Было уже за полночь, когда я в последний раз подошел к стеллажу.
Наклонившись за книгой на нижней полке, я заметил уголок маленького тома
, почти провалившегося в зазор между стеллажом и стеной. Взявшись за него,
я потянул и, сделав некоторое усилие, вытащил книгу из расщелины. Книга по
казалась мне очень старой. Похоже, она была издана раньше тех, что мне до с
их пор попадались. Заинтересовавшись, я взял ее и уселся за стол.
Названия не оказалось ни на корешке, ни на лицевой стороне. Переплет твер
дый, из коричневой кожи. По размеру книга чуть превышала формат 5x4 дюйма. По
моим прикидкам, в ней было около двухсот страниц. Судя по переплету, год из
дания Ц не ранее 1700-го. С большими предосторожностями, стараясь не погнут
ь корешок, (видно было, что книгу не брали в руки очень давно), я тихонько отк
рыл ее. В отличие от других, на этой не было библиотечного значка Братства.

На форзаце имелась выцветшая запись, сделанная коричневатыми чернилам
и неразборчивым, как мне показалось, почерком. Я перевернул страницу и пе
решел к титульному листу. На нем было написано следующее:
Avimetus Africanus, Kalibool Kolood
aw
Resaalatool Shams ilaal Helaal
sive
Matrix Aeternitatis
aut
Epistola solis ad lunam crescentem
cum versione Latina et notis D.Konigii
And newly Englished by
Nicholas Okley
Paris, apud Christophorum Beys, Plantini Nepotem MDXCVIII
«Авимет Африканский, или Источник вечной жизни, или Письма солнца к
растущей луне». Перевод на латынь и примечания Д. Конига. Новый перевод на
английский язык Николаса Окли. Париж, у Кристофора Бейса, наследника Пла
нтена, 1598 г. (лат.)

Я был поражен: книга 1598 года издания лежала здесь, собирая пыль, ни разу не о
ткрытая и не прочитанная. Я никогда не встречал в литературе ссылок на эт
о издание, но это и неудивительно. Я сразу понял, что это был ранний печатн
ый образец оккультной литературы, возможно, трактат по астрологии. Мое п
ервое впечатление подтвердилось, как только я открыл книгу и начал листа
ть ее.
На левосторонних страницах набранный крупными буквами текст был напис
ан, как я догадался, на арабском языке. На правосторонних страницах текст
был приведен в двух колонках Ц на латинском и на английском языках. Глав
ный текст состоял из коротких стихов (которые я принял тогда за заклинан
ия), перемежавшийся, как казалось, комментариями или инструкциями. Одно и
з стихотворений особенно поразило меня. Я до сих пор помню его наизусть.

Он Ц тот, кто грядет, грядет скоро
И приведет он с собою многих,
Ибо многие с ним и сейчас,
И он с ними всегда.
Не бойся и призови его так:
"Ya maloon, ya shaytoon, ya rabb al-mawt
Bismika, bismika, ya rabb al-mawt".
Примерно через каждые пять страниц были напечатаны изображения талисм
анов Ц кругов или звезд, заполненных геометрическими рисунками и арабс
кими надписями. На страницах напротив рисунков помещались инструкции п
о применению этих талисманов.
Я продолжил чтение, зачарованный странным языком и непонятными магичес
кими заклинаниями. Автор, как я понял из предисловия Окли, был марокканск
им ученым, известным в средневековой Европе под латинским именем Авимет
ус (или Ави-мет Африканский). Трактат его являлся малоизвестным классиче
ским произведением, посвященным ритуальной магии. Эта книга оказала сил
ьное влияние на таких авторов, как Иоганн Тритемий и Корнелий Агриппа, а в
последствии осуждена Йоганном Виером за «дьявольские заклинания» и «о
бщение с черными силами».
Я утомился, делая многочасовые записи, поэтому мозг мой с готовностью пе
реключился на относительно более легкое занятие Ц чтение книги, не связ
анной с работой. Я читал и читал, не замечая времени, в тишине, в полумраке, з
абыв о собственной усталости, зачарованный стихами, которых, надо сказат
ь, я почти не понимал.
Перевернув очередную страницу, ближе к концу, вместо пентаграммы или тал
исмана я обнаружил гравюру. Почти полминуты ушло у меня на то, чтобы осозн
ать ее сюжет, но до сегодняшнего дня я сожалею о том, что увидел ее. Содрога
ясь, я закрыл книгу и отшвырнул ее, однако в моем мозгу уже запечатлелись ф
игуры и формы, наполнившие меня невыразимым ужасом. Это был всего лишь бе
глый взгляд, но с тех пор, как я разглядел иллюстрацию, я обречен помнить е
е до конца жизни.
На гравюре была изображена не восточная сцена, как можно было ожидать. Не
т, действие происходило в Европе, в большом храме, со склепами, с тенями по
обе стороны широкого нефа. Толстые резные колонны отделяли неф от боковы
х приделов. Толстый ковер, висевший против алтаря, скрывал из вида восточ
ную часть церкви.
На одной стороне выстроились в ряд несколько каменных могил с водруженн
ыми на них памятниками. Одна из могил, возле алтаря, была открыта, тяжелая
металлическая дверь отворена. На полу лежали, как мне показалось, трупы. И
х, похоже, только что вынули из гробов и разбросали по приделу. Уже одно эт
о отвратительное зрелище заставило меня содрогнуться, но не это было сам
ым ужасным.
Едва заметные в расщелине могилы, несколько фигур склонились над останк
ами. Маленькие коренастые фигуры. Обнаженные тела их цвета пергамента бы
ли бледны и бескровны. Нагнувшись над извлеченными из могил телами, они с
осали и куса-пи. А один... Боже! Никогда не забуду этого! Один, повернув голов
у, смотрел прямо на меня. Его лицо было скрыто полусгнившим полотном, но я
точно знал: у него не было глаз. У него не было глаз, но я уверен: он видел.
Захлопнув книгу, я откинулся на спинку стула, ошеломленный тем, что тольк
о что увидел. С абсолютной уверенностью я знал лишь одно: непристойная сц
ена, изображенная на гравюре, не была придумана художником, он взял ее из ж
изни.
Нервно оглядевшись вокруг, я вдруг впервые осознал, что слышу этажом выш
е какие-то звуки. Что-то подсказало мне, что звуки эти уже раздавались как
ое-то время, а когда я погрузился в чтение, усилились. До этого момента я их
не замечал. Я постарался понять, что бы это могло быть. Наверху, медленно п
родвигаясь, что-то шлепало и скребло по полу. Сначала я подумал, что там эл
ектрики, проверяющие проводку. А может, верхнее помещение сдано в аренду?

Продолжая прислушиваться, я почувствовал, что звуки эти, какова бы ни был
а их природа, не имеют отношения к человеку. Нечто, двигавшееся наверху, пр
иблизилось к лестничной площадке второго этажа, и сердце мое замерло. Я у
слышал, как открылась дверь. В ужасе подошел к двери библиотеки. Над самой
моей головой раздавался звук, похожий на плеск морской воды по мокрым ка
мням, обросшим водорослями.
Пока я прислушивался, нечто достигло первой ступеньки и стало спускатьс
я вниз.

Глава 4

Едва помню, как выбрался из здания. Сгреб книги и тетради, запихал их в пор
тфель и бросился к дверям. Библиотечные книги так и остались лежать в бес
порядке на столе, я даже свет не выключил. Не медля ни секунды и не прислуш
иваясь к звукам, доносившимся с лестницы, пронесся по ступенькам и выско
чил на улицу.
Не передохнув ни разу, без единой мысли в голове, я очутился в своей кварти
ре. Весь обратный путь я почти бежал, не испытывая ничего, кроме ужаса. Я не
сся по улицам Нового города через Шарлот-сквер, по направлению к Уэст-Энд
, затем через полутемные улицы Старого города, мимо рынка Лоунмаркет и, на
конец, оказался в Канонгэйте и Бэйкхаусе. Каждый раз, пробегая мимо неосв
ещенного подъезда или ворот дома, я прибавлял скорости. Мне казалось, отт
уда непременно что-то выскочит.
Домой я явился в совершенном изнеможении. Включив свет во всех комнатах,
полчаса сидел и, дрожа, старался прийти в себя. Поставив пластинку на стер
еофонический проигрыватель, я включил тихую музыку. Концерт Баха для скр
ипок Ц самая успокаивающая мелодия из всех, что мне известны. Мало-помал
у музыка и знакомая обстановка начали возвращать меня в нормальное сост
ояние. Две чашки кофе оживили мозг и нервы, и вскоре я был в состоянии проа
нализировать, что произошло. Дело казалось совершенно очевидным. Просто
за последнее время я перетрудился, мало отдыхал, не бывал в нормальном об
ществе, не слушал музыку, не ходил в театр. К тому же я допоздна засиделся в
слабо освещенном помещении, что привело к нервному перенапряжению, отсю
да и ненормальная реакция на совершенно обыкновенную средневековую гр
авюру. А это, как следствие, вызвало слуховую галлюцинацию, а затем и паник
у. Так я размышлял в тот момент.
Было около трех часов ночи, когда, наконец, вымотанный умственно и физиче
ски, я лег в постель. Уснул мгновенно. Снов своих не помню и не знаю, что меня
разбудило. Помню только, что вдруг проснулся с ощущением непонятного уж
аса. Мне показалось, что в темной моей комнате стало намного темнее. Было о
коло половины пятого, до рассвета оставалось еще какое-то время. Постепе
нно паническое настроение стало уходить, но тут я услышал над потолком к
акие-то звуки.
Звуки эти не были похожи на те, что я слышал в библиотеке. Это было не шлепа
нье и не скрежет, это были шаги. Сначала я подумал, что кто-то расхаживает н
аверху, не в силах уснуть. Потом вспомнил, что надо мной нет никакой комнат
ы.
Когда здание в начале восьмидесятых перестраивали, квартиру на шестом э
таже, то есть надо мной, решили не делать, так как замысловатая форма крыши
не позволяла выдержать стандартную высоту потолков. Надо мной оставало
сь нежилое пространство, в котором высота от пола до крыши составляла не
более трех футов. Мне было известно, что вход на этот полуэтаж заложен кир
пичом, так что ни туда, ни оттуда доступа не было.
Лежа в постели и обливаясь потом, я прислушивался к шагам. Сейчас я слышал
их отчетливее, и, к моему ужасу, мне вдруг стало ясно, что шаги эти принадле
жали не человеку. Мне почему-то вспомнились существа, виденные мною на гр
авюре, те самые, которые обсасывали трупы на церковном полу. Гравюра эта о
пять предстала перед моим мысленным взором во всех своих ужасающих подр
обностях. Я не мог отогнать от себя образ безглазого существа, рот которо
го был скошен под немыслимым углом.
Не знаю, сколько времени я пролежал так, парализованный страхом, не спосо
бный даже протянуть руку, чтобы зажечь свет и выйти из транса. Наконец ста
ло светать, рассвет набирал силу и начал пробиваться сквозь занавески на
окнах. Тьма постепенно рассеивалась, и звуки шагов над головой становил
ись слабее, пока окончательно не затихли. Я провалился в глубокий, без сно
видений сон.

* * *

Весь следующий день я проспал. Была суббота. Ни сны, ни звуки в тот день мен
я не тревожили. Спал, не просыпаясь, и день, и ночь. Меня преследовало какое-
то неясное воспоминание. Как только я делал усилие, стараясь извлечь его
из своей памяти, оно тут же испарялось, а потом опять возникало совершенн
о неожиданно.
Стояло воскресное утро, когда я окончательно проснулся. Мне мерещилась т
емная каменная дверь, открытая настежь. За ней Ц блестящие каменные сту
пени, ведущие в непроглядную тьму. Вот и все. Иногда думаю, что я, должно быт
ь, стоял, глядя на эту огромную дверь, все те часы, что спал, не шевелясь и да
же не моргая, как будто ожидал появления кого-то или чего-то. Или, быть може
т, я собирался шагнуть на эти ступени и спуститься в темноту?
Проснулся я в воскресенье в начале десятого утра, оттого, что кто-то стуча
л в дверь. Спросонья я никак не мог сообразить, который сегодня день и час.
В дверь постучали еще раз, и я слабым голосом откликнулся. Из-за двери поз
вали:
Ц Эндрю, ты здесь? У тебя все в порядке?
Это был Ян. Я вспомнил, что пригласил его зайти в воскресенье утром, чтобы
обсудить предстоящий семинар.
Сделав невероятное усилие, как будто разрывая веревки, привязавшие меня
к кровати, я поднялся. Голова моя нестерпимо болела, я чувствовал тошноту.
Прикрыв кровать одеялом, постарался принять устойчивое положение и доб
рести до двери. Отворив ее, я увидел озабоченное лицо Яна. Не в силах стоят
ь, я свалился на пол.
Через какое-то время я пришел в себя и увидел беспокойно хлопочущего над
собой Яна. Он дотащил меня до постели и постарался уложить поудобнее. Я по
пытался сесть, но он твердой рукой уложил меня снова, сказав, что я должен
лежать спокойно, пока не придет врач. Он к тому времени уже позвонил в унив
ерситетский центр здоровья, и они сказали, что скоро кого-нибудь пришлют.

Через двадцать минут пришел доктор Маклин. К счастью, в это утро было его д
ежурство. Я обрадовался ему: было бы хуже, если бы явился равнодушный врач
, никогда меня до этого не видевший.
Он быстро и в то же время внимательно осмотрел меня. Убрав в маленький чем
оданчик стетоскоп и прибор для измерения давления и щелкнув замком, пове
рнулся ко мне.
Ц Знаете, Эндрю, должен вам сказать: я вами недоволен. Мне казалось, вы бол
ее разумный человек. Знают ли ваши родители, во что вы себя превратили?
Ц Родители? Нет, я не... Ц Тут я осознал, что прошло уже немало времени с тех
пор, как я разговаривал с ними.
Ц Неважно. Это не мое дело, общаетесь вы с ними или нет. Мне бы, разумеется,
хотелось, чтобы вы общались. Вам обязательно нужно с кем-то разговариват
ь.
Ц Что, со мной что-то не так? Ц Чувствовал я себя отвратительно, а по тону
его голоса я понял, что со мной что-то серьезное.
Ц Да нет, я бы не сказал, Ц ответил он. Ц Вы переработали. Ваша нервная си
стема истощена почти до предела. К тому же вы еще не оправились от потери ж
ены. Я назвал бы это нервным перенапряжением, и ничем больше.
Ц И это все? Ц спросил я с облегчением. Однако состояние мое на тот момен
т было таким, что я подозревал у себя что-то более серьезное.
Ц Все? Ц Густые брови нахмурились, и он сурово посмотрел на меня. Ц Вы п
остоянно расшатываете свое здоровье вместо того, чтобы взяться, наконец
, за себя и что-то предпринять. Я мог бы дать вам транквилизаторы, но они лиш
ь замаскируют симптомы, и вы опять начнете перерабатывать. Вместо этого
я пропишу укрепляющий травяной настой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27