По крайней мере мне предстояло услышать живого человека.
- Я звоню по объявлению, - сказал тихий, кроткий, усталый голос, едва слышный за воплями очередного телепродавца.
Я поскорее выключила звук.
- По объявлению? Это по какому?
Я обшарила закоулки памяти и не обнаружила там ничего подходящего к случаю - память у меня была, прямо скажем, коротковата еще и до близкого знакомства с Альбертом.
- По вашему объявлению. Я Лаура.
Лаура. По голосу я представила ее себе замкнутой и печальной. О чем же, в конце концов, речь? Ах да, ответный выпад!
- Как, это сделали вы?
Меня сбило с толку то, что Лаура сразу не пошла в атаку. Мне казалось, с этого и начнется. Разве тот, кто оперирует такими лозунгами, не должен быть по натуре агрессивен? Не должен полагать, что все знает лучше других? А эта женщина казалась такой же одинокой, как и я, и в состоянии той же отчаянной потребности пообщаться хоть с кем-то. И возможно, хоть ненадолго дать отставку своему Альберту.
- Простите? - прозвучало в трубке, и это было не столько извинение, сколько вопрос.
Сейчас начнет вещать, как Дженнифер. Чертовы южанки! Красотки с роскошными шевелюрами, которые не теряют вида даже во сне.
Увы, я уже не могла как следует рассердиться. По правде сказать, все, что мне было нужно, - это услышать «простите».
Я это получила. Хорошо бы еще оставить за собой последнее слово.
- Знаете что, Лаура? Забудем эту историю. Просто в следующий раз, когда вам в голову взбредет что-нибудь подобное, не спешите помещать объявление.
Я забросила телефон в угол, на кучу снятого с постели грязного белья, и включила звук телевизора громче прежнего. Сеанс телешопинга закончился, началась реклама краски для волос, мгновенно действующей методом распыления. Мир становился все более опасным местом для идиотов со свободными деньгами.
…Я в рыбацкой лодке вместе с тремя детишками и поросенком - никто из них не имеет ко мне отношения, но все явно ждут от меня каких-то действий. На мне платье, которое я надевала на выпускной бал, и роскошные черные туфельки почти сплошь из ремешков. Я принимаюсь истово грести, чтобы спасти наши пять жизней, но хотя берег буквально в двух шагах, он почему-то не приближается.
Я пытаюсь дотянуться до берега веслом. Его длины не хватает совсем чуть-чуть, и тем не менее попытка не удается. Поросенок тычется пятачком в ребенка и, судя по крикам того, кусается. А потом вдруг все они исчезают, к моему великому облегчению. Рядом сидит теперь Брюс Уиллис. Строго говоря, не сам Брюс, а тот, кого он играл в «Агентстве "Лунный свет"», - Во всем мире не найдется мужика аппетитнее!
Понятное дело, я перестаю рваться вон из лодки.
- Кыш! - говорит Дэвид.
- Это как? - спрашиваю я жалобно.
Дэвид возводит глаза к небу. Он заметно возмущен моим присутствием. Его возмущение заразительно. Я требую свою долю простых житейских удовольствий - например, мужской галантности. Но этот тип и не думает изображать джентльмена.
- Кыш из моей лодки!
- Но там вода!
- Подумаешь! Промочишь ноги. От этого не умирают.
Я разглядываю берег. Он роскошен: сплошные пальмы, золотой песок пляжа и прочие радости. Только там совсем безлюдно. Ни одной живой души. Это придает красотам природы заброшенный вид.
- А что мне там делать? - спрашиваю я Дэвида. Он одаряет меня улыбкой, которую я так хорошо знаю и люблю, - улыбкой Эдисона из «Агентства "Лунный свет"». Его рука завладевает моей. Я не могу удержаться от счастливого вздоха. Думаю, самое время перейти к «искушению святого Антония». Я тянусь вбок в ожидании поцелуя от мужчины, которого на самом деле не существует (что, кстати сказать, и делает его таким обольстительным). Однако лодка вдруг начинает крениться, и я плюхаюсь на «пятую точку» в прибрежные воды, где так и кишит подозрительная подводная жизнь. Дэвид без труда удерживает равновесие. Он возвышается надо мной, стоя в лодке со скрещенными руками, весь такой грозный и праведный. Теперь он больше напоминает моего отца.
- Жизнь - это вечное крушение наших надежд… - мямлю я самым жалостным тоном (в точности как и выгляжу).
- Жизнь - это то, что мы сами из нее делаем, - возражает Дэвид и исчезает, а с ним и лодка.
Я поднимаюсь на ноги, бреду к берегу по щиколотку во всевозможном мусоре, нанесенном волнами, и думаю лишь о том, что вряд ли когда-нибудь еще буду носить такую роскошную обувь…
Зазвонил будильник, а с ним включилось радио, наполнив спальню ревом музыки. Я подскочила в постели как гальванизированная и впервые по-настоящему огляделась.
Радио-часы были погребены под грудой постельного белья, которое не вошло в корзину (я давно забыла, что такое стирка). Другие грязные вещи постепенно расползлись по всей комнате, и даже в гостиной намечался зародыш уже второй такой кучи. Из-под голубого одеяла, наполовину свесившегося с постели, виднелся край коробки от пиццы, съеденной еще на прошлой неделе. У туалетного столика валялась зубная щетка (память не сохранила того момента, когда и как она там оказалась). Венчала весь этот бардак пустая бутылка из-под виски - мой очередной Альберт.
- Так вот оно какое, самое дно! - буркнула я, неуклюже вылезая из постели. - Что ж, пожалуй, пора выбираться.
Начала я с окон: подняла жалюзи и такими нетерпеливыми движениями отворила створки, что чуть не сорвала их с петель. Там, снаружи, воздух был так свеж, что захватывало дух. Не удовлетворившись окнами, я растворила и дверь, создав сквозняк, очень похожий на дыхание близкого урагана. С красной банданой на голове, с засученными рукавами, под аккомпанемент первого подвернувшегося под руку диска, я с головой погрузилась в бурную деятельность.
К полудню квартира пусть и не блистала чистотой, однако выглядела вполне прилично, а я в наушниках устраняла остатки разгрома, сделав музыку погромче - для подпитки энергией.
Внезапно на мое плечо опустилась рука. Я отскочила, издав дикий вопль. Попутно мне удалось так ловко сорвать с себя наушники, что и плеер полетел в сторону. Говорят, от испуга сердце уходит в пятки. Мой испуг был таким, что сердце, должно быть, выскочило из окна и укрылось в ближайшей подворотне. Я распласталась по стене и ловила ртом воздух, тараща глаза на Уолтера Бриггса, который, судя по всему, от души забавлялся этим зрелищем.
- Прошу прощения, - сказал он, когда я немного пришла в себя (чистой воды притворство - виноватым он не выглядел). - Я постучал, но в наушниках ты вряд ли могла это расслышать. А оставлять дверь распахнутой неразумно. Это мог быть психопат с бритвой.
- Еще вопрос, кто ты такой, - проворчала я.
- Время покажет, - усмехнулся Уолтер.
Пока продолжался поединок взглядов, мое глупое сердце успело заскочить назад, на свое место, и теперь выстукивало бешеный ритм. Кончилось тем, что я первой опустила глаза, напомнив себе глупенькую романтичную девчонку.
- Квартира стала намного чище, - заметил Уолтер одобрительно. - И пахнет лучше. Чего не скажешь о хозяйке.
- Иди ты!
Помнится, в попытках сделать из меня настоящую леди, мама записала меня на курсы хороших манер. Можно смело сказать, что эти деньги были выброшены на ветер.
Я достала из холодильника графин с фруктовым чаем и показала Уолтеру:
- Хочешь?
- А это безалкогольный напиток? - спросил он с подозрением.
- Абсолютно. Сейчас я в седле… по крайней мере, на какое-то время.
- Рад слышать.
Он одарил меня теплой улыбкой, и мое едва притихшее сердце снова понеслось вскачь. Пришлось срочно заняться делом. Наполнив стаканы, я взяла один и приняла позу, проходившую у меня как «обольстительная»: оперлась поясницей о край стола, откинулась назад и выпятила грудь. Висевшее в коридоре зеркало безжалостно отразило мой наряд: бесформенную майку и закатанные до коленей тренировочные штаны. Жалкое зрелище! К тому же от наряда несло чистящим гелем и другой химией. «Пф-ф!» - вырвалось у меня, и в нос ударил запах перегара. Так. Обольщение отменялось до лучших времен.
- Кстати, а ты зачем здесь? Кто-то подал на меня в суд?
- Насколько мне известно, нет. - Уолтер достал из нагрудного кармана конверт и аккуратно положил на стол. - В данном случае я всего лишь курьер.
Теперь уже я смотрела с подозрением. Конверт был тоненький и мог содержать все, что угодно. Из страха показаться трусихой я быстро схватила его, надорвала и заглянула внутрь. Там лежала одна-единственная бумажка чек, подписанный Фей Уиттл. На десять тысяч долларов. Дыхание у меня пресеклось, руки ослабели. Я положила чек на стол и отступила, не сводя с него взгляда.
- Он не кусается! - засмеялся Уолтер.
- Да, но… - Я с трудом оторвала взгляд от чека. - Как тебе это удалось?!
- Я тут ни при чем, - поспешно заверил он, воздев руки. - Себя благодари. Пригрозила моим именем главному менеджеру «Восьмого канала», а слухами земля полнится.
Перед моим мысленным взором возник липкий блокнот, где я нацарапала «Уолтер Бриггс».
- А ведь верно…
- Дело было так. Блейн нажаловался отцу, и тот вообразил себе невесть что. Сегодня утром он был у меня в конторе, грозил контр-иском, дисквалификацией и тому подобным, всего не упомнишь.
Судя по довольному выражению лица, эта сцена доставила Уолтеру немало приятных минут.
- Да, но при чем тут Фей?
- Ума не приложу, - пожал он плечами. - Я позволил Эдгару Дауду выпустить пар. Он кричал, а я молча слушал. Откричавшись, Эдгар вдруг шлепнул на стол чек, выскочил за дверь и был таков. Мне даже не пришлось ничего оформлять или заверять. Обналичивать чек я не стал - это значило бы, что условия приняты. Оставляю решение за тобой, но раз уж ты все равно не собиралась доводить дело до суда, можно считать, что мы выиграли без боя.
- У тебя все шуточки.
Я еще раз, внимательнее, просмотрела чек. Держать его в руках было странно. Тонкая полоска бумаги, казалось бы, не должна была весить вообще ничего, и все же вес в ней был. Я была растеряна, дезориентирована, сбита с толку. В моей жизни никогда не случалось никаких чудес. Я так и не познала, что такое зигзаг удачи или счастливое стечение обстоятельств, поэтому все, что со мной происходило вплоть до этого дня, было результатом моих собственных идиотских решений, нелепых шагов и промахов. Если я чего-то и добивалась, то тяжким трудом. Так сказать, потом и кровью.
Чек оттягивал руки. Пришлось его снова положить.
Голова кружилась - трудно сказать, от долгоиграющих последствий травмы, нервного потрясения или близкого присутствия Уолтера. Стеснение в горле все длилось, на губах играла бессмысленная улыбка идиота. Очередная тупость мозга.
Уолтер, деликатно смотревший в окно, должно быть, ощутил мой завороженный взгляд. С минуту мы молча улыбались друг другу, потом меня пронзила мысль, что надо бы, наверное, что-то сказать. Обшарив отупевшие мозги, я не нашла ничего лучшего, чем брякнуть:
- Мне очень жаль, что так вышло с твоей женой! Он сразу перестал улыбаться и отвел взгляд. На щеках заиграли желваки.
- Я предпочитаю не говорить на эту тему.
- Ради Бога, извини! - перепугалась я. - Я только хотела…
- Это дело давнее.
Уолтер выглядел так, что я благоразумно подавила порыв положить руку ему на плечо. Как всегда, из ниоткуда возникла моя несуществующая музыка - отличный фон для затруднительной сцены. Я прикрыла глаза.
- Что с тобой?
Голос был едва слышен за нарастающим валом звуков. Крещендо приближалось. Ближе… ближе… Тишина.
- Ванда!
Что-то коснулось моей руки. Я подняла отяжелевшие веки.
- Ничего особенного, все та же призрачная музыка. Знаешь, что самое неприятное? Я никак не могу вспомнить название. Кажется, вот-вот ухватишь, но все смолкает за один миг до этого.
- Ты только слышишь или еще и видишь?
Ну вот, и он тоже ставит под сомнение мою психическую нормальность. Очень мило с его стороны! Ему до лампочки, что я собой представляю в постели, зато живо интересует, насколько я спятила.
- Я не псих!
- А я ничего такого и не говорил.
Я только отмахнулась. Какая разница?
- Сколько из этого причитается тебе? - спросила я, помахав чеком.
- Да ничего мне не причитается, - ответил Уолтер (к этому моменту он уже заметно оттаял). - Я ничего не сделал, даже не сказал ничего, чтобы добиться для тебя этих денег. Говорю же, в данном случае я просто курьер.
Он выпрямился, словно готовясь совершить рывок к двери. Серый деловой костюм сидел на нем безупречно, и я невольно нарисовала себе все, что он облекал. Вот уж некстати!
- Но должна же я тебя как-то отблагодарить! - Я снова помахала чеком - ну прямо как заведенная. - Ведь я-то отлично знаю, что собой представляет Эдгар Дауд. Не человек, а тайфун. Так что ты заслужил некоторую компенсацию.
Его улыбка. Учащенный стук моего сердца.
- Я пришел не затем, чтобы оттяпать какую-то долю. Хотелось лично тебя порадовать, вот и все. - Уолтер взял меня за плечи и сжал их совершенно бесполым, чисто дружеским пожатием, каким тренер ободряет игрока, оставленного запасным. - Ну, мне пора. Думаю, деньги тебе пригодятся. Всегда полезно иметь что-то про запас, на черный день. Пока еще найдется работа…
Ну и ну. Оказывается, и Уолтер Бриггс может сделать промах. Ему не следовало упоминать о работе, а вернее, об отсутствии таковой. Также как мне не следовало упоминать о его жене. Если бы существовала премия «За самое большое чисто ляпсусов в одном разговоре», мы были бы в первой тройке. Я растянула губы в фальшивой улыбке.
- Спасибо за все, Уолтер.
Он ушел, а я осталась стоять возле кухонного стола с чеком на десять тысяч долларов, тупо глядя на дверь, любезно оставленную распахнутой, и понятия не имея, с чего начать новую жизнь. Когда вдруг зазвонил телефон, я схватила трубку в надежде, что жизнь сама предоставит мне какую-то возможность.
- Я насчет объявления.
Голос был мужской, бархатистый и вкрадчивый, очень похожий на голоса киношных шпионов, на которых так и вешаются женщины.
- Да? - только и сказала я.
Это никак не могла быть Лаура, поскольку Лаура уже звонила, во всем призналась, вроде как попросила извинения и была мною великодушно прощена. Так что дело было закрыто.
- Да, - подтвердил голос. - Насчет объявления в «Хейстингс дейли репортер».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30