Снаружи виднелась огромная вымощенная площадка, от нее спускались ступени к уединенной бухточке и Тихому океану во всем его великолепии.И он, никогда не горевший желанием жить в собственном доме, влюбился с первого взгляда.Дама-агент начала сыпать обычными сведениями и описывать преимущества дома, но абсолютно впустую: Джек ее даже не слышал; подойдя к стеклянным стенам, он обнаружил, что они складываются, создавая совершенно открытое пространство.Он вышел на площадку. День был ясный и ветреный, по океану гуляли высокие волны, а небо сияло голубизной.– Местность совершенно уединенная, – пояснила агент, выходя за ним. – Я здесь была несколько раз и не встретила ни души.Он заметил врытую в землю ванну, углубление для жарки мяса, стол для настольного тенниса.– А большого тенниса нет? – пошутил он.– Вообще-то, – волнуясь, ответила женщина, – хозяева об этом думают. – Она нервно засмеялась. – Но до отъезда, конечно, строить корт уже не будут.Он задумчиво посмотрел на океанскую синь. Волны, звук прибоя завораживали его.– На сколько они сдают дом? – спросил он.– На полгода. Не исключено, что потом они его вообще продадут, если решат остаться в Европе.– Беру, – решительно сказал он.– Мистер Питон, вы даже ничего не посмотрели.– Все, что нужно, я уже увидел.– Вы очень импульсивный человек – и очень умный. Этот дом – лучший в Транкасе. Его смотрели уже две пары, они настроены очень серьезно, достаточно им позвонить – и они выпишут чек.– А мой чек, – он достал из кармана пиджака чековую книжку, – вы получите через секунду. Дом сдан.В Беверли-Хиллс он возвращался ликующим. Его первый дом! Пусть пока только на лето, но, возможно, пара останется в Европе и надумает его продавать, тогда он его купит.Приехав прямо к себе в «Беверли-Уилшир», он принял душ и переоделся. Кларисса закончила съемки и улетела в Нью-Йорк. Она хотела, чтобы они полетели вместе. Он сослался на «работы по горло», и она отправилась без него.Накануне ее отлета произошел серьезный разговор, от которого он интуитивно уклонялся уже несколько месяцев. Они были на премьере в Академии, потом заглянули на вечеринку в «Трамп». Папарацци не давали им прохода. К сожалению, там оказались три его бывших подруги, все хорошо известные, они тепло его встретили, а папарацци вовсю щелкали затворами, стараясь ничего не упустить.– Черт знает что, – рассердилась Кларисса. – Ты привлекаешь слишком много внимания, Джек, вот в чем твоя беда.– Я? А ты? По-моему, это у тебя «Оскар» стоит на полке.– Я не жажду рекламы.– Я тоже.– Ну да. Ты ею просто упиваешься. Купаешься в ней.– Абсолютная чушь, и ты прекрасно это знаешь. Этот разговор происходил в машине, они ехали к ней домой. Шел дождь, и дорога была скользковатой.– Я кое о чем думала, – медленно начала она.– О чем?– Я хочу замуж.«Феррари» рассек лужу на асфальте, и его немного занесло. Водитель встречной машины недовольно просигналил. Джеку пришлось сосредоточиться на управлении машиной.Кларисса и глазом не моргнула.– Я хочу ребенка, – добавила она.Он сглотнул слюну. Брак – уже плохо, так теперь она хочет еще и ребенка!Тщательно взвешивая слова, он сказал:– Мы никогда об этом не говорили.– Знаю, – бесстрастно согласилась она. – Мы вместе уже целый год, ты не можешь этого не учитывать. Либо наши отношения должны во что-то вылиться, либо их лучше просто прекратить.– Ты ставишь мне ультиматум? – спросил он прямо. Ее чуть вытянутое лицо в отблесках вечерних огней окрасилось мертвенной бледностью.– Просто я хочу сказать, что плыть по течению мы больше не можем. Мне нужен якорь.Он был ошарашен. Мисс Независимость вдруг понадобился якорь!– Я никогда всерьез не думал о женитьбе, – откровенно признался он.– Знаю, – ответила она. – Я ведь тоже об этом не думала. Мы оба – индивидуалисты…– По-моему, ты никогда не жаловалась, – перебил он.– Я и сейчас не жалуюсь, – ровным голосом произнесла она. – Просто предлагаю кое-что изменить. – Отвернувшись, она уставилась в боковое окошко на безжалостный дождь. – Ведь ни у тебя, ни у меня нет семьи. Я созрела для того, чтобы пустить корни.Он едва не прыснул со смеху. Можно подумать, что речь шла о разбивке сада!– У меня семья есть, – возразил он. – Отец, Хевен.– Отец живет замкнуто, в собственном мирке, ты сам мне об этом говорил. А племянница… – Она пожала плечами. – У тебя на нее нет времени.– Все равно это семья.– Я говорю не о такой семье, и ты меня прекрасно понимаешь. – На несколько секунд она погрузилась в молчание, потом негромко сказала: – Я не прошу, чтобы ты принимал решение прямо сейчас. Завтра я лечу в Нью-Йорк. Пока не дашь мне знать о своем решении – не вернусь.Рассусоливать Кларисса не любила, тут надо отдать ей должное.Он не представлял себе, как поступит. Пока что Кларисса была на восточном побережье, и он наслаждался свободой. Видимо, он слишком долго держал себя в узде, надо расслабиться. И самый подходящий способ это сделать – смотаться с Мэнноном и Хауэрдом на пару дней в Лас-Вегас. 32 Хауэрд имел право пользоваться самолетом компании. Этот самолет вполне может доставить его в Вегас и обратно, а уже потом слетать в Нью-Йорк за Захарией Клингером – тот собрался к ним на побережье, чтобы устроить Хауэрду кошмарную жизнь. Этот Захария уже и так вовсю над ним издевался, два раза отменял свой приезд – в последнюю минуту. Хауэрд понимал: Захария К. Клингер любит, чтобы перед ним стояли навытяжку.Когда Мэннон предложил слетать в Лас-Вегас, Хауэрд ухватился за эту идею. Ему надо передохнуть. Еще как надо! Два дня без Поппи – это лучше, чем десять дней на калифорнийском песочке.Поппи большого восторга не выразила.– Роузлайт и я полетим с тобой, – твердо заявила она.– Ничего не выйдет, – осадил ее Хауэрд. – У тебя столько багажа, что самолет не взлетит.– Мы тебе не нужны? – Она надулась.– Нужны, радость моя, – соврал он. – Только ты там умрешь от скуки, а у меня совсем не будет на тебя времени.– Почему?– Потому что я лечу по делу, кошечка моя. Я же тебе говорю.– Интересно, что это за дела в Лас-Вегасе, которые нельзя сделать в Лос-Анджелесе? – подозрительно спросила она.– Сколько раз тебе объяснять?Постаравшись подавить раздражение, он в очередной раз объяснил, какие у них с Мэнноном дела в Вегасе. Он сочинил довольно оригинальную историю: неподалеку от Вегаса живет старик, который всю жизнь играл, и о котором ходят всякие сомнительные легенды. Сам он никуда ехать не желает. Мэннон о нем пронюхал и хочет встретиться, имея в виду сделать фильм о его жизни. Для «Орфея», разумеется. Поппи знала, что Хауэрд давно хочет заполучить Мэннона для съемок на «Орфее», и в эту байку поверила. Не сразу, но поверила.– Я буду скучать без тебя, – простонала она, будто они уезжали не на два дня, а на два месяца.– Я тоже, сладушечка.– Что я буду целыми днями делать?– Тратить деньги.Эта мысль пришлась ей по вкусу, и она заметно приободрилась, позволив ему вырваться из дому без дальнейших обсуждений.По пути в аэропорт «Бербэнк» он, сидя на заднем сиденье лимузина, принял порцию кокаина и на борт самолета компании поднялся уже в настроении бойцового петуха.
– Мягкой посадки, – пожелала Мелани-Шанна. Мэннон лишний раз убедился, что на женщин у него хороший вкус. Возможно, свою роль здесь играла беременность, но, прощаясь с ним у дверей их особняка на бульваре Сансет, Мелани-Шанна выглядела прекрасно, прямо лучилась здоровьем.Он даже на мгновение забыл об Уитни.– Чем займешься в выходные? – спросил он, кажется, впервые за долгое время.– Сама не знаю – то и се. Может, пройдусь по магазинам для новорожденных.– Отличная мысль. Он чмокнул ее в щеку.Она тут же откликнулась – повернула к нему лицо и поцеловала его в губы.Он ощутил ее приятное, отдающее запахом вишни дыхание, потом легонько отстранил.– Я из-за тебя на самолет опоздаю, – пошутил он.– Я думала, таких великих актеров самолеты ждут, – сказала она с намеком.Он чувствовал – она его хочет. Ее зов был слышен ясно и громко. Он заколебался. Они не занимались любовью уже больше месяца. А сейчас она в положении, вроде бы не время.– Ладно, девочка, мне пора, – решился он. – Развлекись немного.И, широко шагая, направился к длинному лимузину, забрался внутрь и исчез из вида.Ее знаменитый муж уехал на выходные, и она будет без него скучать. И почти все время терзать себя – чем он там занимается, кто его окружает? Ведь женщины, если им встречается известный киноактер, напрочь забывают о стыде. На лице у каждой написано: только пожелай – и я твоя.Мелани-Шанна вернулась в дом, надеясь, что ни в чьи сети он не попадется.Звонил телефон. Трубку раньше ее сняла мексиканка – домработница.– Вас, хозяйка, – позвала она.Мелани-Шанна взяла трубку, не представляя, кто бы это мог быть. Подруг она не заводила, предпочитая всегда быть в распоряжении Мэннона. Когда он только привез ее в Голливуд, жены Беверли-Хиллс хотели взять ее в оборот и засыпали приглашениями: там ленч, тут благотворительный вечер, здесь демонстрация мод. Но все приглашения она вежливо отклоняла, и в конце концов ее оставили в покое.– Алло, – сказала она робко.– Привет, милочка, – услышала она голос Поппи Соломен, не узнать которую было нельзя. – На сей раз я не желаю слышать никаких «нет». Мужья нас бросили, и завтра у нас с тобой ленч в «Бистро-гарден», а потом ма-лю-юсенькая прогулка по Родео.– Ой, Поппи, да я…– Я же говорю, дорогая, на сей раз – никаких отговорок. Я приглашаю тебя на ленч и ничего знать не желаю.
– Приветствую вас на борту самолета, – радостно воскликнул Хауэрд.Мэннон улыбнулся – и все мысли о Мелани-Шанне и ее зовущей свежести вмиг улетучились.– Рад составить вам компанию, мистер Соломен.– Надо, чтобы все выходные мы провели в счастливом полете, – пожелал Хауэрд. – По-моему, нам самое время развлечься и расслабиться, а?– Я – за! – согласился Мэннон, с шумом опустившись в кожаное кресло.Салон самолета был отделан, как роскошная комната для совещаний. Сплошь кожа и медь, гладко отполированные столы, искривленная стойка бара. Тут же две привлекательные стюардессы – австралийка и огненно-рыжая англичанка. Одеты в бежевые габардиновые юбки и такие же приталенные пиджачки, над правым нагрудным карманом шла фирменная надпись: КЛИНГЕР, ИНК.– Вам что-нибудь нужно, мистер Кейбл? – спросила австралийка.– Смотря что вы имеете в виду. – На стандартные реплики Мэннон был мастер. Двусмысленности он любил.– Водка. Виски. Ром. «Перье». Содовая. «Севен-ап». Кока…– Стоп! – он засмеялся. – Виски со льдом будет в самый раз.Она улыбнулась.– Хорошо, сэр, – сказала она и ушла.Мэннон посмотрел ей вслед. Какие бедра! Под непорочным габардином скрывалось нечто многообещающее.– Где Джек? – спросил Хауэрд. Мэннон потянулся.– Понятия не имею. Опаздывает?Хауэрд глянул на часы.– На несколько минут. Должен вот-вот появиться. Он ездил смотреть дом или что-то в этом роде.– Дом?– Ну да. Знаешь, это такое здание с четырьмя стенами и окном.Австралийка принесла Мэннону выпить, на подносике также лежали матерчатая салфетка и серебряное блюдце с орешками. Подавив желание ущипнуть ее за попку, он снова повернулся к Хауэрду.– Зачем Джеку дом? Уж не собрался ли легализоваться?Хауэрд скорчил гримасу.– Почем я знаю?– «Юниверсал» сует мне сценарий, где надо сниматься с Клариссой, – сообщил как бы между делом Мэннон. – Боюсь, работать с ней – не шибко большое развлечение. Как считаешь?– Я считаю, тебе надо сниматься на «Орфее», – недовольно, зато с уверенностью заявил Хауэрд. – Господи, неужели в твоем организме не осталось ни одной клеточки, которая помнит, что такое – старая дружба?– Предложи что-нибудь, старина, я подумаю.– Актеры, мать вашу! – выругался Хауэрд. – Пока карабкаетесь наверх, готовы ползать на коленях, лишь бы вас сняли – хоть как, хоть без слов. Но стоит пробиться – все, не подходи, а уж кто становится звездой, из того дерьмо так и прет, стоит ему рот открыть! Я, между прочим, помню о тебе, как о друге.Мэннон засмеялся.– А я помню о тебе.Джека пришлось ждать двадцать минут – наконец, его шаги загромыхали по трапу самолета.– Пробка за пробкой, – объяснил он, предупреждая упреки.– Что там за хреновина насчет дома? – спросил Мэннон.– Видел. Понравилось. Снял.– Ладно, бродячий цирк отправляется в путь, – нетерпеливо вмешался Хауэрд. – Дождались! Раз-два – и вперед, не торчать же два дня в этом дурацком самолете! – Он взял переговорное устройство и обратился к пилоту. – Все пассажиры на борту. Полетели! 33 Они кружили друг вокруг друга и принюхивались, как два тигра. Видеть его Джейд не хотела, и все же когда Марк сказал, что звонит из вестибюля ее дома, ей показалось, что не впустить его – это как-то мелко. Она его впустила. И вот он перед ней. Марк Рэнд. Английский зануда.Она хотела, чтобы он остался в памяти таким, каким она видела его в последний раз в ванной, но он спутал ее планы. Марк выглядел хорошо. Просто отлично. Безупречно скроенная синяя куртка, дорогая расстегнутая у ворота белая рубашка. Тонкий ремень из кожи ящерицы, синие брюки с отутюженной складкой. Русые волосы симпатично взъерошены, на лице – легкий загар.– Так здорово, что я снова вижу тебя, – сказал он восторженно, бродя по квартире и разглядывая ее книги, картины и всевозможные украшения.Он застал ее врасплох, и теперь она не знала, как себя вести.– Ты уехала так быстро, – продолжал он. – Когда я вернулся, чтобы поговорить, тебя уже и след простыл.– И когда же ты вернулся, Марк? – спросила она.– После того, как мы… повздорили, я уехал в Англию. – Он остановился у стола с ее коллекцией стеклянных графинов и бутылок со спиртным. – Можно, я себе что-нибудь налью?– Пожалуйста, – холодно разрешила она, не собираясь его обслуживать. – Только давай покороче, у меня встреча.Он преданно посмотрел на нее.– Обещаю тебя не задерживать, Джейд. Скажу, что должен сказать, – и уйду.В его отрывистом английском акценте, как всегда, было что-то волнующее. Ничего не выражающим взглядом она смотрела, как он наливает в стакан виски, чуть разбавляет его содовой.– Тебе что-нибудь налить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69