ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПРОНИКНОВЕНИЕ
Глава 13. Деревушка гоблинов
Хищные рыбы схватили и волокли его на дно. Он задыхался. Их острые зубы впились в больную ногу, и она взвыла нестерпимой болью. Сознание мгновенно выпрыгнуло из сна. Кто-то, тяжело навалившись сверху, заматывал ему голову отвратительной гнилой тряпкой, той, что он сбросил с топчана. Ни рукой, ни ногой он пошевелить не мог, их крепко держали. Особенно досталось больной ноге, ее сжали с такой силой, что он не выдержал и заорал во все горло, тут же задохнувшись в пыльной материи. Некий затаенный гуманист, чтобы не искушать Квентина возможностью дальнейших криков, чем-то стукнул его по обмотанной покрывалом голове. И если бы Квентин не потерял в ту же минуту сознание, он бы, наверное, вместе со всеми посмеялся над глухим звуком удара и облачком пыли, что исторгла его голова. Затем его, как мешок, бросили поперек лошади, и четверо всадников быстро скрылись в ночи.
Когда он очнулся, сразу же застонал от боли. Его спеленали как куколку, руки затекли неимоверно, но хуже всего пришлось больной ноге, которую, не пощадив, обмотали веревками. Хорошо хоть с головы убрали грязную тряпку, и он мог осмотреться, где находится.
Ранние лучи солнца рисовали на полу и стенах причудливый полосатый рисунок, пробиваясь сквозь щели в дощатых стенах сарая. Он лежал на грубо сколоченном деревянном щите, лежащем на полу. Выступающие бруски щита больно упирались в бока и спину. Чтобы он не мог пошевелиться, его еще дополнительно прикрутили веревками к этому ложу. В полумраке Квентин смог разглядеть обычные предметы домашней утвари находящиеся здесь: бочки, деревянные лари, глиняную посуду, какие-то ящики. Людей было не видно, не слышно, но по утреннему пению петухов, он определил, что его привезли в деревню.
«Хорошо, хоть здесь люди, – подумал он. – А то мог бы попасть к тем уродам». Он посмотрел по сторонам: его оружие и мешок с припасами исчезли, той одежды, что он повесил сушиться на костре тоже не было видно. Он лежал в одном нижнем белье на пропитанном сыростью деревянном подносе, как молодой барашек, приготовленный к закланию. От этих мыслей ему стало не очень уютно. Но за последнее время ему так надоело страшиться неопределенности, что он не вынес положенного ожидания и закричал во все горло. Сначала никакого эффекта не последовало. И ему пришлось крикнуть еще и еще раз, прежде чем снаружи послышались возня и шаркающие шаги. Дверь испуганно заскрипела на петлях, и в пыльное помещение ворвался столб света, на мгновение ослепив Квентина. В освещенном проеме стояла низкорослая сгорбленная фигура с головой, ушедшей глубоко в плечи.
Теперь уже Квентин по-настоящему закричал от страха. Господи, только не это! Он был беззащитен и безоружен, и они могли сделать с ним все, что хотели. Быть может, все это время они выслеживали его, чтобы отомстить за смерть своих собратьев.
– Чего орешь?! – Фигура в дверях прошла немного вперед, чтобы на Квентина пришлось больше света. – Хочешь пораньше исполнить роль матушки-гусыни?
Слава богу, худшие мысли Квентина не оправдались, но и то, что он услышал, не слишком его утешило. Это были люди, но как же они походили на тех монстров, что встретились ему в лесу!
– Кто вы такие? – спросил Квентин.
Незнакомец подошел к нему вплотную и наклонился так, что Квентин смог его разглядеть. Все же это был человек. Но его сгорбленная спина и длинные крепкие руки больше бы подошли горилле. Лицо его почти полностью заросло шерстью, оставив на поверхности только расплющенный красный нос и пару маленьких и черных, как бусинки, глаз. Он еще ближе склонился к лицу Квентина и произнес:
– Гостю подобает представляться первому. – Суровая смесь перегара, давно сгнивших зубов и табака едва не отправила Квентина в нокаут.
– Видно, в ваших краях позабыли правила хорошего тона, – Квентин попытался пошевелиться, чтобы хоть немного ослабить путы, стягивающие больную ногу. – В гости обычно приглашают, а не крадут путников на дороге.
– Ха-ха-ха! – захохотал уродец, гукая утробным смехом. – Индейка учит повара, каким образом ее приготовить. Давненько нам не попадалось ничего такого свеженького.
– Развяжите меня, у меня болит нога, возможно, перелом.
Уродец склонился к Квентину так низко, что его борода коснулась лица Квентина.
– Я, конечно, точно не знаю, но говорят, – он перешел на шепот. – Мясо от страха и боли становится еще вкуснее… – Последняя шутка сильно его рассмешила, и он зашелся булькающим смехом, одаривая Квентина волнами ароматов и брызгами слюны из своего гнилого рта.
– Проснется Ёрк, и, может, мы тебя развяжем. Не есть же тебя с веревками, – он снова зашелся в смехе, находя на редкость удачными свои гастрономические шутки. – Надейся и жди! Часа два у тебя еще есть в любом случае. Можешь расслабиться и подумать о чем-нибудь хорошем, говорят это тоже способствует пищеварению. Но я лично предпочитаю более сильные эмоции.
Дверь за ним закрылась, и Квентин остался один на один со своими мыслями, время от времени забываясь в коротком дремотном состоянии. Вскоре дверь вновь заскрипела, и в проеме появились четыре фигуры. Эти походили на людей больше, чем первый его знакомый, во всяком случае, ростом и осанкой. Они легко подхватили щит с Квентином и вынесли его на улицу.
Деревня состояла из маленьких, прилепившихся друг к другу деревянных домиков, большей частью ветхих и запущенных. Его принесли, как он догадался, на центральную площадь. Толпа существ сильно заросших, с космами давно не мытых волос, одетых в какие-то лохмотья криками приветствовала их появление. Квентин заметил, что они были разными: некоторые походили на его первого посетителя – низкорослые, обезьяноподобные, заросшие шерстью; другие более походили на людей, – но все они, судя по их виду, находились на последней ступени человеческой деградации. Толпа быстро окружила его. Он уже нисколько не сомневался, что попал в плен к дикарям. Они кричали и показывали на него пальцами. В возгласах слышались удивление, испуг и нетерпение расправы. Щит, к которому он был привязан, установили на деревянный помост в центре площади.
Все это настолько походило на дурной сон, что Квентину казалось, он вот-вот проснется. Центральная площадь, на которую его принесли, была окружена частоколом остро отесанных бревен. В центре площади находилось узкое и высокое деревянное строение на сваях с высоким крыльцом, увенчанное остроконечной крышей. Крыльцо украшали два столба, ярко раскрашенные красками, с развевающимися на них пышными птичьими перьями. Откуда-то раздался трубный голос рожка. Толпа заволновалась и отступила от Квентина. Вперед выступили воины – обезьяноподобные существа, вооруженные длинными деревянными копьями. Толпа, постепенно расходясь от собственного неистовства, скандировала:
– Ёрк! Ёрк! Ёрк!
Краем глаза Квентин заметил, как в домике на сваях открылась дверь, и оттуда стал спускаться человек в разноцветных птичьих перьях. Длинные перья, налепленные на голое тело, превращали его в нелепого долговязого павлина. Спускаясь по лестнице, он исполнял какой-то обрядовый танец со сложными змееобразными движениями, отчего его павлиний хвост мотался из стороны в сторону.
Затрубили рожки, и ударили тамтамы. Толпу это завело еще больше, и она пришла в неистовство. Ёрк подошел вплотную к Квентину и что-то крикнул толпе на своем гортанном наречии. Из толпы вышли два воина, они несли меч и лук со стрелами, которые принадлежали Квентину. Толпа всеобщим охом выразила свое отношение к оружию Квентина. Видимо, им была неизвестна глубокая обработка металлов, которой владели мастера мастера Гедара.
Ёрк вытащил из ножен сверкнувший на солнце меч Гедара. Толпа снова зашлась в изумленном вздохе. Ёрк размахнулся и с размаху вогнал меч в один из деревянных столбов, что стояли рядом с крыльцом.
– Ирг! – крикнул Ёрк, и к нему приблизился тот обезьяноподобный ублюдок, что первым заходил к Квентину. Ёрк что-то быстро сказал ему, тот согласно кивнул головой и подошел к Квентину. Но прежде чем он заговорил, Квентин отвернул голову, чтобы поменьше наслаждаться смрадным дыханием этого урода.
– Вот теперь настало время познакомиться поближе, – проговорил он на Древнем языке, тщательно подбирая слова. – Меня зовут Ирг, и я один из всей стаи владею Древним ангом. Ты, я вижу, происходишь из знатной семьи и поймешь меня без труда. Все благородные не могут обойтись без Анга.
– Ерк – вождь нашей стаи и жрец священной птицы. И прежде чем провести положенный ритуал, он хотел бы познакомиться с тобой. Всегда полезно знать с каким мясом имеешь дело! – Ирг снова разразился отвратительным смехом. – Он спрашивает, кто ты? Какой ты крови? Хотя, я думаю, мы это и так скоро узнаем…
Квентина охватила ярость. Этот урод издевался над ним, а он не мог ничего поделать. Скопище придурков, во главе с их идиотским вождем в перьях.
– Какая тебе разница, скотина, кто перед тобой! Или тебе не все равно, кем набить свою утробу – знатным или простолюдином?
Ирг опешил на мгновение, раздумывая то ли разозлиться ему, то ли рассмеяться. Но все-таки этот весельчак не удержался и снова захрюкал.
– Если ты думаешь, что нашел подходящее время для шуток с нашим вождем, то вскоре тебе придется пожалеть об этом. Вождь очень просит тебя сказать, кто ты? – Ирг смягчил тон.
– Скажи этому дураку в перьях, что перед ним Квентин из Монтании.
Ирг быстро пробурчал на своем языке. Вождь также быстро ему ответил. Бусинки-глаза Ирга забегали в надежде обнаружить в своей дебильной голове хоть какую-нибудь здравую мысль. Лицо же вождя, вывалянное в перьях, оставалось непроницаемым. Они все еще продолжали о чем-то совещаться, но Квентин заметил, что настроение толпы изменилось. Теперь уже многие люди что-то оживленно обсуждали.
– До нас донеслась весть, что Монтании больше не существует. Ее народ пытался противостоять великому правителю, и был уничтожен. Однако твое оружие, другие вещи, а также твое поведение выдают в тебе благородную кровь. Поэтому, Квентин, вождь спрашивает тебя еще раз, кто ты?
Квентину обрыдла вся эта болтовня. Уж если они решили приготовить его на обед или оставить на ужин, то, чтобы он не сказал, уже не сможет ни помочь, ни навредить ему.
– Скажи этому петуху, что я принц Монтании. Что моя страна восстала против Конаха, но мы потерпели поражение. Скажи, что я потерял все: родителей, дом и родину. Но я нашел путь, и он приведет меня к победе над Конахом.
Глупая улыбка сползла с лица Ирга, и они с вождем о чем-то долго совещались. Наконец Ирг снова обратился к Квентину:
– Знаешь ли, юноша, хоть ты молод и свеж на вид, но у тебя повреждена нога, а это может быть связано с каким-нибудь заболеванием. Мы не можем рисковать священным здоровьем божественной птицы и нашей стаи. Поэтому, поэтому… – он помолчал, подбирая слова. – Считай, у нас временно пропал аппетит. Хотя я могу тебя успокоить, – добавил он с улыбкой, сделавшей его обезьянью физиономию еще более отвратительной. – Он скоро вернется.
Вождь сделал круговой жест рукой, обращаясь к своему народу и призывая его к себе. Толпа сплотилась вокруг Квентина. Все о оживленно переговаривались и разглядывали принца Монтании. Вождь Ёрк застыл в величественной позе, сложив руки на груди, всем своим видом изображая глубокую задумчивость. «Мыслитель в перьях», – определил Квентин.
Но вот вождь ожил и, разглядев кого-то в толпе, громко выкрикнул его имя. Толпа пришла в движение, и из нее выбралась на редкость высокая и стройная для этого народа женщина. Длинные черные волосы у нее были распущены до плеч и на лбу стянуты тонким серебряным обручем. Ее длинное одеяние черного цвета без каких-либо украшений спадало до самой земли. Ничего уродливого и обезьяньего, присущего ее соплеменникам, в ней не было. В тонких пальцах, украшенных серебряными кольцами, она сжимала четырехлепестковый голубой цветок. Она изучающе смотрела на Квентина. Вождь о чем-то ее спрашивал, и она негромко отвечала низким грудным голосом. После короткого обмена фразами вождь пришел к выводу, что пора огласить решение. Он гордо поднял голову и, глядя поверх голов своего народа, произнес что-то длинное и распевное. Толпа вновь заволновалась. Квентин, как ему было ни тошно, все же расслышал в общем хоре и недовольные, ропщущие голоса. Вождь, видимо, тоже, и поэтому повторил то же самое еще раз, но более повелительным и строгим тоном.
– Дира позаботится о тебе, мой сладкий дружок, – с умилительно-притворной улыбкой объявил Ирг. – Пока мы окончательно не убедимся, что ты не опасен в качестве ужина.
Четыре гориллоподобных воина легко подняли щит с Квентином и, не развязывая его, понесли к дому Диры. Пока его несли по улицам деревни, и он с удивлением разглядывал маленькие домики с соломенными крышами, похожие на гнезда птиц. Двое воинов, вооруженных копьями, остались на страже перед входом в дом Диры, двое других удалились. Оконца домика, расположенные под потолком, были настолько малы, что в них не пролезла бы и кошка. Так что о побеге пленника можно было не беспокоиться.
Как только воины ушли, Дира сразу же освободила Квентина от его пут. В племени ее считали чужой, и вряд ли она опасалась, что кто-нибудь осудит ее за такое отношение к пленнику. Многие шептались, что она не почитает птицу Ру, и бросали вслед злобные взгляды, но никто не смел выступить против нее в открытую, – Дира слыла колдуньей. Даже Ёрк побаивался ее.
Она действительно не походила на остальных, была белой вороной в стае. Хотя ее предки вместе со всеми подверглись порче, на роду Диры это отразилось в меньшей степени: все они, также как их прадеды, сохранили прямую осанку и человеческую внешность. Ясно, без колдовства здесь не обошлось, поэтому соплеменники Диры относились к ней и ее роду с опаской и подозрением. Со временем люди стаи забыли речь, что досталась им от предков, и перешли на более легкий язык птиц. Из всего племени ангом владели лишь несколько человек, в том числе и Дира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72