. Вспомнилась встреча с обувным королем. «Как он себя чувствует в шторм?» — подумал мистер Гордон, проникнувшись вдруг к поэту неожиданной симпатией. К «растерявшемуся» плетеному креслу подошел матрос в мокрой робе и уволок в темноту. Ощущение охватившего было одиночества исчезло. Судно было полно жизни, энергии, усилий. В эти минуты сотни людей спокойно, уверенно работали на нем, не обращая внимания на непогоду. Когда он проходил мимо одного из камбузов, оттуда пахнуло необыкновенно вкусными запахами жаркого, слышался стук ножей, кто-то из поваров напевал.
В ходовой рубке царила атмосфера торжественного покоя, хотя переборки ее вздрагивали, по ветровым стеклам бежали потоки дождевых струй.
В рубку вошел капитан Смит. Он был бледен. Устало улыбнулся.
— Стэн! Вы, как всегда, совершаете утреннюю прогулку? Я же в это время еще сплю, да шторм сегодня поднял и меня. Вы частенько стали заглядывать сюда?
— Да, мне все тут нравится. Чувствуется покой и уверенность.
— Как верно вы определили здешнюю атмосферу!
— Я совершенно иначе представлял себе управление судном.
— Наверное, думали, что и до сих пор двое дюжих матросов крутят штурвал?
— Признаться, что-то в этом роде…
— В принципе управление осталось прежним, только необыкновенно усложнилось. Вместо древнего колеса — кнопки да манипуляторы. От прежнего остался магнитный компас, и то почти как рудимент, идем же мы по гирокомпасу, он управляет и авторулевым — целая сложнейшая система, напичканная электроникой. Экраны, как, вероятно, догадываетесь, показывают суда по соседству. Вот на левом экране видно, что в десяти милях идет сухогруз параллельным курсом. Замечаете, как мы его обгоняем? Наша «Глория» — необыкновенное судно. — В голосе капитана послышались грустные нотки.
С крыла мостика в рубку вошел вахтенный офицер. Капитан представил:
— Мой второй помощник Томсен. Мой друг — Стэн Гордон.
Профессору сразу не понравилось лицо Томсена, и не потому, что его назвал Лопес как человека Минотти. Неприятное впечатление производили бегающий взгляд, безвольный рот, виноватая улыбка — и это при высокой, статной фигуре. Создавалось впечатление, что этому человеку каким-то чудом заменили голову.
Томсен пожал руку мистеру Гордону. Рука у него была мягкой, потной.
— Рад, — сказал он, — весьма рад, — и обратился к капитану: — Сэр, барометр поднимается.
— Вижу, Вилли.
— К полудню стихнет, сэр.
— И я надеюсь, Вилли.
Голос у Томсена оказался певучим, нежным для такой атлетической фигуры.
Капитан провел мистера Гордона в штурманскую рубку — смежную большую каюту со шкафами для карт и приборов, залитую ярким светом.
— Здесь наша святая святых, — сказал капитан, — мозговой центр судна. — Подвел к столу с приколотой к нему картой. — Видите эту тонкую линию, нанесенную карандашом?
— Путь судна?
— Отлично, Стэн! Именно путь. По этой линии мы идем. Цифры — глубины.
— Более десяти километров?
— Да, Стэн, глубины изрядные. Японская впадина. Здесь проходит граница излома земной коры, потому часты океанотрясения, когда возникают цунами — волны в несколько десятков метров высотой, и само собой — землетрясения. И вообще, Стэн, этот участок Тихого океана пользуется у японцев дурной славой, опасная зона для кораблей и самолетов. Вот сейчас у нас что-то барахлит магнитный компас. Бывает, что этот инструмент вообще здесь выходит из строя. Множество современных судов исчезло в этих местах, не подав о себе вестей. Воды между юго-восточными берегами Японии и островами Бонин называют «морем дьявола». Название в духе времен флибустьеров. Все эти страхи, дорогой Стэн, не для «Глории» с ее мореходностью и техническим вооружением.
— Впереди какие-то острова? — спросил мистер Гордон.
— Цепь островов и рифов, мы их будем проходить к вечеру, они остаются вправо от нас. Вершины горного хребта, потухшие или действующие вулканы. Ветер и течение поджимают нас к островам, мы же уходим в сторону от опасного барьера. Слыхали, как я приказал Томсену изменить курс?
— Нет, Дэв.
— Ах, это было до вашего прихода! Сказывается бессонная ночь и, конечно, склероз. Идемте, Стэн. Не будем мешать Вилли нести его вахту. Вот вы и получили морское крещение. Хотя на таком огромном судне море слишком отгорожено от человека. Чтобы ощутить океан, надо поплавать на паруснике или на скорлупке в тысячи две-три тонн. Я начинал с парусника, Стэн. Как-нибудь я расскажу вам о той незабываемой поре. Вы окончили свою прогулку?
— Еще загляну к Кингу.
— Ну счастливо. Я пойду в каюту. Отстоял подряд две вахты… Как вам понравился Томсен? — неожиданно спросил капитан.
— По правде говоря, не понравился.
— Чем?
— Он какой-то странный, несоразмерный.
— Вам не кажется, что он составлен из перепутанных деталей? Не правда ли, Стэн? В то же время дельный офицер, но сентиментален, как все немцы, и, кажется, втайне пишет стихи.
— Скажите, Дэв, он пришел на судно не по протекции Минотти?
— Постойте! Действительно, через контору найма Рафаэля Минотти. Раньше плавал на пассажирских линиях между Штатами и Европой. — Он с улыбкой сожаления посмотрел на собеседника. — Вы все еще не расстались с мыслью о диверсиях?
— К сожалению, не могу, и все события последней недели подтверждают мои опасения.
— Я думаю, тут какая-то ошибка. Хотя на всякий случай я приказал охранять вас, и, может быть, это возымело свое действие, и вас оставили в покое.
— Может быть, потому, что нас опекает лейтенант Лоджо?
— И не только он. Поверьте, Стэн, у меня на судне довольно серьезные полицейские силы. Заходите ко мне обедать. Последние дни мне так не хватало вашего общества…
Мистер Гордон был окончательно покорен любезностью капитана Смита. Они не виделись после последней неприятной встречи, но вечером капитан позвонил ему и пригласил к себе, а также предложил не стесняясь продолжать изучение судна. Причем заметил, что давно не видел его в ходовой рубке. Это и побудило мистера Гордона зайти туда сегодня.
Шторм придал плаванию, ставшему несколько монотонным, остроту близкой опасности. В опустевшем ресторане за завтраком мисс Брук сказала:
— Никогда не думала, что буря в океане так величественно прекрасна. Вы говорите, Стэн, что такое состояние воды и ветра называется жестоким штормом?
— Совершенно верно, Лиз. Скорость ветра достигает десятков метров в секунду.
Джейн набросила на плечи шерстяную шаль.
— Мне что-то боязно, — призналась она. — Какая-то тревога обволокла и не отпускает, как только я узнала, что под нами глубина десять километров. Ужас какой колодец!
Мужчины и мисс Брук засмеялись, невольно посмотрев себе под ноги.
После завтрака на балконы и верхнюю палубу высыпало много пассажиров, как и в солнечную тихую погоду, но одетых по-штормовому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47