Для этого у нас уже есть
алгоритм. Он заключается в том, что мы создаем такие положения как бы
верхних психических и верхних мышечных отделов, которые позволяют свободно
пользоваться нижними отделами. Допустим, мне нужно взяться за что-то. Что я
делаю? Я же не-протягиваю сразу пальцы, я сначала поднимаю руку. а потом уже
совершаю более точное, более прецизионное движение более мелкими частями
тела. А что мы делаем, когда ставим произношение? Мы уподобляемся тем
музыкантам-слухачам, которые даже боятся подумать о том, что можно играть по
нотам и очень плохо играют не по нотам.
Современность, какова бы она ни была, вовсе не отменяет тот духовный
образец, который я пытаюсь сейчас изобразить. Как же можно дожить до того.
чтобы простить себе незнание Шекспира в оригинале? Вспомните, как А.
Ахматова говорит в своих воспоминаниях: .,Я встала перед зеркалом,
посмотрела на себя и сказала вслух- наедине сама с собой: "Я, Ахматова, не
прочитаю "Гамлета" на английском языке? Нет!" И позвонила Маршаку". С.
Маршак дал ей два-три учебника, а так как он очень плохо говорил
по-английски, то, естественно, подарил ей, к сожалению, и свое скверное
произношение. Один ее английский друг (эта история длинная и, хоть она и
очень интересная, я ее сразу опускаю) заметил как-то, что она говорила
по-английски чудовищно. Но это не мешало ей замечательно понимать "Гамлета".
Она за полгода выучила язык до такой степени, что читала Шекспира свободно,
семантику читала, хотя это очень изъянистое чтение. А. Ахматова, как
гениальный человек, конечно, восполнила эти пробелы, которые автоматически
причинялись тем, что она не исполняла правильных движений. А ведь в
движениях семантика и заложена! Семантика стихов и всей жизни... Вот такая
история была в биографии Анны Андреевны Ахматовой.
А почему бы и нам не повести себя так же гордо, с таким же достоинством
и уважением к себе? Почему мы не можем себе позволить этого? Ведь от
приниженности нашей все идет, от людей системы Лысенко, которые внушили нам.
что быть Вернадским стыдно, быть Вернадским нехорошо. И в нас крепким сном
спит то, что когда-то жило и радовалось, извините, пожалуйста, но еще при
очень уважаемом А. С. Макаренко, при В. А. Сухомлинском, который писал, что
знает пять языков. Нельзя, невозможно знать пять языков или тридцать пять
языков. Это - не то. что знает или может знать человек. Это - не то, что
знаемым может быть. Это процесс. Разве можно знать Ганг или Брахмапутру?
Волгу или Миссисипи с Миссури?! Они же текут! Так утверждать нельзя. Это
свидетельство непонимания элементарных вещей. Нельзя воспитывать людей при
помощи императивности, при помощи насилия. А нас воспитывали, списывая как
ненужное мысли Достоевского, мысли Лескова, Ахматовой, Горация, Ницше. А
они, между прочим, чрезвычайно развитые педагогические методики предлагали.
Гете, кстати, гениальный и очень современный педагог, может подарить немало
восхитительных часов. если ? открыть его замечательные "Годы учения и
странствий Вильгельма Мейстера". Эти два тома помогут получить полное
представление о том. как заземленно можно пользоваться чуть ли не
мистическими технологиями. Технологиями, которые недоступны. в самом прямом
смысле слова, без великого чувства принадлежности к культуре. Поэтому не
думайте, что я вот так просто узнаю манок испанского языка, и дело в шляпе.
Меня кто-то преследовал вчера по этому поводу, не понимая, что я безумно
устал от подобных вопросов: "Скажите манок испанского!" Люди требуют.
-.Бросьте манок! Как спасательный круг. как парашют!" Но поймите, манок
ничего, ровным счетом ничего не даст, если вы не будете высоко "ставить
планку", если не прекратите это чрезмерно заземленное, мягко говоря,
существование.
А теперь давайте вспомним о других звуках. Звуки [b] и [р]. Русские
-"Эй. ты." - "б", "п". "Бабушка". Украинские - "Пiду додому" - .,б''', "п''-
"Бабуся." Немецкие? Какими они будут? По описанию этих звуков вы можете
определить, что [р] немецкий произносится с придыханием. А придыхание
тренируется следующим известным образом: возьмите листочек бумаги и после
настройки на фокусировку скажите [р] так, чтобы листочек колыхнулся, словно
от дуновения ветра. Немецкий [b] ближе к [р], чем русский. Он не такой
звонкий, как в русском, например, или английском. Часто через движение мы
имеем возможность поставить два звука сразу, [b] и [р] - один и тот же звук
по движению, только в том или ином случае мы включаем или не включаем
голосовые связки. Интересно, что в немецком глухие согласные по мышечному
напряжению и воздушной струе более сильные, чем русские, звонкие -более
слабые.
Итак, поставить по изготовкам звуки [d] и [t] вы сможете без
затруднений. Английские и немецкие [d], [t] артикулируются прикосновением
кончика языка к альвеолам - бугорку над верхними зубами, французские -
кончик языка, так же как в русском, находится у нижних зубов, передняя
спинка языка касается верхних. Те, кто начинал изучать иностранные языки с
английского, очень часто переносят свое представление об альвеолярных [d; t]
на французский. Нужно сразу поставить все точки над "i" и разделить
произношение английских альвеолярных [d, t, n] от французских [d, t, n].
Кроме того, звук [t] в английском и немецком произносится с придыханием, а
звук [d] в немецком оглушается в конце слов и морфем. В английском и
французском оглушение отсутствует.
Теперь давайте разберем изготовку английского звука [S] обозначаемого в
международной фонетической транскрипции знаком интеграла. Это "нота
движения", исполнение которой.. как ни странно, имеет очень любопытную
изготовку. Итак, если в русском языке вы произносите "ш", то, естественно,
вспоминаете правило, известное со школьной скамьи, а именно: "ш" в русском
языке твердый. Скажите, пожалуйста, а как произносится звук "щ"? Из каких
звуков он состоит? Пишу. Что вы сказали? "Ш"? Еще что? "Ч", да? "Щ= ш + ч"?
Теперь я, естественно, никого не позоря, хочу показать вам, насколько
здорово мы разбираемся в культуре движений в языке, который можно считать,
вероятно, родным:
"Щ= шь + шь".
Легче стало жить? Не верьте вашим учебникам - мягкий "ш" имеется в
русском языке и записывается как "щ". Вы сказали "шч", а на самом деле это
"шь-шь": "Ну, еще, ну, "йэшьшьо", ну. "йэшьшьо" - никакого "ч" и в помине
нет. Но к чему я обратил на это ваше досточтимое внимание? Неужели только,
чтобы доказать частичную несостоятельность в языке, который является для вас
родным? Нет, конечно, дело в том, что изготовка русского "щ" является
изготовкой английского звука [S]: "I shall" [/ai SQl], "I should" [/ai
/Sud], не "шу", а "щ'\ [Sud]. Потому он, твердый для англичанина, кажется
русскому смягченным. Понимаете, как просто?
Итак, попробуем теперь сказать слово, которое графически будет
выражаться следующим образом: "сожженный". Как вы думаете., что сие значит
фонетически? Могу предложить на выбор два варианта: "сожженный" и
"сажьжьонный". Только не говорите, что произнесение первого - в порядке
вещей. Это то же самое, что позволить себе говорить "угл/я", "д/оговор" и
проч. Неужели сегодня уже можно все, хоть в словарях и написано "доп.",
"допустимо". Только куда девается "великий и могучий"? Неужели мы все
превратились в господ иностранцев? А дело в том, что двойной "ж" - не что
иное, как "щ", который озвончен: "сажьжьонный". То же самое происходит,
когда "д'' и "ж", ,.м" и "д" смыкаются вместе: "дождя" - "дажьжьа", "дождю"
- "дажьжьу". Видите, какие находки бывают на ровном, "пустом" месте? Теперь
мы можем немножечко повысить планку требований к своему родному языку.
Надеюсь, что это достаточно наглядные примеры.
Итак, мы убеждаемся, что еще плохо наладили связь между движениями и
точностью того, что находится в области эйдоса, в области идеального. Мы
неадекватны своими движениями тому. что на самом деле есть в идеале в
русском языке. Мы производим другие движения и слышим другое, но только
сейчас стали обращать на это внимание. А школа культуры движений должна
открываться сначала через тот вход, через те двери, которые называются "Мой
родной язык". Я открываю двери в родной язык и учусь движениям, учу
по-другому звуки, учусь движениям языка и всех прочих частей речевого
аппарата, снова анализирую их и затем трезво переношу свой анализ на другой
(иностранный) язык. И это самый простой путь. Путь слухачества не приносит
ни удовольствия, ни стопроцентного понимания, а главное, не дает экономии
времени. Это экономически невыгодно, потому что нечестно. Слышите, нечестно
- значит невыгодно! Самое страшное, что с нами творится, - постоянное
надувательство самого себя, который не хочет читать вслух Шекспира в
оригинале, ибо организм не хочет читать, когда ручеек движений льется
неправильно.
И вот поэтому-то я говорю о свободе ?2, о вторичной свободе, которая
естественно возникает в нашем ощущении, когда мы достигли критической массы
накопленных движений, движений правильных. Мы как бы во второй раз приходим
к ощущению фокусировки. И этот путь можно пройти очень быстро, за год или
даже за полгода. Но нужно обязательно заниматься немецким, французским,
английским языками сначала по правилу 3 минут 14 секунд, начиная буквально с
нескольких секунд, с непременным экспонированием, заменяя один язык другим,
другой - третьим. Так можно работать часами, но обязательно очень маленькими
порциями, меняя три языка, чтобы они, не дай Бог, не "срослись", как
сиамские близнецы. Дифференциация должна воспитываться с самого начала, с
правильной стартовостью. Языки должны общаться, играть вместе и развиваться
на лужайке воображения но ни в коем случае нельзя заставлять их как бы
"притискиваться" друг к другу настолько и так, чтобы мы даже путали их. И
это можно ликвидировать, только уделяя каждому в отдельности маленькие
отрезки времени, последовательно занимаясь то одним, то другим, то третьим.
Это очень плодотворный метод, поверьте. Он уже проверен. И не делайте себе,
пожалуйста, медвежью услугу - не думайте, что лучше будет, если вы возьмете
только два языка или возьмете другую группу, например немецкий, итальянский
и испанский. "Ну, хочется!" Не надо. Возьмите, пожалуйста, за основу этот
тривиум, эту трехпредметность, которая уже послужила человечеству. Эти три
культуры - квинтэссенция культуры. И не только языковой. За ними стоит
огромное количество разных культур, разновидностей общей большой культуры.
Те, кто осмелятся нарушить закон изучения культурологической группы
предметов, пострадают от ненужных потерь.
Многих пугают проблемы лексики. Но проблемы лексики в автодидактике,
честно скажу, не существует. Лексику можно делать в неограниченном
количестве, притом всегда, при условии ежечасного, ежедневного пользования
словарем. В русский словарь, к примеру, начинающему автодидакту нужно
заглядывать раз сто в течение дня. И не меньше. Необходимо конкретно
работать со словарем, непрерывно изучая мнение лексикографов, потому что к
языку мы должны подойти специализированно, серьезно, по-настоящему,
постепенно повышая планку. Все свободное от основной работы время, в том
числе время в очередях за колбасой, в поездах, в местных командировках,
дома, когда смотришь телевизор, ночью, не мучаясь таким образом от
бессоницы, и даже на работе, когда там особенно делать нечего, мы посвящаем
этому. И все станет возможным.
Мысли - как музыка, по словам Бетховена, свободны. Свободны наши
движения, которые можно исполнять не только реально, но и про себя,
имагинативно. Для этого мы и совершим сейчас еще один подвиг, работая над
созданием внутреннего ландшафта. Внутренний ландшафт - это представляемое
нами пространство, наполненное светом, ароматами, пением птиц, небом, морем,
пальмами - как вам угодно. Если вы любите северный ландшафт -используйте
его, если вы любите среднюю полосу России - пожалуйста, Украину - ради Бога.
Но одно условие есть в представляемом вами ландшафте - главной частью его
должно быть небо, очень много неба, чтобы появился объем и вы вдруг поняли,
что внутри вас не чулан, а простор, природа, космос. От этого представления
будут зависеть в значительной мере все ваши успехи по культуре движения
речевого аппарата, то есть по усвоению языков. И по вашему мировоззрению оно
пройдется корректирующим карандашом. Обязательно изменится многое и вдруг с
легкостью превратится в противоположность, потому что создание такой
психологической единицы, как внутренний ландшафт, сделает выше сознание как
бы категориальным, он поможет определить относительно себя все остальное,
что творится у нас.
Объемность ландшафта - удивительно простая вещь для того, кто понимает,
что голова должна быть абсолютно "пусто и". Пустая голова не будет зажата.
Тот, кто сейчас поймет это, тот уже начал очень успешно трудиться. Почему?
Потому что понятие о загруженной голове ведет, во-первых, к этической
ошибке:
"Я уже что-то знаю". Скажите себе: "Ничего я не знаю", - и то, что у
вас в навыке, воспроизведется. Значит, все равно ландшафт пустой. Во-вторых,
я могу гораздо проще двигаться к цели, когда у меня есть небо, море, солнце
и пролетающие мимо чайки, потому что объем опять-таки пустой -я ощущаю, что
его можно постоянно наполнять. Я просыпаюсь утром и говорю себе: "Боже!
Какая же я балда!" Я, может, так и не говорю, но все равно -пусто же! Пустая
голова - какая прелесть! Как это чудесно, говорю я себе, ведь пустая снова,
вроде ночью что-то было, но -опять пустая!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31