- И все же вы... совсем не ребенок!
- Я ведь говорил вам, сэр, что не новичок в свете.
- Может быть, и так. И во всех этих эскападах вы были один?
Перекрестный допрос!.. Нужно отвечать осторожно.
- Обычно со мной был друг, - ответила она равнодушно.
- Наверное, во время ваших путешествий по Европе у вас было немало развлечений, - задумчиво сказал сэр Энтони.
- Почему вы так думаете, сэр? Обычное путешествие по континенту.
- Должно быть, оно было очень долгим, если вы успели так много повидать, - мягко отметил сэр Энтони.
- Вы забываете, сэр, что большую часть жизни я прожил за границей с родителями.
- Ах да, верно! - кивнул он. - Несомненно, с ними вы и приобрели свой немалый опыт.
- Да, сэр Энтони.
Наступила небольшая пауза. Джентльмен глядел вдаль на дорогу.
- И какой нежный возраст для такого солидного опыта! - заметил он медовым тоном.
Кобыла рванула вперед, ненароком пришпоренная седоком.
- Сэр, - произнесла Прюденс, - в силу причин, мне неизвестных, вы, кажется, в чем-то подозреваете меня. - Это было рискованно, но ничего другого не оставалось.
Прямые брови поднялись в изумлении.
- Ничуть, мой мальчик. Да и в чем?
- Понятия не имею, сэр. Некоторое время они ехали в молчании.
- Будем ли мы иметь удовольствие видеть в Лондоне вашего почтенного родителя? - вопросил настойчивый джентльмен.
- Не думаю, сэр.
- О, как жаль, - сказал сэр Энтони. - Признаюсь, у меня огромное желание встретиться с отцом столь искушенного юноши.
- Несомненно, мой отец поразил бы вас, сэр! - сказала Прюденс с полной искренностью. - Он совершенно замечательный старый джентльмен.
- В этом я не сомневаюсь, - согласился Фэншо. - Я давно знаю, что жизнь полна сюрпризов.
На мгновение серые глаза встретились с другими серыми глазами.
- Как, например, появление пропавшего виконта, - беззаботно сказала Прюденс.
- Совершенно верно. И как неожиданное появление в Шотландии претендента.
Так вот к чему он клонил... Прюденс задышала свободнее.
Ленивый голос продолжал:
- И - в сущности, как подумаешь, - внезапное появление Мерриотов...
- Для вас - неожиданное, не сомневаюсь. А вот сестра едва дождалась этого момента.
Опасный разговор как будто был окончен. Сэр Энтони пребывал в глубоком молчании.
- А вы, сэр, так и не поехали к себе в Уич-Энд? - спросила наконец Прюденс.
- Нет, мой малыш. Я передумал, коль скоро мне было отказано в вашем обществе.
Она покраснела и чистосердечно посмотрела на него.
- Мне странно, отчего вы так хотите, чтобы и я поехал с вами.
Рукояткой хлыста он провел по шее своего жеребца и слегка улыбнулся.
- Странно? - переспросил он, повернувшись к ней. - Почему же?
В самом деле, когда джентльмен не скрывал своего взора, у него были глаза человека, который понимает все.
- Ну сэр, - Прюденс кротко смотрела на него, - мне кажется, что вы считаете меня скрывающимся мятежником, сторонником претендента.
- Если бы вы им и были, - заметил сэр Энтони, - разве я непременно должен был отказаться от вашей дружбы?
- Я думаю, что вы добропорядочный виг, сэр.
- Надеюсь на это, малыш.
- Я не участвовал в последнем восстании, сэр.
- Я и не обвиняю вас в этом, мой дорогой мальчик.
Лошади перешли на шаг.
- Но если бы участвовал, сэр Энтони... Что тогда?
- Вы можете быть уверены в моей дружбе. Как тепло стало у нее на сердце! И как жаль, что он не знает всего...
- Вы очень добры, сэр Энтони, - по отношению к безвестному юноше.
- Мне кажется, я вам как-то сказал, что чувствую к вам странную склонность. Одно из тех чувств, которые не всегда можно объяснить. Если вам будет нужна помощь, я хочу, чтобы вы обратились ко мне.
- Я должен поблагодарить вас, сэр. - Она не могла найти других слов.
- Возможно, у вас был случай заметить, мой дорогой юноша, что друзья зовут меня Тони, - сказал он.
Она наклонилась к стремени и произнесла нечто неразборчивое. Когда она выпрямилась, лицо ее было залито румянцем, но, может быть, причина была в том, что она слишком сильно наклонилась.
Глава 13
ВСТРЕЧА В УАЙТС-КЛУБЕ
Новый лорд Бэрхем отнюдь не был склонен искать уединения, которое, как можно было бы предположить, приличествует джентльмену, ожидающему исполнения больших надежд. Наоборот, он появлялся везде, где только представлялась к тому возможность. Никто из вращавшихся в изысканном обществе не мог долго оставаться в неведении в отношении существования сего блестящего джентльмена. Он везде оказывался в центре внимания. Возможно, ему не хватало роста, так как, в конце концов, он был отнюдь не великан, но это возмещалось магнетизмом его личности. Стоило ему только войти, и все глаза невольно обращались в его сторону. И дело тут не в нарядах, хотя они были великолепны, и не в осанке - всегда горделивой и внушительной. Многие говорили, что их притягивал сам его взор - стоило лишь ему взглянуть на кого-либо, и человек сразу чувствовал это.
О нем судачили все; его детям приходилось выслушивать всевозможные слухи и толки, из которых многие были забавны, хотя, впрочем, и тревожных было не меньше.
У лорда Бэрхема были свои сторонники, в особенности среди дам. Ну скажите, ради всего святого, кому мог нравиться этот неотесанный Ренсли? Дамы ничего не понимали в наследственных притязаниях и тому подобных тяжбах, но они были уверены, что у этого джентльмена - манеры истинного аристократа, и только он, а не этот противный Ренсли, годится в виконты.
Мнения мужчин разделились. Одни говорили, что в нем сразу видна кровь Тримейнов, другие не находили никакого сходства. Тон задавал старый мистер Фонтеной, который помнил пропавшего Тримейна еще мальчиком. Он сказал, что тот Тримейн, которого он знал, был открытым, пылким юношей и никоим образом не мог превратиться в того неисправимого комедианта, каким выказал себя приехавший джентльмен.
Мистеру Фонтеною возражал милорд Клеведейл, сей сангвинический пэр, который также утверждал, что помнит молодого Тримейна. Этот говорил, что юноша-забияка вполне мог с годами развиться в теперешнего джентльмена. Он напомнил лорду Бэрхему о старом знакомстве, которое было с восторгом возобновлено.
Правда, казалось, что виконт очень мало помнит о пролетевших днях юности, но следует признать, что и память милорда Клеведейла была тоже несколько затуманена. Как-никак прошло много лет - не меньше тридцати, как считал его лордство, ибо юный Тримейн убежал на континент, когда ему только-только исполнилось восемнадцать.
Никто не придавал особого значения тому, что Ренсли упорно отказывался признать своего предполагаемого кузена. В конце концов, было вполне естественно, что он вцепится в свое наследство зубами и когтями. Беда была в том, что теперь никто не знал, как к бедному Ренсли обращаться. Невозможно, чтобы существовали два виконта с одинаковыми именами, но пока стряпчие и судьи не перебрали все документы и не обсудили всех притязаний, новый лорд не имел никаких прав на титул, и Ренсли мог оставаться, как был, с поместьями и замками. Однако почему-то - видно, причина опять заключалась в магнетическом взоре - к пришельцу обращались повсюду как к лорду Бэрхему, тогда как его менее привлекательный родственник получил в свете ничем не примечательное звание эсквайра.
Все считали, что за милорда говорит тот факт, что он не требовал возвращения имущества. Обманщик, говорили все, первым делом попытался бы разжиться деньгами под будущее обеспечение. Но его лордство ничего такого не делал, равно как не выказывал и желания выкурить Ренсли из фамильного дома на Гровенор-сквер, пока все не будет улажено законным образом. Леди говорили, что в этом заметно величие души старого джентльмена; джентльмены торжественно качали головами и не знали, как к этому относиться.
Когда милорд величественно явился в святилище Уайтс-клуба, лишь один-два джентльмена пробормотали что-то о бесстыдстве. Но и эти слабые голоса умолкли; милорд стал членом. Собственно, никто не знал, кто рекомендовал его, а сэр Энтони Фэншо заявил, расхохотавшись, что милорда рекомендовал сам милорд. Несколько джентльменов возмутились, когда до них дошел смысл сказанного, однако никто не потребовал исключения его лордства. Волей-неволей он был принят, и обществу пришлось признать, что, несмотря на некую экстравагантность манер, его тон был образцовым, а в его обращении как нельзя лучше сочетались величественность и любезность.
Тем не менее нельзя было отрицать, что этот человек был загадкой. Никто не мог припомнить, чтобы он когда-либо прямо и открыто заявил, что он лорд Бэрхем. Впрочем, никто и не решался задать ему столь щекотливый вопрос, и считалось, что это служит ему оправданием. Но другие полагали, что честный претендент должен открыто заявлять о своих притязаниях. Вместо того чтобы предъявить Ренсли и обществу какие-нибудь доказательства своей личности, он, казалось, предпочитал оставаться загадкой, возложив все обязанности на адвокатов. Лорд Клеведейл считал такое поведение еще одним очком в пользу джентльмена, но мистер Фонтеной только качал головой и говорил, что это совсем не согласуется с характером молодого Тримейна.
Так же много обсуждали щекотливый пункт, касающийся социального положения милорда. В конце концов было решено - хотя никто не знает, кем и как, - что его следует принимать. Вероятно, здесь немалую роль сыграли дамы, потому что они все были откровенно помешаны на его лордстве. И так получилось, что старый джентльмен стал весьма заметной фигурой в столичной жизни и носился в вихре светских удовольствий. Дети встречали его чуть ли не каждый день то в одном доме, то в другом, и все стали замечать, что его лордство в полном восторге от юных гостей его старинной приятельницы леди Лоуестофт.
Сэр Энтони счел нужным поддразнить Прюденс - ее отношения с милордом становились все более близкими. Как-то днем они встретились в Уайте-клубе: сэр Энтони только что вошел в игорную комнату, а Прюденс только что встала от стола, где играли в фараон.
Она с готовностью ответила ему:
- О, но ведь он такой забавный старый rone! - чем проявила поразительную непочтительность к столь близкому родственнику. - Он приходит с визитами к миледи и пожирает глазами мою бедную Кэйт.
- И как же мисс Мерриот воспринимает это? - спросил сэр Энтони, кивая через комнату мистеру Белфорту.
- С невозмутимостью, сэр. Я говорю, как бы она не влюбилась в старого джентльмена. Прошу вас, скажите, не женат ли он?
- Я бы сказал, что вы должны знать об этом лучше меня, - последовал неожиданный ответ.
- Я, сэр?
- Миледи Лоуестофт должна знать, - ответил с некоторым удивлением сэр Энтони.
Она закусила губу - такой глупый промах! Верный признак того, что ее нервы не так крепки, как раньше.
Она попыталась загладить свою ошибку:
- О, мы знаем, что он был женат. Но его жена давно умерла. Он ничего не говорит о новой женитьбе, но я полагаю, что он не все рассказывает миледи.
За спиной у них послышалось какое-то движение. Они слегка отступили от двери и, повернувшись, увидели милорда Бэрхема, входившего под руку с лордом Марчем.
- Ах, дорогой мой Фэншо! - воскликнул старый джентльмен. - И мой юный друг Питер Мерриот! Я только что избавился от утомительных забот моего парикмахера. - Он приложил ладонь к глазам, обозревая комнату. - А где же мой добрый друг Клеведейл?
Клеведейл не замедлил явиться.
- Ну, Бэрхем, что это такое? Вы опоздали на полчаса, а я вас жду.
Милорд воздел руки:
- Парикмахер! Тысяча извинений, мой дорогой Томас! Но требования парикмахера!.. Будь это что-либо другое, я бы бросил это ради пикета. Все, буквально все, мой дорогой Томас. Даже своего портного я бы послал к дьяволу. Но парикмахер!.. Отпустите мне этот грех, вы должны простить меня!
Клеведейл рассмеялся.
- Клянусь небом, какое щегольство! Дай Бог, чтобы я никогда не увидел вас лысым. Пойдемте к моему столу. Я уже полчаса держу его для вас, несмотря на все атаки Молиньюкса. - Он проводил милорда к столу у окна.
- Интересно, не находит ли он все это манерничанье утомительным? - задумался сэр Энтони.
- Клеведейл? - вопросительно взглянула на него Прюденс.
- Нет, святая наивность, - новый виконт. К ним подошел мистер Белфорт:
- Тони, Деверю желает составить партию в ландскнехт, а все играют в фараон. Не присоединитесь ли вы с Мерриотом? Деверю как будто бес обуял - хочет играть только в ландскнехт. Бедняга приуныл, у него плохие новости, знаете ли. - Мистер Белфорт с глубокомысленным видом закивал головой. - Нужно его как-то поддержать, вот я и обещал ему найти еще пару. Всегда играет в ландскнехт, когда у него неприятности, бедняга Деверю...
- В чем же состоят его неприятности? - заботливо осведомилась Прюденс.
- О, чертовски скверные новости, мальчик мой. Эта его старуха тетка, на деньги которой он так надеялся, стала выздоравливать, да к тому же говорят, что она еще лет десять протянет. Бедняга Деверю, сами понимаете! Нужно его ободрить.
С этим похвальным намерением они и отправились играть в ландскнехт.
Спустя несколько минут в комнате появился Ренсли в компании мистера Мэркхема. Мистер Мэркхем был разгорячен, мистер Ренсли нахмурен. Дело в том, что Ренсли начал раздражать его приспешник, и между ними произошла ссора. Мистер Ренсли отказался присоединиться к партии в фараон под предлогом, что он обещал играть с Мэркхемом. Парочка уселась за пикет недалеко от стола мистера Белфорта.
Мистеру Мэркхему выпало сдавать карты, а Ренсли в это время хмуро оглядывал комнату. Его взгляд упал на милорда Бэрхема, также играющего в пикет. Он пробормотал крепкое ругательство и в ярости уставился на виконта. Увидев его, милорд помахал ему своей белой ручкой, каковое приветствие мистер Ренсли ему не вернул.
- Черт бы побрал этого молодца! Он мне такой же кузен, как и вы! - сказал он, адресуясь к мистеру Мэркхему.
Мистер Мэркхем все еще чувствовал себя оскорбленным. Ренсли всегда был вспыльчив, и приходилось сносить приступы гнева богатого виконта. Но если Ренсли рискует лишиться богатства и титула, то его друг Мэркхем больше не собирается терпеливо сносить его выходки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36