Его семье принадлежали огромные плантации сахарного тростника и сахарные заводы на западном берегу озера Окичоби. Сам Кристофер никогда в жизни не бывал на своих плантациях, но видел их на фотографиях, и ему приходило в голову, что между полями сахарного тростника и преисподней должно, наверное, быть немало сходства. Однако цифры приносимых ими доходов поражали воображение: временами Кристоферу казалось, что на свете нет человека, способного истратить эти деньги даже за всю свою жизнь. Но – Бог свидетель – он старался как мог.– Эй, Дэви, – окликнул он. – Теперь твоя очередь.Взяв «голубка», Дилбек запустил его на сцену. «Голубок» приземлился как раз между ногами танцовщицы. Медленно подмигнув мужчинам, она села на шпагат, подняла банкноту и сделала вид, что показывает ее змее. Дилбек расхохотался. Лорелея одним прыжком встала на нога, помахала ему рукой и исчезла. Программа была окончена.Эрб Крэндэлл, сидевший до этого прямо, словно палку проглотил, испустил вздох облегчения и расслабился. Может, хоть сегодняшний вечер обойдется без инцидентов.– Ну, и сколько у нее, по-твоему? – спросил конгрессмена молодой Рохо.Дилбек задумчиво отхлебнул глоток рома.– Тридцать восемь Б, – сказал он наконец. – И все настоящее.– А я, – Рохо помахал еще несколькими извлеченными из кармана бумажками, – ставлю на тридцать шесть дюймов и скальпель. – Он разгладил на столе пятидесятидолларовую банкноту. Дилбек сделал то же самое, и оба повернулись было к Крэндэллу, но тот знаком дал понять, что не собирается участвовать в пари. Они занимались этим весь вечер: как только на сцене появлялась очередная стриптизерша, заключалось новое пари, состоявшее из двух пунктов – относительно размера ее бюста и относительно того, имело ли или не имело места хирургическое вмешательство. Молодой Рохо постоянно проигрывал, но это не удивляло Крэндэлла: конгрессмен никогда не ошибался ни в чем, что касалось женского тела. То была главная страсть его жизни, оттеснявшая на второе место даже получение взяток.Рохо, покачиваясь, поднялся и громко позвал:– Линг!Вскоре к столу подошел маленький, восточного вида человек в черном смокинге и жокейской кепке с надписью «Янкиз». Никто не принял бы его за одного из владельцев этого стрип-заввдения, однако он являлся таковым.– Мистер Линг! – приветствовал его Рохо, широким жестом разводя руки, словно собираясь обнять его. – Расскажите-ка нам про эту змеиную леди.– Ее зовут Лорелея, – укоризненно поправил Дилбек. – Надо же иметь хоть немного уважения к даме!Рохо снова уселся на место, а Дилбек, указывая на деньги на столе, пояснил:– Это наши ставки, мистер Линг.Терпеливо слушавший мистер Линг кивнул.– Вам нужна информация насчет бюста мисс Лорелеи?– Вот-вот.– У нее размер тридцать восемь Б.– Ха! – возликовал Дилбек.Он схватил было деньги, но Кристофер Рохо придержал его руку.– Они у нее искусственные! – запротестовал он. – Скажите же ему, мистер Линг. Скажите ему, что они искусственные, и вы получите половину моего выигрыша.– Нет, сэр, – возразил мистер Линг. – У мисс Лорелеи все настоящее.– Mierda Дерьмо (исп.). – Прим. перев.

! – выругался Рохо.Конгрессмен Дилбек, внутренне торжествуя, засунул выигрыш в карман.– У нас в «Клубничной поляне» все только самое лучшее, – продолжал мистер Линг. – Только отличного качества.– Высший класс, – подтвердил Дилбек.– Где вы еще видели такую огромную змею? – в голосе мистера Линга звучала гордость. – Такая змея может заглотать целого пони.– И Лорелея тоже, пари держу, – хихикнул Дилбек, довольный тем, что ему удалось так хитроумно сострить. Однако в его смешке – низком, горловом – Эрб Крэндэлл уловил нечто, разом насторожившее его.– Уже поздно, Дэви, – сказал он.– Ни черта подобного! – Конгрессмен зажег сигарету. – Мистер Линг, мне хотелось бы познакомиться со змеиной леди.– И мне тоже, – поддержал его Кристофер Рохо.Мистер Линг пожал плечами.– Со змеей или без?– Без, – ответил Дилбек. – Скажите ей, что у меня есть своя собственная.Рохо фыркнул. Эрб Крэндэлл неловко заерзал на стуле. Черт бы побрал этого идиота!– Погоди, Дэви, – вмешался он. – Тебе завтра утром произносить речь.Конгрессмен принял идиотски-торжественную позу.– Восемьдесят семь лет назад наша крайняя плоть открыла дорогу новой нации... – продекламировал он.Крэндэлл не улыбнулся.– Ну, ладно, ладно, Эрб, – примирительно сказал Дилбек. – Где это будет, черт бы их всех побрал?– В Торговой палате.– Мать их за ногу! – Дилбек хлопнул по плечу молодого Рохо. – Такой кучи дерьма, Крис, тебе еще не приходилось видеть. Дерьмовая палата – это им куда больше подходит.– И тем не менее ты должен быть там ровно в половине восьмого, – напомнил Крэндэлл.– Мы доставим его туда, – пообещал Рохо.– Так значит, – заговорил мистер Линг, впервые проявляя легкие признаки нетерпения, – что вы хотите – касательный танец или?..Конгрессмен широко раскинул руки.– Касательный танец – звучит прелестно, Братец Линг. Тащите сюда эту... как ее...– Мисс Лорелею?– Вот именно.Крэндэлл придвинулся поближе к конгрессмену и начал нашептывать что-то на ухо довольно раздраженным тоном. Выслушав, Дилбек покачал головой, не отрывая от губ стакана с ромовым коктейлем.– Всего одну маленькую касательную ламбаду. Что в этом плохого?– Конечно, – подхватил Кристофер Рохо. – Дай ты бедному мужику немножко повеселиться!Возражать было бесполезно. Крэндэлл убрал со стола пустые бутылки и все остальные предметы, способные послужить оружием, после чего неторопливо прошелся по залу, приглядываясь, нет ли знакомых. Относительно прессы он не волновался – репортеры не так много зарабатывали, чтобы иметь возможность проводить время в «Клубничной поляне» и других подобных местах. Республиканцы – вот кого опасался Эрб Крэндэлл. Достаточно было невидимого присутствия здесь хотя бы одного из них, чтобы достопочтенный Дэвид Дилбек погорел синим пламенем. Лохматый парик и темные очки только делали его еще более подозрительным, а шоферская фуражка, одолженная у молчаливого Пьера, была мала ему как минимум на три размера. Чтобы она не сваливалась с головы, Дилбек пришпилил ее к парику, и всякий раз, когда фуражка сдвигалась с места, вместе с ней сдвигались и волосы. Правда, Кристофер Рохо, казалось, не замечал этого. К счастью для Дилбека, посетители стрип-заведений не слишком-то присматривались друг к другу, поскольку все их внимание поглощали танцовщицы.В этот вечер народу в зале было немного – пожалуй, вполовину меньше обычного, так что Крэндэллу не составило особого труда удостовериться, что в нем нет никого, кто имел бы отношение к миру политики. Когда он вернулся к своему столику, стул конгрессмена был пуст. Рохо кивком указал в глубь помещения, где вдоль стены тянулся ряд покрытых позолотой дверей: они вели в небольшие отдельные кабинеты, предназначенные для сеансов касательного танца и других услуг частного характера.– Я сунул ему две сотни, – сообщил Рохо. – Он хотел три, но я дал две.– Правильно. И двух хватит за глаза.Крэндэлл уселся и взглянул на часы. Придется подождать минут десять.– А я что-то устал, парень, – сообщил Кристофер Рохо. Он дотянулся до кармана своего пиджака, пошарил там и вытащил маленький пакетик из фольги. – Не хочешь нюхнуть?Эрб Крэндэлл почувствовал себя окончательно обессиленным.– Блестящая идея, Крис. Можно?Взяв пакетик, он развернул фольгу. Внутри оказался белый порошок. Крэндэлл поднял глаза на Рохо. Тот ободряюще улыбнулся. Крэндэлл улыбнулся ему в ответ, затем набрал полный рот слюны и плюнул в пакетик.– О Господи! – вырвалось у Рохо.Крэндэлл через стол подтолкнул к нему пакетик.– Постарайся как-нибудь отделаться от него, когда будешь выходить, – посоветовал он.– Да ты совсем рехнулся, мать твою так!– Послушай, Крис. Если ты не испаришься отсюда в течение тридцати секунд, я расскажу об этом твоему старику. Это будет первым, что я сделаю manana Завтра (исп.). – Прим. первв.

.Рохо представил себе, как семейный трест уплывает из его рук, и торопливо завернул пакетик с намокшим от слюны кокаином в украшенный монограммой носовой платок.– Ну вот, – обратился он к Крэндэллу. – Теперь ты доволен?– Проваливай, я сказал.– А как же моя очередь?Крэндэлл не понял.– С этой змеиной леди, – пояснил Рохо. – Ведь следом за Дэви моя очередь!– Пойди проветрись, – отрезал Крэндэлл, поднимаясь, и отправился на поиски конгрессмена. * * * Ничто так не отвлекало Дэвида Дилбека от его проблем, как касательный танец. Сахарный билль, предвыборная кампания, жена, шантаж – да какое ему до всего этого дело? Он был наедине со змеиной леди; они ритмично покачивались в такт воображаемой мелодии Джонни Мэтиса. Руки конгрессмена лежали на ягодицах девушки. Восхитительно естественные выпуклости ее тела касались сквозь одежду его стареющей плоти, возбуждая, распаляя, сводя с ума. Голос Лорелеи звучал сладкой музыкой, от ее волос исходил аромат цветущих орхидей. Дилбек заводился все больше и больше. Жизнь казалась ему прекрасной.Когда он попытался расстегнуть бюстгальтер Лорелеи, она перехватила его руку.– Ни-ни! – с улыбкой шепнула она.– Почему?!– Закон не велит.– Плевать нам на закон!– Погоди-ка, послушай. Если ты хочешь танцевать со мной, я должна быть одета. Таковы правила. А если я буду голая, ты не имеешь права лапать меня.Дилбек имел некоторое, хотя и отдаленное, представление о взглядах властей этого графства на вопросы морали.– Ты уж прости меня, голубчик. – Прижав свои бедра к бедрам Дилбека, Лорелея снова начала извиваться в медленном танце. – Это тоже не так уж плохо, ведь правда?Танцуя, они вплотную приблизились к двери кабинета, и спина конгрессмена уперлась в нее.– У меня есть идея, – выговорил он, тяжело дыша.– Да?– Что, если ты снимешь половину того, что на тебе – или сверху, или снизу? Тогда я мог бы трогать то, что прикрыто.– Идея неплоха, – подтвердила Лорелея, – но либо все, либо ничего.Они продолжали танцевать до тех пор, пока Дилбек не обнаружил, что полет его мечты жестоко ограничивает туго натянувшаяся ткань брюк.– А что нам делать вот с ним? – шепнул он на ухо девушке.– Смотреть и восхищаться, – ответила Лорелея. – Больше ничего.Дилбек с тоской посмотрел вниз.– Откуда мне знать – а вдруг ты легавый? – сказала змеиная леди.Несчастный конгрессмен содрал с себя фуражку вместе с париком.– Я не полицейский! Я член конгресса Соединенных Штатов!– Ага. А я – Глория Стейнем.Поведение змеиной леди подсказало Дилбеку, что сеанс касательного танца скоро закончится.– Сколько у нас еще времени? – спросил он.– Секунд сорок пять, детка.Дэвид Дилбек торопливо расстегнул рубашку, опустился на пол и растянулся на спине. Лорелея созерцала его с некоторым удивлением.– Потанцуй на мне, – попросил он.– А сколько дашь?– Две сотни.– Тебе как – прямо с каблуками или босиком?– Сними одну туфлю, – ответил конгрессмен, закрывая глаза.Лорелея осторожно ступила ему на грудь.– А шрам откуда? – поинтересовалась она.– Небольшая операция, – прохрипел Дилбек. – Не волнуйся, я в полном порядке. Давай, танцуй, пожалуйста!– О Господи! – пробормотала змеиная леди.– Да... да... вот так... молодец...– Ты уж скажи, если будет больно.– Я скажу, если не будет больно!..Лорелея с трудом сохраняла равновесие, танцуя на рыхлом, давно начавшем оплывать теле конгрессмена.– Ты просто талант, – простонал Дилбек, ежась от боли и удовольствия. Его руки поползли по ногам танцовщицы выше, выше.– Вот это уж нет! – воскликнула Лорелея, крепко наступая ему на запястья. – Это запрещено.– Ну, мамочка!– Если хочешь побаловаться сам с собой – топай домой и занимайся этим там.Дэвид Дилбек вскрикнул, затем издал целую серию сосущих и чмокающих звуков и забился под Лорелеей, как эпилептик в припадке, дрыгая ногами и беспорядочно вращая глазами, в которых не осталось и следа осмысленного выражения.Лорелея боялась отпустить его руки. Мысленно она кляла себя на чем свет стоит – за то, что не потребовала денег вперед: теперь, если этот старый хрен окочурится, ей придется шарить по его карманам.Дилбек хрипел и метался, словно его било током. Чтобы не упасть, Лорелея раскинула руки и уперлась ими в стены кабинета. В этот момент дверь распахнулась; незнакомый мужчина подхватил танцовщицу под руки, помог выбраться из кабинета и спросил, не пострадала ли она. Она ответила, что одна из ее туфель осталась в кабинете.– Ну, с учетом того, что произошло, может, ты плюнешь на нее? – сказал мужчина, вручая ей три сотни долларов.– Спасибо, – пробормотала Лорелея. – А этот... Он оклемается?– Не беспокойся за него.Руки у танцовщицы дрожали, когда она складывала деньги.– Знаете, что он сказал мне? – нерешительно произнесла она. – Что он член конгресса Соединенных Штатов.Эрб Крэндэлл рассмеялся.– Чего только ни наговоришь, чтобы улестить женщину!И полез в карман за еще одной сотней. Глава 8 На следующий день Малкольм Молдовски позвонил кое-куда. Встреча была назначена в кегельбане на бульваре Санрайз.– Занимайте любую дорожку, какая окажется свободной, – предупредил его собеседник. – Завтра ожидается наплыв игроков.Когда Молдовски брал напрокат спортивные туфли, оказалось, что даже самые малоразмерные мужские кеды велики для его миниатюрных ножек, так что пришлось удовольствоваться женскими. Выбрав девятифунтовый шар, он прежде всего тщательно протер его носовым платком с монограммой, стараясь не думать о тех десятках, а может, и сотнях рук, которые прикасались к этому шару до него.Около часа Молдовски катал шары в одиночестве, пока наконец не появился тот, кого он поджидал: крупный, объемистый, как винный бочонок, мужчина в коричневой футболке с надписью на груди.– Неплохо, – заметил он, взглянув на запись счета Молди.– Стараюсь, – ответил Молдовски, кидая очередной шар. На самом деле ему удалось сбить всего десятка четыре кеглей, но на дощечке он записал себе сто шестьдесят четыре.Вновь прибывший надел кеды и помахал для разминки правой рукой.– Вам досталась хорошая дорожка, – сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62