Положив руку на карман с кобурой, Иволгин сказал с нажимом:
– Одевайтесь1 Работа не ждет.
Первым собрался длинноносый Аркадий Ильич. Боль отпустила его, он натужно сглатывал и тер слезящиеся глаза.
– Я пойду, конечно, – сипло прошептал он, – но я тебе еще это припомню!
Нахлобучив на голову шлем, Аркадий Ильич выскочил в коридор. Трое его однокурсников, злобно и растерянно поглядывая на Эдика, облачились и вышли за Аркадием Ильичом. Походка их была нетвердой.
– Все о'кей, кэп? – заглянул в каюту Кленин.
– Нормально, – молвил Эдик. – Собирайся. Пойдем лед поищем.
– О'кей…

За льдом Настя не пошла – осталась помогать Ксене ухаживать за ранеными. Да и все равно пустолазных скафандров не хватило бы. Всего их насчитывалось шесть штук. Четыре были отданы полковнику Еселеву и троим планетологам-божедомам: они рыли неглубокие могилы и вырезали лазером надгробия или грубые кресты. Оставалась пара «Вээсок» и иволгинский БК.
Третьим «на разведку» напросился Вася. Его взяли. И поручили нести алюминиевые лопаты.
Выходили через малую шлюзовую. Внешний люк открывался лишь до половины, но пролезть можно было свободно.
Поверхность Моаны ничем особенным не поражала – похоже было на «родной» Фобос, только в светлых тонах. Солнце быстро всходило над близким горизонтом, тени укорачивались, уступая место неяркому сиянию. Росли световые пятна, вытягивались в полосы, смыкались в серо-жемчужное поле. Грунт под ногами напоминал глину, она серебрилась колючим пушком инея и медленно тускнела «на солнцепеке», но реденький парок зрением даже не угадывался.
– Вот, суки, – сказал Кленин со злостью, – смотри, чего понаделали!
Эдик обернулся, вознесясь на метр и медленно, как на дно, опустившись. «Солярис» стоял косо, но прочно, походя на старинную бочку из-под солярки, забытую на мерзлых камнях антарктического пляжа. Такую же битую, мятую, в рваных дырах. Нос корабля отсутствовал, напрочь отхваченный, – под звездами жалко сверкали размороженные трубы, корячился лонжерон с остатком гнутой обшивки, стыковочный узел крепко обжимал андрогины посадочного модуля. С андрогинов свисал остаток аварийного бота – кессон, раскрывшийся нелепым цветком.
Центральная часть лайнера была относительно цела, решетчатый аутригер, несущий сигару аварийного двигателя, торчал вбок, тверд и прям. Отброшенный в стороны реактивными струями песок образовал под АЯРД что-то вроде неглубокой котловины, увенчанной осыпающимися барханами.
Зато корма… В гармошку, в лепешку, всмятку. Титановая броня вывернута, шипастыми булавами торчат ручейки застывшего металла. Керамит, и тот расплескался. Еще бы… Разрушить отражатель при включенном двигателе! Кабы не гасительная камера, весь корабль превратился бы в мгновенную вспышку.
– Кто знает, как с лазером работать? – окликнул разведчиков кто-то из похоронной команды. – Капитан!
– А какая мощность?
– Так… Один и две десятых! Добавить?
– Да нет, хватит. А рассеивание?
– Четыре!
– Поставь лучше «два»!
Край могилы озарился розовыми вспышками лазера.
– Порядок! Пошло!
Эдик самодовольно улыбнулся. Приятно, черт… И никто не вспоминает о Грише Юсупове, о Тхакуре… (Когда он с Настей лазил по гидросистеме и ступил на тонкий лед тет-а-тет, язык сам развязался: срамно-де, не дрался-де с пиратами… Настя удивилась: «Нет, ну ты странный! – сказала она, изящно пятясь на четвереньках вдоль потерны с коммуникациями. – А что ты мог сделать против целой эскадры? Что, как те польские гусары, лупить сабелькой по „рейнметаллам“?»)
– Где этот лед искать… – донеслось ворчание Кленина, – черт его знает…
– Может, в трещинах? – предположил Вася. – Мы когда практику на Меркурии проходили, на дне разломов воду всегда искали – ну, там, где вечная тень. Вода, правда, как на Луне – с аммиаком пополам, с метаном… Замучишься потом сапоги чистить. Зайдешь в бункер – а во-они…
– Попробовать можно… Ладно, ищем трещину!
Поисковики отошли от корабля километра на четыре, и Эдик с опаской поглядывал на отвесные черно-рыжие откосы, запоминая форму вершин – не заплутать бы… Впрочем, кислорода хватит на то, чтобы обойти астероид вокруг – Моана в поперечнике едва дотягивала до сотни километров. Идешь, будто кто тебя на помочах ведет. Шаг сделаешь – и минуты три летишь, пока не коснешься грунта. Прыг-скок, и полкилометра одолели.
За кряжем поисковики увидели пильчатый вал кратера. На западе вал исчезал за горизонтом, а на востоке под его обрывами громоздились черные непроницаемые тени. С ними смыкалась широкая черная расселина.
– Давайте я слазаю! – вызвался Вася.
– Давай, – согласился Эдик.
– Держи, – Кленин протянул Васе тросик, – карабин зацепи только.
– Да здесь нестрашно…
– Все равно зацепи…
Эдик с Клениным держали тонкий трос, а Вася спустился на самое дно, узкое, ямистое, запорошенное пылью.
– Пусто! – зачем-то крикнул он, облазив трещину. – Камень, пыль, щебенка!
– Держись!
Вытащили пилота играючи, Эдик мог бы и сам это сделать одной рукой – местная гравитация позволяла.
– Ищем дальше? – спросил он, сматывая трос.
– А давайте обойдем кратер, посмотрим, что там, с той стороны?
– Пошли!
Эдик повесил на плечо почти невесомый моток и почувствовал вдруг колебание почвы. Или это ножные усиления БК дернулись? Да нет… Опять этот… вздрог.
– Вы ничего не чувствуете? – Он оглянулся и увидел медленно оседающий пылевой столб. Эдик открыл рот, но сказать ничего не успел – в пяти шагах от него ударил вверх фонтан пыли и камешков. Между Васей и Клениным жахнул еще один, повыше. Теперь почва вздрагивала чаще – будто по огромному барабану били и били колотушками, учащая нервный ритм.
– Метеоритный дождь! – заорал Вася и кинулся бежать. Подпрыгнул на высоту третьего этажа и плавно вплыл в мутное облако пыли.
– Стой! – крикнул Кленин. – Куда тебя понесло?!
Невдалеке словно хороший фугас подорвали – пыль, камни и комки реголита поднялись в черное небо серо-бурой тучей, всклубившейся строго вверх. Острые обломки зацокали по броне частой очередью. Тряхнуло так, что Эдик не удержался и шлепнулся на вытянутые руки – плавно шлепнулся, с отгягом. Бежать?! Куда? А может, как раз надо стоять, чтоб не попало?! Побежишь, тут тебя и прибьет…
– Метеоритная атака! – пробилось в наушниках. Это с корабля. Надо же… Метеоритный локатор проснулся… Раньше не мог…
Эдик стоял, оплывая ужасом и смертным томлением, и гадал – попадет не попадет? Небольшая равнина вся украсилась сеявшимися пышными султанами. Крупный метеорит угодил в вал кратера и проломил его, взметывая кувыркающиеся глыбы, выбрасывая самосвалы мелкой, словно просеянной пыли. Грунт пучило и дырявило, нестройный дробный гул доходил до ушей через ноги. Метрах в пятнадцати грохнулся небесный камень солидных размеров, и взвившийся фонтан пересыпался колючим блеском, замерцал десятками бледных радуг – лед!
Метеоритная атака выдыхалась. Взрывы и взрывчики вспухали все реже, то далеко, то близко – не угадаешь. «Только бы не попало! – молился Эдик. – Только бы мимо!»
Сверкнул последний космический булыжник, слабо ударило по пяткам, но Эдик долго не мог стронуться с места.
– Это был не наш расстрел, ребята, – глухо молвил Кленин и грязно выругался.
– Я уж думал – все, – дрожащим голосом признался Вася, – еще бы и мне полковник яму рыл…
Он громко икнул в эфире.
Солнце закатилось. Наступила двухчасовая моанская ночь.
– Ты лед видел? – спросил Кленин, уходя от страшного.
– Видел, – сказал Эдик. Он прислушался к себе, к своему голосу – испугался он? Сильно? Или не очень?
Медленно, сторожко сошлись трое разведчиков у неглубокого, парящего кратера. Под тонким слоем реголита пряталась линза чистого водяного льда. В свете нашлемных фонарей лед переливался голубым и белым, искрился и взблескивал, как битый хрусталь.
– Во! – поразился Кленин. – Я ж тут проходил! Вон и следы мои! Считай, по льдине гулял, изыскатель хренов!
– Вася! – позвал Эдик и спрыгнул – замедленно слетел – в яму. Его ноги ушли в колотый лед. – Сбегай на корабль, сообрази что-нибудь вроде волокуши! А мы пока камни уберем…
– Ладно!
– И лазер прихвати заодно! Он там, в гасительной!
– Понял!
Серебристая фигурка пилота взмыла в черное небо. Болтая ногами, Вася плавно перелетал метров триста, касался поверхности и вновь воспарял. С разбегу перескочив останец, скрылся из глаз.
Кленин, похохатывая, погрузил руки по локоть в ледышки и подбросил их, рассыпая блестками.
– Живем, едрить твою! – закричал он на всю Моану. – Живем!

Глава 26
ЕВРОПА, ДЖЕЙ-СТАНЦИЯ «МИНОС»

Из космоса Европа глядится шаром ровного розового цвета с бурыми пятнышками, исчерченным узором трещин. Ожидаешь увидеть это же вблизи, с поверхности, а там картинка совсем иная. На все четыре стороны стелется загоризонтный паззл из гигантских ледяных плит. По льдинам зигзагами проходят разломы, тянутся песчаные гребни и голубые впадины; сверкают невысокие холмы, намороженные выбросами конвективных потоков, блестят выемки и откосы, мутнеют пятна коричневого и серого льда, ноздреватые от сублимации.
А в черном небе сияет бурый Юпитер, размытый, огромный – наверное, раз в тридцать больше, чем Луна с Земли. «Джуп» опоясывают желтые и белые взлохмаченные полосы бурь, пересекают наискось черные и зеленые пояса аммиачных облаков. Под желтым светом ломаются на неровном льду густые серые тени. Над горизонтом поднимается красноватый диск Ио, повыше висит пятнистый серп Ганимеда. Красиво.
Флагман Славин, затянутый в черный комбез с серебряными нашивками, стоял у огромного круглого окна на верхнем ярусе базы «Минос», дожидался, когда ему принесут скафандр, и любовался пейзажами. Он любил четвертый спутник Юпитера Не за виды, а за стабильность и самодостаточность. Европа была единственной планетой в системе, которая не поддалась искусу изобилия. Европеанцы вежливо, но решительно отвергли репликаторы, обессмысливавшие труд простых работяг, – и сохранили целостность своего мирка. Здесь по-прежнему жили, и работали, и учились, и строили около четырехсот человек. И никто тут не маялся дурью от безделья, не делил людей на ваших и наших. И правильно. Пусть на Земле и посмеиваются над «преодолителями искусственных трудностей», зато тут не плачут!
Флагман давно уже решил поселиться здесь, когда его выгонят из командующих Первой космической эскадрой. В том, что его попрут, Славин не сомневался ни капельки – он уже всем надоел своей солдатской прямотой. Ну, какому сановному дураку понравятся имена прилагательные типа «безмозглый» или «тупой» перед фамилией? Пока флагмана еще придерживают, но случится когда-нибудь осечка, и вылетит он из обоймы «высокопоставленных». Со свистом.
– Ваш багажный контейнер, – подрулил сзади серворобот – плоская платформочка с блестящим ящиком наверху. – Здесь скафандр с водометом, ампуломет, по три обоймы разрывных игл и бронебойных стрелок…
– Где остальные? – перебил его Славин.
– На нижнем уровне. Ждут вас.
– Все, едем.
Флагман пропустил робота в кабину лифта, вошел сам и нажал сенсор «Ц» – цокольный ярус. Поохотиться на коверного ската – самую крупную тварь, обитающую в европеанском океане, – он мечтал уже давно. Его домашний музей украшали челюсть белой акулы, убитой им у Большого Барьерного рифа, и клюв гигантского кальмара, добытого к югу от Бонин. А вот спираложала, как у коверного ската, – увы. Он уже и место для него присмотрел – посреди стены, раскрутив в три оборота…
Лифт открылся на нижнем служебном уровне, и Славин вышел. Робот просеменил следом. Неистребимый запашок тухлых яиц отмечал коридоры и отсеки цоколя – вонял подледный океан. Местные, впрочем, не морщились, привыкли.
Охотники ждали флагмана у кессона – всегда очень спокойный Кузьмичев (он работал подводным монтажником и хорошо знал океан), дьявольски энергичный Олег Смирнов с рудничного комплекса (местные «шахтеры» не добывали руду, они отсасывали воду из гидротермальных источников, богатую минералами), по-крестьянски простодушный Женя Семенов, рабочий с коллективной водорослевой фермы.
– Здравия желаю, господин командующий! – рявкнул Олег.
– Вольно, – заулыбался Славин. – Здоров, мужики!
– Здрав будь, воевода! Привет! Здорово!
Пожав всем руки, Славин облачился в скафандр. В океане Европы свободный кислород отсутствовал, и земные аквастаты для него не годились. Приходилось «набивать» о-два в обычный сдвоенный баллон.
– Далеко поплывем? – поинтересовался флагман.
– Да нет, не очень, – заговорил Кузьмичев, – мимо пятой фермы, строго на север, не доплывая до станции «Рада-мант», – там у него логово… Давление все проверили? Оружие? Пошли!
По длинному наклонному коридору охотники дотопали до шлюза. Там уже надели ласты и пустили воду. Вода была очень холодная, минус три, и «заправленная» шугой. Славин погрузился с головой и выплыл в океан.
– Нашлемные включить, водометы – малый ход!
Они шли в глубину, огибая ребристые радиаторы на нижних границах базы. В этих местах многокилометровая ледяная оболочка была раковистой, расстрескавшейся, покрытой сульфидной коркой. Вода вокруг черна была и прозрачна. Кузьмичев вел их прямо под ледяным сводом. Под лучом нашлемного фонаря волнистый лед отсвечивал голубым и зеленым. Далеко впереди мерцали огни фермы – два рядка мутных светлячков.
– Водометы – самый полный!
Из сопел на спине забили тугие струи, низкий стон турбинки стал выше. Огонечки впереди стронулись и стали приближаться. Вода была очень чистой, иногда только в ней пробулькивали пузыри метана. Левее в свете фонаря всплывал бахромчатый бактериальный мат, оторвавшийся от донной колонии, вокруг него висела дымка молекулярной серы.
– Тут глубоко? – спросил Славин.
– Мелко, – послышался голос Кузьмичева, – с километр будет.
– Тут брекчия, – добавил Смирнов, – вся станция в ней, родимой.
– А дальше будут все пятьдесят, – сказал Семенов, – под фермой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56