Народ все прибывал – прошел слух. Открытая вечеринка – почему бы не приехать повеселиться?Эдди собрал свою группу, и они сыграли несколько старых вещей Элвиса Пресли – пела Хевен. Когда она только начинала петь, ей по-настоящему нравилась громкая музыка – чем громче, тем лучше. Что угодно, лишь бы не походить на мать. Голос у Силвер был мощный, сильный. В свое время ее сравнивали со Стрейзанд и Гарленд. Но с годами – чего только не было в эти годы! – голос загустел, погрубел. Однако Силвер всегда была традиционной певицей – она пела в шоу прекрасные вещички, написанные Сэмми Каном, Колом Портером и другими выдающимися композиторами сороковых и пятидесятых.У Хевен был совершенно другой стиль. В бурной манере исполнив «Тюремный рок», она присела передохнуть.Появлялись все новые и новые люди. Казалось, у молодежи налажена какая-то своя система связи – желающие повеселиться приезжали даже из Пасадины, даже из Хэнкок-Парка.У Хевен мелькнула мысль – а не осадить ли лошадей? Она пошла искать Эдди.Он изрядно накачался наркотиками и выяснял отношения со старшеклассницей, походившей на Дэвида Ли Рота в женском варианте.Хевен прекрасно поняла, зачем он клеится к этой девице. Чтобы она, Хевен, приревновала – как же, держи карман шире! От своей матери она усвоила одно – никогда ни на кого не рассчитывай, тогда никому не удастся тебя подвести. Силвер вбила ей эту мысль, когда ей было лет шесть или семь. И этот чуть ли не единственный урок она запомнила на всю жизнь.– Надо всю эту кодлу вытолкать на берег, – предупредила она Эдди.Он окинул ее заторможенным взглядом – взгляд пустой, нижняя губа отвисла. Играть перед благодарной и восторженной аудиторией – кайфа уже не было. Залиться пивом и потрахаться – вот все, что ему на данный момент хотелось.– Да народ видишь как балдеет, – сказал он, притягивая к себе мисс Дэвид Ли Рот.Громкий звон возвестил о том, что хрустальная лампа приказала долго жить.– Черт! – Хевен даже подскочила. – Давай, Эдди, гони их всех на берег, иначе вечеринке конец!– Я тебе что, Супермен? Они меня и не заметят.Взять бы его сейчас за сальные черные патлы да коленом в мошонку! Это ведь он уговорил ее собрать эту вечеринку, а сам теперь в кусты! Поганец! Все, с ним кончено, хватит.Дом подвергался уничтожению прямо у нее на глазах. Несколько парней играли в бейсбол пустыми консервными банками, на всех кушетках, уделанных жирной пиццей и окурками, валялись парочки, кто-то выломал замок бара и пустил по кругу бутылки виски и водки, кругом в открытую тянули наркотики, а какая-то девица – кровь с молоком – выдавала стриптиз под восторженное улюлюканье пестрой компании.Хевен вспомнила Лондон, шесть лет назад. Ей было десять лет, но она на многое успела насмотреться. Силвер и она жили у женщины по имени Бенджи. Только Бенджи на самом деле была не женщина, а мужчина. Собственно, в то время Хевен не могла понять, кем все-таки был Бенджи – просто Бенджи забрал их к себе, когда посреди ночи они выехали из лондонской гостиницы, потому что маме – тогда Хевен называла Силвер так – нечем было оплатить счет.Два месяца они жили у Бенджи – диковинные вечеринки, странные друзья. И вдруг однажды вечером на маму нашло. Она выбежала на балкончик, выходивший на Кингс-роуд в Челси, сорвала с себя всю одежду и стала без умолку кричать. «Я брошусь вниз! Не останавливайте меня! Я брошусь вниз!» В чем мать родила, она пыталась взобраться на шаткую оградку, а перепуганный Бенджи пытался перехватить ее за талию и истерично вопил: Хевен, вызывай полицию!Что она и сделала. Ничуть не волнуясь. Приехала полиция, и маму увезли.Она тогда свернулась в тугой клубочек, забилась в угол и сидела там, сунув в рот большой палец, а Бенджи тем временем не слезал с телефона, уверяя всех: он знал, что этим кончится.Она тогда словно впала в транс. И сейчас – то же самое.Возникло ощущение deja vu. Уже виденное или пережитое ранее (фр.).

Она потеряла контроль над происходящим, и хотелось просто найти угол и спрятаться там.
Джек улетел из Нью-Йорка в Лос-Анджелес последним рейсом. У него была мысль поболтаться в Нью-Йорке, с кем-то повидаться, решить кое-какие вопросы. Но Хевен сидит одна на побережье – устроим ей маленький сюрприз. К тому же, у него состоялась любовная встреча с одной из самых богатых женщин Нью-Йорка – разве можно получить от этого города что-то большее?Листая в самолете журнал, он наткнулся на рекламу «Клауд косметикс». На него смотрела Джейд Джонсон. Она была ослепительна, но не в стиле Уитни Валентайн, не по-кинозвездному. Она стояла у старой кирпичной стены, одетая в поблеклые джинсы в обтяжку и застиранную хлопчатобумажную рубашку, небрежно расстегнутую до самой талии. Грудь была скрыта, но если присмотреться внимательно, сквозь ткань можно было различить чуть восставшие соски, просматривалось углубление между грудями. Талия была перехвачена ремнем с серебряной пряжкой, сидевшим совсем низко. На ногах – ковбойские сапоги.Она смотрела прямо в камеру – взгляд открытый, манящий. Широко посаженные глаза, прямой нос, чувственный рот, агрессивный квадратный подбородок. Медная взлохмаченная грива – до плеч – падающей волной обрамляла лицо.Надпись была простой:КОСМЕТИКА «КЛАУД» – ДЛЯ ЭЛЕГАНТНЫХ ЖЕНЩИНГосподи! Как он мог ее упустить? Ведь их обед в Вегасе – в его жизни это было событие!Джейд Джонсон.Сейчас он свободен.Хочется верить, что она – тоже. 66 – Мистер Уайт спрашивает, не согласятся ли дамы пересесть за их стол, – обратился к ним официант.– Нет, спасибо, – быстро ответила Джейд, а Беверли мгновенно брякнула:– Да, с удовольствием!Официант, безработный актер, подмигнул Джейд, как какой-нибудь провинциалке.– Зеппо Уайт. Агент, с большой буквы, – сказал он со знанием дела.– Он – мой агент, – ревностно перебила Беверли. Это произвело на официанта впечатление, он бы с удовольствием выяснил, что нужно для того, чтобы непобедимый Зеппо Уайт взялся представлять твои интересы.Но Беверли о нем уже забыла.– Идем, – взмолилась она. – Это важно для дела.– Не хочу я сидеть с людьми, которых не знаю, – возразила Джейд.– Я тебе представлю.– Ну да, это многое изменит.Они обменялись горящими взглядами. Десять лет назад, когда они жили в одной квартире, до ругани доходило нередко. Обе говорили то, что думали, и не уходили от конфликта.– Я тебя прошу, – сказала Беверли. – Будь хорошей девочкой, пожалуйста, для меня это очень важно.– Садись к ним, а я пойду домой. Мне завтра рано вставать. Так что никаких проблем.– Нет, так не пойдет.– Почему?– Потому что если ты сейчас мне не поможешь, значит, я слишком хорошо о тебе думала. Значит, ты мне не подруга.– Черт, Беверли. Что ты несешь?– Ну я тебя прошу-уууу!Отрешенно вздохнув, Джейд сказала:– Хорошо. Но учти: сидеть и смотреть, как ты будешь целовать задницу богатым и могущественным, – это против моих принципов.Беверли, торжествуя, расплылась в улыбке.– Сейчас увидишь, как работают настоящие профессионалы.Она поднялась, сбросив с плеч свою ковбойскую куртку, и какой-то мужчина за соседним столиком едва не поперхнулся. Беверли – пружинистое черное дерево – была само совершенство. Рядом с ней меркла даже прекрасная певица Грейс Джоунс.Статным кораблем она подплыла к столику Зеппо, вокруг которого уже хлопотали официанты, втискивая еще два стула.– Беверли, детка.Зеппо подскочил с места, его ярко-оранжевый хохол даже вздыбился.– Зеппо, милый, привет! Познакомься: моя лучшая подруга, Джейд Джонсон.Он хлопнул ее по руке.– Джейд, очень приятно. Вы никогда не хотели сниматься в кино?Она вежливо улыбнулась.– Никогда.– Таким путем прошла Лорен. Мариза. Ким Бэсинджер.– Спасибо, мистер Уайт, но меня это не интересует.– Называйте меня Зеппо. Так меня зовут все друзья. И враги тоже!Он даже хрюкнул от удовольствия. Беверли, между тем, не теряя времени, взяла в оборот Захарию.– Мистер Клингер, – промурлыкала она. – Я ваша поклонница. Статья про вас в «Форбсе» – это что-то потрясающее. Кстати, – она дружелюбно протянула руку, – меня зовут Беверли д'Амо.Поппи под столом пнула Хауэрда. Мало того, что на голову свалился Захария – да не один, а с двумя, судя по всему, проститутками, – так еще эта черная оторва; хотя Поппи не могла не признать, что Джейд Джонсон она обожала – не раз видела на обложках журналов «Вог» и «Базар».Хауэрд же тем временем лихорадочно обшаривал переулки памяти. Беверли д'Амо напомнила ему его первую жену, фанатичную активистку, в браке с которой он не задержался – всего сорок восемь часов. Иметь такую пантеру в койке! С ума сойти!Две дорогостоящих дамы по вызову обменялись скучающими взглядами. Все это они давным-давно проходили и ничему не удивлялись. Они могли сказать наверняка: в конце концов чернокожая присоединится к их изысканной прогулке по эротическим фантазиям Захарии Клингера.– Какая здесь жарюка, – раздраженно заметила Айда Уайт. – И гвалт.На нее никто не обратил внимания, включая Зеппо, который под столом пытался погладить Беверли по бедру. Она стряхнула его руку, как назойливого муравья, и спросила Захарию насчет положения дел на фондовой бирже.Дает подружка, подумала Джейд. Ничего в жизни не меняется. Когда-то, во время фотосъемок в Теннесси Беверли переспала с хозяином местного универмага, с его сыном и зятем – с каждым в отдельности, разумеется, – просто потому, что фотограф поспорил с ней на сотню долларов: ей это не удастся. Добиваться невозможного – это было хобби Беверли.Хауэрд Соломен внимательно смотрел на нее.– Мы раньше не встречались?Джейд кивнула, набрала в легкие побольше воздуха.– Лет десять назад, – сообщила она. – Я приехала сюда на пробы. Вы что-то делали на студии, либо были агентом, точно не помню.Хауэрд сочувственно покачал головой:– Не вышло, да?– Хауэрд! – возмутилась Поппи. – Джейд Джонсон – одна из лучших фотомоделей в стране!Но на Хауэрда эти слова не произвели впечатления. Он был убежден: каждая женщина хочет стать кинозвездой. Как же, великая американская мечта!– Вы извините моего мужа, – сказала Поппи, обворожительно улыбаясь. – Он ничего не понимает. Лично я от новой рекламы «Клауд» в полном восторге. Антонио – великолепный фотограф. А простых смертных он когда-нибудь фотографирует?Джейд удалось унести ноги через час, и за это время Поппи стала ее новой лучшей подругой.– Мне очень рано вставать, – сказала она, извинившись.– Позвоните мне, – настойчиво повторил Зеппо. – У меня есть что вам предложить.– Позвоните мне, – сказал Хауэрд, – если передумаете насчет кино.– Позвони мне, – сказала Поппи. – Посидим за ленчем. – Позвони мне, – сказала Беверли, подмигнув всем лицом. – Лучше всего завтра.Она вбежала на стоянку, где, ожидая свою машину, оживленно спорили Пенн Салливен – актер, с которым ее знакомила Беверли, – и Фрэнсис Кавендиш, агент по подбору актеров.До слуха Джейд донеслось:– Я тебе не какое-то бездомное убожество, я классный актер.И в ответ:– Как скажу, так и сделаешь.Все еще препираясь, парочка забралась в «Мерседес» и с ревом умчалась в ночь. Джейд снова осталась одна. Естественно.
– Сядьте рядом со мной, – распорядился Захария Клингер, когда Беверли появилась в его гостиничном бунгало через несколько минут после него самого. Свою машину она оставила парковщику перед входом в отель. Его привез лимузин с шофером.– Мне удобнее здесь, – возразила она, устраиваясь на диванчике напротив него. – Где ваши подружки? Вы развезли их по домам?– Я хочу, чтобы вы сели рядом со мной, – повторил он.– Хотеть не вредно, – пошутила она.– Не надо играть со мной в игры, мисс д'Амо. Скажите мне, чего хотите вы, а детские долгие игры мы оставим детишкам.– Я, мистер Клингер, хочу быть звездой, только оч-чень большой. Такой большой, что вы и представить не можете.– Тогда сядьте рядом, а там поглядим.– Обещания меня не устраивают.– Что же вас устраивает?– Дела. Сделайте что-то для меня, тогда и я сделаю что-то для вас.– Согласен. Но кое-что я хотел бы получить прямо сегодня.– Не выйдет. Зря вы отослали ваших подружек. Вот они точно много чего могли для вас сделать.– Сделают, сделают. А вы будете сидеть рядом со мной и смотреть. Я к вам и пальцем не прикоснусь. И они тоже. Если сами не попросите…Э-э, да он извращенец! Беверли согласилась. Терять ей было абсолютно нечего, а выиграть она могла много.
– Я устала, – пожаловалась Поппи.Не он устал, а она. Здорово! Целый день полировала задницу, оторвала ее от кресла, только чтобы в очередной раз расколоть его на украшения и слопать ленч со своим бабьем.Вслух же он сказал:– У меня был трудный день. Вымотался так, что ноги не держат.Поппи хихикнула.– Неужели мы оба так устали, что не сможем побаловаться?– Прости, дорогая, но сегодня поднять меня сможет разве что Арнольд Шварценеггер.Она снова хихикнула.– Ты такой хохмач!– Стараемся.– Да уж мы знаем, котюнчик, знаем!Чем-то он ей для разнообразия угодил. Интересно, чем?Они подъезжали к дому. У массивной металлической решетки он остановил машину и нажатием кнопки открыл ворота.– Хауэрд? – в голосе Поппи послышались печальные нотки. – Ты меня любишь?– Что это еще за вопрос? Ты же знаешь, что люблю. Дурацкого сюсюканья он терпеть не мог.Они уже въехали на свою территорию.– Съедь на обочину, – шепотом попросила она. – Останови машину, Хауэрд. И представь, что мы – школьники-старшеклассники.– Что?– Давай.Неохотно он повиновался. Поппи не из тех женщин, с которыми вступают в пререкания – разве что есть желание провести бессонную ночь.Едва он выключил двигатель, она голодным кроликом кинулась ему в колени.– Что ты делаешь? – взревел он, когда она вцепилась в молнию его брюк.– То, Хауи, что ты любишь больше всего на свете.Забравшись к нему в трусы, она при свете луны победно извлекла наружу его обмякший и истомленный пенис.– Поппи…– Успокойся. Ты же это любишь.И объяв его ртом, она применила свой особый метод – «поцелуй жизни». Этим методом она воспользовалась в самый первый раз, когда их отношения переросли отношения босса и секретарши. Каким-то образом ей удалось оказаться под его столом и проявить свои особые способности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69