Снова, как и вчера, она упала на постель, но уже другая хозяйка сняла с нее промокшее платье и укрыла еще одной теплой овечьей шкурой.
Проснулась Элейн от неожиданной и жестокой боли, пронзившей ее спину и задержавшейся где-то в животе. Был уже поздний вечер; очаг горел неярко, и в его слабом свете Элейн разглядела фигуру своей хозяйки, дремавшей в кресле у огня. Внезапно снова подступила боль, и Элейн не смогла сдержать стон.
– Что с вами, миледи? – Молодая женщина проснулась, вскочила и подошла к Элейн.
Элейн пыталась не шевелиться, но дрожь пробирала ее, и мелкие бисеринки пота быстро сохли на ее горевшем лице.
– Ребенок!.. – прошептала она. – Кажется, начинается…
Женщина проворно раскидала куски торфа, которыми был прикрыт огонь, и подбросила несколько сухих толстых веток. Потом она взяла большую сальную свечу, зажгла ее и поставила на стоявший в углу сундук. Подойдя к постели, она потрогала ладонью горячий лоб Элейн, снова застонавшей в этот момент.
– Боже, – забормотала она, – что же делать? Надо позвать на помощь!
Ее испуганный голос услышал Роберт. Он вошел и остановился у двери, а хозяйка, накинув на голову платок, выскочила во двор и поспешила к соседке.
Роберт, с бледным и перекошенным лицом, смотрел на Элейн, не решаясь подойти ближе. Его рот искажала странная злая усмешка.
– Это ты во всем виноват! – прохрипела Элейн. – Если я потеряю ребенка, я убью тебя собственными руками! Александр не успел этого сделать, но я убью тебя!
Роберт не шевелился. Он просто смотрел на Элейн, скорчившуюся на постели, с разметавшимися волосами цвета темной меди и дико блестевшими глазами. На лице Роберта не было ни сочувствия, ни даже любопытства, а только вечное недовольство…
Очень скоро молодая хозяйка вернулась вместе с соседкой, женщиной постарше, чей вид сразу успокоил Элейн – было ясно, что она знала свое дело. Роберта тут же выставили за дверь. Он подошел к берегу и долго стоял, повернув лицо навстречу холодному ветру. Он уже не боялся погони, страх в его сознании уступил место другому, не менее сильному чувству – гневу. И в этот раз она перехитрила его – ребенок все-таки родится в Шотландии!..
Элейн закричала еще только один раз, на рассвете, а затем наступила жуткая тишина. Некоторое время спустя хозяйки вышла из дома и подошла к Роберту, который все стоял на берегу. Он не повернулся к женщине, и тогда она осторожно потрогала его за локоть.
– Ребенок родился, милорд, – прошептала она, – он слишком слаб и, наверное, не выживет. Мне очень жаль, милорд. Вы не хотите взглянуть на него?
– Кто это? – Голос Роберта был пуст и невыразителен.
– Мальчик.
– Мальчик, – повторил он медленно и покачал головой. Нет, я не хочу видеть его. – Роберт отошел в сторону.
Элейн полулежала, опершись на кучу мешков – в доме не было подушек, – и держала в руках крошечное существо, завернутое в грубую тряпицу. Ее сын, ее мечта о будущем Шотландии!.. Она смотрела на темно-золотистый пушок волос, на крошечные сжатые кулачки, на глаза, дрожавшие под полупрозрачными прикрытыми веками, на рот, которому не суждено было найти материнскую грудь…
Слезы медленно катились по щекам Элейн. Она поцеловала лицо своего сына, прижала его к себе и держала так до последнего его вздоха.
… Соседка, принявшая мальчика, по просьбе Элейн успелала окрестить его, дав имя Александр.
Глава пятнадцатая

I
Замок Абердур. Март 1239
Как только Элейн немного оправилась, Роберт перевез ее обратно, в Абердур. Он снова привел ее в комнату в башне, оставив на попечение хозяйки Гиллепси, и послал за Нестой и другими служанками.
С того дня как умер ее ребенок, Элейн молчала. У нее не было ни сил, ни слез, а была только тихая, невыносимая печаль. Много часов она держала в руках бездыханное тельце, пока, наконец, женщины не забрали его и не завернули в лоскут белой шерсти, единственное, что нашлось в доме для савана королевскому сыну, похоронив на церковном дворе. Элейн была слишком слаба, чтобы встать и проводить своего сына к его последнему приюту, а Роберт просто не пришел.
Наступила и прошла Пасха. Роберт вернулся в Англию один. Однажды утром он покинул Абердур, не сказав ни слова. У него не было желания везти Элейн с собой, он совсем не желал видеть ее. Теперь его мысли снова занимал страх: что сделает Александр, когда ему все станет известно. Несколько дней Элейн провела в тревоге, что Роберт вернется, еще через пару дней она поняла, что больше не является пленницей. Еще через неделю приехал Александр.
Король вошел в ее комнату, сел на кровать и взял ее руки в свои. Они оба долго молчали, а когда Элейн наконец подняла глаза, то не узнала своего Александра – его лицо посерело от боли и горя.
– Как ты узнал, что я здесь?
– Мне сказал Малкольм Файф.
– Это его люди помогали Роберту похитить меня.
– Значит, Роберт обманул и его. Малкольм сказал мне, что разрешил ему воспользоваться этим замком и его людьми на пару дней. Он не знал, что Роберт собирался привезти тебя сюда.
– Ты меня не искал?
– Конечно, искал! – В первый раз голос Александра, дрогнув, выдал его волнение. – Святая Дева! Я чуть не умер, когда узнал, что ты исчезла. Я обыскал все королевство, но никто не знал даже, куда он увез тебя!
– Почему ты так долго не возвращался? Ведь мы могли бы пожениться, у тебя мог быть сын! – Голос Элейн прервался, но она не заплакала: слез у нее больше не было.
– У тебя еще будут дети, Элейн! Ты ведь еще так молода!
Он сказал «у тебя». Не «у нас».
– Ты ведь не женишься на мне, Александр. Ты никогда не собирался сделать этого, – еле слышным шепотом проговорила Элейн.
– Ты же замужем, Элейн. Если бы у тебя не было мужа… если бы ты была моей с самого начала… – Он замолк на мгновение. – Мы даже не знаем, был ли это мой ребенок. – Александр говорил тихо, но твердо.
Элейн закрыла глаза. За стеной опять стонал ветер, и волны опять вели свой бесконечный спор с каменистым берегом.
– Это был твой сын. Он был очень похож на тебя, у него были твои волосы, твои… – У Элейн снова перехватило дыхание, она судорожно сжимала пальцы.
Казалось, прошла вечность, пока Александр заговорил снова.
– Элейн, мы не можем продолжать встречаться. Ты ведь и сама знаешь это, правда? Скандалов больше не должно быть. Я прежде всего должен думать о благополучии моей Шотландии, даже если нужно жертвовать собственным счастьем. Будь я кем-то еще, никто бы не отнял тебя. Но я король!..
– Ты отправишь меня на юг, к Роберту? – Элейн не смотрела на Александра. Она поняла, что ее супругу не грозит даже возмездие за смерть ребенка.
– Ты и не покидала его, Элейн. Ты принадлежишь ему. Это – Божья воля…
– Божья воля? – Голос Элейн протестующе зазвенел. – Нет, это не Божья воля. Бог пожелал, чтобы я родила твоего ребенка, Он хотел, чтобы я дала начало династии королей. Так было предначертано небесами! И если ты не женился на мне, то это ты пошел против воли Господа!
– Нет, милая. Мне жаль, но это не так. – Александр покачал головой.
– Значит, ты не отсылаешь меня в Англию? – Казалось, она только сейчас поняла его. – Ради всего святого! Я не могу жить без тебя! – Элейн прижалась к Александру, сжимая его в своих объятиях и сотрясаясь от еле сдерживаемых рыданий.
Он долго держал Элейн, молча гладя ее волосы.
– Я всегда буду любить тебя, милая, всегда! – сказал он наконец. Он с трудом отстранился от нее, встал и, не оглядываясь, направился к двери.
Когда через десять минут Неста заглянула в комнату, Элейн все так же неподвижно сидела на постели, отстраненно глядя на пустую стену.
II
Апрель 1239
Узнав, что король снова находится в замке Данфермлайн, Элейн велела запрячь своего любимого Там-Лина и отправилась к Александру. Она уже достаточно хорошо чувствовала себя, хотя оставалась еще очень бледной и худой. Когда она не торопясь въехала во двор замка, в белой меховой накидке, на белой лошади, на фоне последних падающих хлопьев апрельского снега, многие во дворе, увидев такое, невольно перекрестились.
Вместе с Элейн приехали лишь ее верная Неста и Гиллеспи. Никто не ожидал ее, не бросился приветствовать графиню Честер и не отвел ее с подобающим почтением в королевские покои. Элейн огляделась вокруг и невесело усмехнулась, обращаясь к Несте:
– Значит, вот как встречают тех, кто впал в немилость!
Неста прикусила губу – ей было страшно.
Элейн направилась к двери. Стражники вытянулись, сохраняя безразличный взгляд, и пропустили ее. Также вежливо-безразличен был и камердинер, сопровождавший Элейп по коридору. Король вместе с лордом Файфом и лордом Маром был у себя в кабинете, им прислуживали два королевских клерка. Александр обернулся на стук открывавшейся двери, и Элейн увидела, как он недовольно сдвинул брови. Она поняла, что надежды на то, что он изменит свое решение, нет.
Она подошла к королю, склонилась в почтительном реверансе.
– Сир!
Он взял ее за руку, помог подняться.
– Леди Честер! – сказал он и смолк, вежливо ожидая, пока она заговорит сама. Краем глаза Элейн заметила, что Малкольм Файф внимательно смотрит на нее, но разглядеть выражение ее лица было невозможно.
– Я приехала, чтобы попрощаться, сир! – Ее голос прозвучал неожиданно громко. Четыре пары глаз следили за ней и Александром, и Элейн стало неуютно, как если бы она стояла обнаженной.
– Вы возвращаетесь в Фозерингей, миледи? – Король говорил сухо.
– Нет, туда я не поеду.
– Тогда куда же? – Александр наконец вспомнил, что женщина, стоящая перед ним, – принцесса королевской крови и к ней не подобает относиться как к простолюдинке. Он негромко хлопнул в ладоши и обратился к стоявшим поодаль графам и слугам: – Оставьте нас. Я хочу поговорить с леди Честер наедине. – Но эти слова не вызвали у Элейн и проблеска надежды. Глаза Александра оставались суровыми.
– Тебе не следовало приезжать сюда, – сказал он, когда дверь за вошедшими закрылась. – От этого не станет легче ни тебе, ни мне!
– Я приехала не за облегчением, – ответила Элейн, изо всех сил борясь с искушением броситься ему на грудь. – Ты уже решил, кого возьмешь в жены? – Она сумела сохранить твердость в голосе.
– Не надо мучить себя, милая. – Александр вздохнул.
– Так решил или нет? – Глаза Элейн сверкнули. – Ты должен сказать мне. Или ты предпочитаешь, чтобы я верила слухам?
Александр пожал плечами:
– Я женюсь на француженке, Мари, дочери барона де Куси. Свадьба состоится в конце весны.
– Понятно. – Элейн вздохнула чуть слышно. – И тогда ты забудешь меня…
– Я никогда не забуду тебя, Элейн! – Он говорил с мукой в голосе. – Как я могу забыть все это, Боже милосердный! Ведь ты – часть меня… – Помолчав, Александр вдруг спросил: – Ты сохранила мои подарки? Я хотел бы, чтобы они были с тобой. Может, они смогут… – он запнулся в поисках подходящего слова, – защитить тебя!
Элейн сжала губы. Ей хотелось швырнуть его подарки ему под ноги, но она не могла. Король был прав. Это было единственным, что могло защитить ее от бедности, если, конечно, она не решит вернуться к Роберту.
Александр смотрел на нее с болью в сердце; он боялся дать слабину и прикоснуться к своей принцессе, принцессе Уэльской, той, которой был так многим обязан. И если она не могла стать его королевой, он не позволит себе оскорбить ее предложением остаться его любовницей. Сейчас он мог сделать для нее только одно.
– Я дам тебе послание к твоему отцу, Элейн. Доставь его в Уэльс, сделай это для меня! Как королевский посланец, ты получишь эскорт и охранную грамоту, и у тебя будет хороший повод, чтобы поехать домой!
Элейн задумчиво улыбнулась. Что ж, в Гвинеде она сможет спрятать свое разбитое сердце и уязвленную гордость. По крайней мере, Роберт не явится туда, чтобы забрать ее, даже если и узнает, куда она уехала.
Александр шагнул к ней и осторожно поцеловал в лоб. Элейн еще раз поклонилась и вышла.
Утром король вручил ей два послания: одно Ливелину, другое – Даффиду. А еще он держал в руках маленького щенка, помесь собаки и волка, который крутился и повизгивал.
– Это тебе, милая, – сказал Александр. – Я знаю, что он не сможет зализать рану в твоем сердце, но он будет верно служить тебе всю свою жизнь. Он – потомок старого Гелерта; отец Джоанны когда-то подарил одного щенка твоему отцу, а другого – нам.
Элейн обняла щенка, и тот моментально лизнул ее в нос своим торопливым шершавым языком. Отвернувшись, Элейн сглотнула подступавшие слезы, и Александр их не увидел.
III
Ланфаэс, Энглси. Май 1234
Ливелин поселил Элейн в поместье в Ланфаэсе, где ей не приходилось часто видеться с Изабеллой, однако та вскоре появилась сама, как обычно улыбающаяся. Как только Элейн увидела ее в холле, что-то похожее на предупреждение тревожно шевельнулось у нее внутри. Однако виду она не подала, встала навстречу и постаралась изобразить радость. Изабелла прошептала слова приветствия и, шурша шелком одежд, уселась рядом с Элейн.
– Ты знаешь, что Даффиду пришлось отослать Граффида и Оуэйна обратно в Криссет? – спросила она, едва опустившись на стул.
Элейн кивнула. Она знала о том, что Ливелин, усталый и больной, ушел от дел, переселился в аббатство Аберконви, надев монашескую рясу и намереваясь посвятить остаток своих дней молитвам и покаянию; он полностью передал управление своими землями Даффиду. Слышала Элейн и о том, как хитро Даффид заманил своего брата и его старшего сына в ловушку и сделал своими пленниками. Было ясно, что он не собирался терпеть соперников, желая стать единственным наследником старого Ливелина. Впрочем, Элейн собиралась навестить отца и поговорить с ним о судьбе Граффида.
Изабелла загадочно улыбалась. Очевидно, что цель ее визита была совсем иной, и она тут же заговорила об этом.
– Даффид получил письма из Шотландии. – Она слегка понизила голос, чтобы ее разговор с золовкой не привлекал внимания слуг. – И я решила, что будет лучше, если я первой расскажу тебе о них.
Элейн знала, что у Изабеллы на уме; это уже привиделось ей во сне: Александр женился. Его королевой стала другая.
– Да ты, наверное, уже знаешь, не так ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72