– Давай, глупая курица! Разрежь его!
Руки девушки дрожали, когда она втиснула лезвие между узелками и разрезала шнурок. Звенящая струйка монет плеснула на кирпичный пол – валлийские серебряные пенни с крестом Руддланского монетного двора на оборотной стороне лежали, поблескивая в свете очага. Мэдок облизнулся.
– Итак, леди Ронвен… Да у тебя с собой целое состояние! Несомненно, чтобы оплатить дорогу через Уэльс. – Он громко икнул. – Ты разве не знала, что твое имя выкрикивают на всех рынках и его знает каждый горожанин, каждый горец! Да что там, каждая птица в Уэльсе!
Он выхватил новую флягу с медом из рук жены, которая принесла напиток, не дожидаясь приказа. Выдернув пробку зубами, Мэдок жадно припал к бутылке и сделал несколько больших глотков. Потом тыльной стороной ладони он вытер липкие капли с губ и, опершись на локти, откинулся назад.
– Прекрасно! – мечтательно пробормотал он, задумчиво уставившись на монеты. – Просто прекрасно!
– Что вы собираетесь сделать со мной? – наконец отважилась спросить Ронвен. Она все еще пыталась хоть как-то облегчить свое положение.
– Я еще не решил. – Мэдок посмотрел на нее затуманенными глазами. – Наверное, дам им поторговаться. Выставлю тебя, как кобылу, на продажу. – Раскатистая отрыжка эхом отразилась от каменных стен. – Может, надо немного откормить тебя на убой. А может, за тебя больше дадут, если ты попадешь к ним не одна, а с жеребенком? – Мэдок рассмеялся, его взгляд бесстыдно скользнул по ее телу.
Волна отвращения бросила Ронвен в дрожь. Ненависть к этому человеку была сильнее всех чувств, которые она испытывала когда-либо в жизни. Огонь разгорался у нее внутри, обжигая вены, словно купорос. Она едва не удивилась, как это веревки не упали, дымясь, на пол. Сон как ветром сдуло, разум был холодным и быстрым, как остро заточенный клинок. Мэдок не собирался убивать ее, это было ясно. Значит, у нее достаточно времени, чтобы обдумать план побега. Ронвен попыталась расслабиться, ощутив новый приступ боли в спине. Она все еще лежала согнувшись. Тщетно она пыталась ослабить веревки на запястьях: они были затянуты слишком туго и сильно. Она услышала тихий короткий смешок. Мэдок наблюдал за ней, сидя у огня.
– Ты как баран на вертеле, красотка. Тебе не выбраться! – самодовольно сказал он.
Мэдок снова припал к фляге. Его кадык запрыгал вверх и вниз, когда он принялся большими глотками вливать в себя напиток. Блики огня, переплетаясь с тенями, заиграли на его морщинистом лице. За спиной Ронвен Аннест присела на пол и, дрожа, закуталась в плащ. Она не притронулась к фляге.
Огонь снова начал затухать, когда мед наконец закончился, и Мэдок с открытым ртом захрапел на лежанке. Ронвен разглядела кинжал, снова оказавшийся у него на поясе. Монеты были аккуратно собраны в кошелек, который Мэдок даже во сне не выпускал из рук.
– Аннест! – Ронвен не видела девушку. – Аннест, ты здесь?
Послышалось шуршание папоротника, но ответа не последовало.
– Прошу тебя, Аннест, у меня так болит нога! Не могла бы ты немного ослабить веревки?
Опять девушка не проронила ни слова, но Ронвен слышала, как та затаила дыхание.
– Прошу тебя! Ты ведь помогала мне. Ты дала мне ночлег, омыла мои ноги; ты лечила мою рану. Все, о чем я прошу, это чтобы ты немного ослабила веревки на моих ногах. Не бойся, он не узнает! – Боль, звучавшая в ее голосе, не была притворством.
Аннест придвинулась ближе и убрала волосы с глаз. Она по-прежнему ничего не говорила.
– Пожалуйста, Аннест!
– Я не могу, – прошептала девушка.
Наклонив голову, Ронвен торжествующе улыбнулась. Наконец-то Аннест ответила. Значит, ее воля слабеет.
– Прошу тебя, помоги мне, Аннест. Мне так больно!
Снова послышался тихий шорох, Аннест поползла к ней.
Угасающий огонь почти не освещал комнату, но Ронвен отчетливо могла видеть льняные волосы, разбросанные по плечам девушки.
– А ты не сбежишь, если я ослаблю веревки?
– Конечно нет! Я ничего не сделаю. – Ронвен прикусила губу, когда новый приступ боли пронзил ногу.
Аннест ощупала веревки на лодыжках. Они были затянуты очень туго, так что голова Ронвен почти упиралась в колени. Кожа на руках и ногах распухла, отекшие конечности потеряли чувствительность. Ронвен едва чувствовала, как холодные пальцы Аннест забегали по узлам.
– Я не могу развязать их, они слишком тугие.
– Тогда перережь их. Пожалуйста, Аннест, во имя сострадания. – Внезапно тело Ронвен начали сотрясать рыдания.
– Прошу тебя, не плачь. Ты разбудишь Мэдока, – с мольбой прошептала Аннест. – Что я могу сделать?
– Перережь веревки на моих ногах. Я ведь не смогу убежать со связанными руками. Все равно я не могу ходить из-за раны, ты же знаешь.
Мэдок засопел и завертелся на дальнем конце лежанки. Обе женщины замерли, стараясь не дышать. Через пару секунд снова послышался мерный храп, только на сей раз тихий: Мэдок уткнулся лицом в рукав.
– Он заметит, что я помогла вам, леди. Он все поймет утром. Он будет бить меня.
– Он ничего не заметит, если мы сожжем веревки. Он столько выпил, что к утру и не вспомнит прошлый вечер. Пожалуйста! – Ронвен закрыла глаза, когда новая волна боли захлестнула ее. – У тебя есть нож?
Аннест кивнула и достала из-за пояса короткий клинок. То и дело поглядывая на спящего в свете тлеющих углей мула, она принялась распиливать путы. Ронвен показалось, что прошла целая вечность, прежде чем девушка освободила ее ноги. Нож был тупым, и веревка глубоко врезалась в воспаленную кожу. Наконец она поддалась, и Ронвен получила возможность немного разогнуться.
– Пожалуйста, перережь вторую, – простонала она. Стараясь не кричать от боли, она прикусила губу. Теплая струйка крови сбежала вниз по подбородку.
– Я не знаю, стоит ли…
– Конечно, стоит. Продолжай, иначе он заметит. Веревка еще не ослабла. – Ронвен почувствовала, как кровь снова приливает к ногам, согревая их. Узлы не были больше такими тугими.
– И ты ничего не сделаешь?
– Мы ведь уже договорились!
Еще секунда, и она будет свободна! Ронвен расслабила сведенное судорогой тело, ощущая легкое прикосновение волос девушки, запах ее немытой кожи.
– Эй, ты что там делаешь?! – Мэдок закричал так громко, что лачуга содрогнулась. Взвизгнув, Аннест бросила нож и отскочила назад, почти в самый огонь.
– Глупая курица! – Мэдок вскочил на ноги, осыпая жену проклятиями. – Что ты затеяла? А ну, отойди от нее! Ты что, хочешь помочь ей сбежать?
Когда он направился к ней, Ронвен связанными руками схватила лежавший на полу нож Аннест. Ловко изогнувшись, она поднялась на колени. Как только Мэдок приблизился, она рванулась и одним стремительным движением всадила ему нож между ребрами. Старик взвыл и попятился назад, руки его беспомощно опустились. Аннест, всхлипывая, скрылась в темноте.
– Не подходи ко мне, ты, грязная свинья! – выпалила Ронвен. Она все еще держала нож в руках. Теплая кровь струилась по нему. Значит, лезвие нашло свою цель. – Никогда больше не смей подходить ко мне!
Ронвен вытянула вперед руки, судорожно сжимая нож. Она, не отрываясь, следила за каждым движением Мэдока. Спотыкаясь, он направился к ней, наступил на тлеющие угли и упал на колени. Руками он зажимал рану на животе, дыхание его стало хриплым и прерывистым.
– Мерзавка! Стерва! Аннест! Аннест, помоги мне! – Он согнулся и тихо застонал. Ронвен яростно вцепилась в последнюю веревку, лишающую свободы ее ноги. Потом ей каким-то образом удалось втиснуть клинок между петлями, обвившими запястья. Нож был слишком тупым, и веревку пришлось пилить. Распухшие пальцы с трудом держали клинок.
– Только бы не уронить его, – сквозь зубы бормотала она. – Только не уронить!
Возле очага Ронвен с трудом разглядела скрюченный силуэт старика. Его проклятия были едва слышны. Аннест не двигалась. Истерически рыдая, она забилась в дальний угол, с головой накрылась плащом и вжалась в стену.
Стиснув зубы, Ронвен с остервенением пилила веревку. Тугие кольца одно за другим ослабевали, а затем падали вниз. Последнее отчаянное усилие, и дело сделано. Веревка соскользнула на каменный пол и скрылась в темноте. Наконец-то Ронвен была свободна! Руки все еще плохо слушались ее. Согнувшись и сжав нож онемевшими пальцами, она застыла в ожидании. Оставалось только гадать, что теперь предпримет Мэдок.
Выдох застрял у него в горле, когда он с трудом поднялся на ноги и принялся шарить по поясу в поисках кинжала. Гладкая поверхность клинка отразила танцующие блики пламени.
– Стерва, я тебя достану! Сначала выпотрошу, а потом передам твоей семейке. Уж они-то покажут тебе, что такое настоящая живодерня!
Страдальческие стенания Аннест сотрясли воздух. Ронвен и Мэдок не удостоили ее даже взгляда. Выставив перед собой ножи, они не сводили глаз друг с друга. Чернеющее в сумрачном свете пятно медленно расползалось по куртке Мэдока. Он ощупал рукой живот. Когда он отнял ладонь от раны, кровь текла по пальцам, капала в рукав.
– Стерва! – снова закричал он. – Дрянь! Я убью тебя! – Он захрипел и болезненно закашлял.
Теперь Ронвен была абсолютно спокойна. Ладонь уверенно ощущала рукоятку ножа, пальцы поглаживали прохладный металл. Следующие несколько секунд должны были все решить. Если ей суждено снова увидеть Элейн, она должна победить. Напрягшись немного, Ронвен сделала шаг вперед и прочла удивление на перекошенном лице Мэдока. Она улыбнулась. Теперь все понятно: он ее боится.
– Боги на моей стороне, старик, – прошипела она. – Ты не можешь убить меня, ведь ты уже мертв. Смотри: твои жизненные силы по капле покидают тебя. Они утекают на пол, как крысиная моча!
– Аннест! – Его голос звучал слабее, в нем проступали жалобные нотки. – Аннест, помоги мне. Убей ее…
Ронвен отступила в сторону и повернулась спиной к стене. Теперь она могла видеть Аннест. Девушка даже не шевельнулась.
– Она не поможет тебе, старик. Она ненавидит тебя. Наверное, ты слишком часто бил ее, – медленно сказала Ронвен. – Посмотри на кровь. Разве ты не чувствуешь, как она утекает сквозь пальцы? Как вода из решета! – Она тихо засмеялась.
Мэдок взглянул вниз. В ту же секунду послышался крик, полный страха и боли. Похоже, он только теперь понял, насколько безнадежна его рана. Старик пошатнулся и медленно осел на колени.
– Умри, старик! Умри! – воскликнула Ронвен. Было что-то пугающее в ее голосе. Казалось, она с восторгом произносила эти страшные слова. – Видишь, что бывает с теми, кто идет против воли богов?
– Нет! – Аннест издала истошный вопль. – Нет! Ты не женщина, ты дьявол! Он не умрет. – Согнув цепкие пальцы, она метнулась к Ронвен. – Оставь его, ведьма!
Женщины повалились на пол, и вдруг Аннест обмякла. Придерживая ее за плечи, Ронвен поднялась. Аннест тихо простонала и упала к ее ногам. Кинжал торчал из ее груди.
– Глупое дитя! – Глаза Ронвен по-кошачьи сузились. – Тебе совсем необязательно было умирать, – тихо сказала она.
С силой вырвав кинжал из сердца девушки, Ронвен повернулась к Мэдоку.
– А уж кто действительно заслуживает смерти, так это ты, старик, – сквозь зубы процедила она. – Ты нарушил законы гостеприимства. А еще ты бросил вызов богам.
Она застыла напротив него. Мэдок съежился, силы почти покинули его. Одной рукой он держался за живот, в другой все еще сжимал кинжал. Он зарычал, как загнанный в угол зверь, и метнул кинжал в Ронвен. Она уклонилась, чуть было не потеряв равновесия из-за нового приступа боли в ноге. Затем снова приблизилась к нему, медленно, не сводя с него глаз. Какая-то часть ее как будто наблюдала за происходящим со стороны, завороженная полным отсутствием страха.
Через секунду все было кончено. Движение Ронвен было быстрым и точным. Мэдок не успел даже заметить, как тускло блеснуло лезвие. Он только на мгновение ощутил жгучую боль, связавшую горло. Потом наступила темнота.
Ронвен долго стояла, не двигаясь с места. Наконец она разжала пальцы, кинжал со звоном упал на пол. Звон, который издал металл, встретившись с камнем, заставил ее очнуться. Она вышла из хижины. Туман рассеялся, на востоке, за грядой гор, небо начинало светлеть. Воздух был чистым, холодным и удивительно прозрачным. Где-то поблизости слышался шум воды. Значит, можно было спуститься к ручью и смыть кровь. Теперь она должна очистить себя водой, а дом – огнем. После этого можно было ехать к Элейн.
Глава одиннадцатая

I
Замок Фозерингей. Апрель 1237
– Твой отец снова здоров! – Сопровождаемый толпой слуг, Джон быстрыми шагами пересек комнату. В руках у него было письмо. Элейн, которая наблюдала за служанками, разбиравшими ее запасы трав, бросилась к нему. С улыбкой Джон протянул ей сложенный лист бумаги. Его лицо осунулось, и он выглядел очень усталым. Начался новый приступ кашля, и Элейн заметила, как муж прижимает руку к груди.
Письмо прислал управляющий ее отца: «Здоровье принца с Божьей помощью почти полностью восстановилось. Он снова может говорить, способность двигаться вернулась к нему. Каждую минуту мы неустанно благодарим Бога за его спасение. Теперь принц снова взял в свои руки власть над Гвинедом. Часть западного Гвинеда, вместе с частью Повиса, он доверил своему сыну Граффиду. С каждым днем он оказывает все больше доверия своему старшему сыну».
– Ну, теперь ты счастлива? – Джон был заворожен счастливым сиянием, которое озарило лицо его жены.
– Очень счастлива! – Она в восторге бросилась к нему на шею. – О, это просто замечательно!
– И теперь мы можем спокойно уехать? Ты не будешь постоянно волноваться за него?
– Можем уехать хоть завтра, если хочешь! – К радости слуг, Элейн, смеясь, закружилась по комнате. Теперь все начнется сначала: осмотр поместий, присутствие при дворе и поездка в Шотландию на пару месяцев. Словом, год будет беспокойным.
Когда они были в Сакли, Джон снова заболел. Леса подернулись легкой зеленой дымкой, по берегам реки раскинулся желтый ковер нарциссов, а Джон слег в постель. Его мучил кашель и подтачивала лихорадка. Элейн послала за врачом и отправила Лунед в поля за травами для настоек и эликсиров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72