https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/River/nara/
«Надо будет напомнить Элейн, – сказала себе Ронвен, – чтобы дала нагоняй прислуге».
Странно, но именно Элейн, самая младшая из всех, сохранила присутствие духа в ожидании кончины матери. Впрочем, Ронвен знала причину: мысли Элейн были далеко от дома, там, где они были все последние полтора года. В Шотландии.
Последняя поездка в Кингхорн сказала Ронвен все, что та хотела знать. Оставаясь в тени, Ронвен видела и слышала почти все. Она любит его! Ее Элейн, ее дитя любит короля Шотландии! Это было так очевидно: краска смущения и невнятная речь, встречи и беседы наедине, взгляды украдкой и бессонные ночи, когда Ронвен слышала вздохи и видела по утрам ее красные глаза… Значит, прежде она ошибалась: ее девочка любила не графа Честера. Долгие дни провела Ронвен, размышляя над тем, как использовать свое открытие. И постепенно у нее начал созревать план.
XIV
Абер. Февраль 1237
Джоанна скончалась в День свечей . У ее одра находились муж и все дети; Ливелин со слезами на глазах держал Джоанну за руку. Она слабо улыбалась, когда дети по очереди подходили и целовали ее. Она была слишком слаба, чтобы двигаться или говорить, но глаза ее прощали и благословляли всех. Прислуга стояла поодаль, преклонив колена в молитве. Конец наступил так тихо, что Ливелин не сразу почувствовал, что рука жены больше не держит его и что Джоанна оставила их.
Похороны были пышными. Кроме Ливелина и дочерей тело Джоанны сопровождали прибывшие зятья и все слуги покойной. В Ланфаэсе гроб простоял ночь в часовне, а церемонию погребения провел сам епископ Хью из аббатства Святого Асафа.
Ронвен не была ни на заупокойной мессе, ни на похоронах. Она одиноко сидела на террасе, ожидая, пока родственники вернутся. Наступали сумерки, но свечи она не зажигала. Глядя на низкое темное небо, тяжелые облака и аспидно-черную гладь воды, Ронвен ощущала, как воздух вокруг нее тоже наливается тяжестью, наполняется гневом и упреками: Эинион снова был рядом.
Ронвен чувствовала его присутствие всякий раз, как приезжала с Элейн в Гвинед. Элейн тоже чувствовала, но не хотела признавать это. Она не пускала Эиниона в свою душу, сжимая в руке распятие и читая молитву. Элейн не позволяла ему передать ей свое послание. И с каждым разом попытки Эиниона достучаться до сердца Элейн становились все отчаяннее и безнадежнее. Ронвен же мучилась оттого, что не могла помочь ни одному, ни другой.
План окончательно созрел в ее голове в тот момент, когда похоронная процессия возвращалась в замок. Вскоре должна была начаться поминальная трапеза, вокруг будет полно народа, и она сможет без труда увлечь Элейн за собой. Момент был выбран как нельзя более удачно: они были в том месте, где покоился старый провидец. Элейн слишком измучена для того, чтобы спорить с Ронвен, поэтому ее легко можно было отвести к Эиниону и сделать то, что должно быть сделано. Только тогда ее совесть будет чиста!
Как только Элейн появилась в зале, Ронвен схватила ее за руку и горячо зашептала:
– Скорее! Пока ты не сняла плащ, пойдем! Нам нужно сделать кое-что, это ненадолго. Лошади уже ждут. Никто не заметит, что тебя нет, и мы скоро вернемся. Мы должны побывать на могиле Эиниона, ты должна сделать это! Остаток вечера, всю оставшуюся жизнь ты можешь оплакивать свою мать, но завтра ты уедешь и, может быть, никогда не вернешься сюда, поэтому ты должна пойти со мной.
Элейн была слишком утомлена, поэтому сил у нее хватило только на то, чтобы отрицательно покачать головой. Она тяжело опустилась на кровать и стала снимать перчатки.
– Не говори глупостей, Ронвен. Я никуда отсюда не уеду. И я говорила тебе много раз: я не хочу идти на могилу к Эиниону.
Ронвен наклонилась к Элейн и спросила:
– А тебе никогда не было интересно, милая, что он так сильно хочет сказать тебе? – Свистящим шепотом она продолжала: – Твоя судьба – в Шотландии! Ты до сих пор не родила лорду Честеру ребенка. Почему? – Она склонилась еще ниже. – Вдруг Эинион ответит тебе? Вдруг он хочет сказать тебе что-то про шотландского короля? – Глаза Ронвен торжествующе заблестели: она увидела, как Элейн слегка покраснела при упоминании Александра.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты прекрасно знаешь что! Думаешь, я не замечаю, как ты по пальцам считаешь каждую неделю в надежде, что зачала от графа Честера. Но ведь ничего не происходит! Твой граф не способен иметь детей! И королева Джоанна тоже бесплодна! – Ронвен приблизилась к уху Элейн. – Спроси Эиниона! Спроси его, как все будет, спроси его сейчас, вместе со мной!
Она взяла Элейн за руку и помогла ей встать. Все еще одетая в черную меховую накидку и траурную вуаль, Элейн позволила Ронвен вывести себя из зала через маленькую боковую дверь. Поминальный пир за их спиной был уже в разгаре. Ронвен правильно рассчитала, что никто не будет искать Элейн, все будут уверены, что она сидит у себя в комнате и горюет в одиночестве, как и ее сестры Ангхарад и Маргарет.
Как обычно, начало поминок прошло тихо и строго, но потом поднялся шум, и пир пошел своим чередом, разве что без музыкантов. Единственной музыкой, что звучала в этот день, были голоса монахов и поминальное пение бардов во дворе.
XV
Ронвен недолго искала могилу Эиниона, хотя она была спрятана в густом лесу, отмеченная всего лишь плоским торчащим из земли камнем. На камне не было ничего – ни имени, ни какого-либо знака, только лишайник, выросший задолго до того, как камень поставили стоймя. Ронвен не знала, кто нашел тело Эиниона в его хижине, кто похоронил его и поставил камень здесь, вдали от кладбища, на холмике, освященном лишь по обряду его, Эиниона, веры. Единственное, что Ронвен знала точно, это желание духа Эиниона встретиться с Элейн.
Ронвен спустилась на землю около могильного холмика. Сплетенные ветви казались шатром, а над ними в клочьях облаков светила полная луна.
Элейн сидела на лошади неподвижно, голова ее кружилась от усталости – последние две ночи она почти не спала; сестры провели их рядом с умирающей матерью. Дорога сквозь холод и ночную мглу, оказавшаяся длиннее, чем думала Элейн, измотала ее напряженным ожиданием. Ронвен была права: Эинион был рядом. Он был в шуме деревьев, в неверном лунном свете, в шепоте и стоне ветра… И он хотел рассказать Элейн о ее судьбе.
– Спускайся, я привяжу лошадей, – сказала Ронвен. Она стояла рядом, держась за стремя. Капюшон ее накидки был отброшен назад, растрепавшиеся волосы шевелил ветер, глаза блестели.
Элейн спустилась с седла, встала рядом с могилой. Ей было страшно.
Ронвен отвязала от седла сумку, вынула из неё маленькую медную плошку и, поставив ее на холмик, разожгла огонь. Сняв с пояса кожаный мешочек, она передала его Элейн. В мешочке хранились собранные специально для этого случая еще летом сушеные травы: болиголов, семена мака, клоповник, пустырник, ягоды рябины и кора ивы.
– Посыпь немного на огонь, – сказала Ронвен шепотом.
Элейн опустила руку в мешочек, взяла пригоршню горько пахнувшей смеси и медленно высыпала ее в огонь.
Ронвен тихим низким голосом затянула песню. Она почти сливалась с воем ветра и шорохом ветвей, завораживая своей жуткой простотой и монотонностью. Элейн взяла еще горсть травы из мешочка, но порыв ветра не дал ей упасть в огонь, отбросил в сторону, посыпав землю.
Луна постепенно закрылась облаками. Ронвен все так же стояла, глядя в землю, но ее песня незаметно становилась все громче и громче. Вдруг, внезапно оборвав мелодию, она вскинула руки и, подняв лицо к темному небу, крикнула:
– Приди! Повелеваю тебе, приди! Она ждет тебя, приди!..
XVI
Джон сидел за столом рядом с Маргарет и рассеянно ковырял куски мяса в своей тарелке. Несколько раз он уже вставал и уходил на поиски Элейн, но безуспешно. Неожиданно около него появился Сенидд и прошептал:
– Позвольте сказать вам кое-что, милорд! – Лицо его было встревоженным.
Джон отбросил салфетку, встал и вышел вслед за Сениддом из зала.
– Простите меня, милорд, это моя вина! – сказал Сенидд. – Они ускользнули от меня. Должно быть, это Ронвен все устроила. Но я знаю, куда они делись! Думаю, мы их найдем!
Сенидд взглянул на своего кузена и увидел, что тот все понял. Ярость и решительность в мгновение преобразили Джона.
– Возьми четверых стражников, – сказал он Сенидду, – и поторопись!..
Подьехав к опушке леса, Джон и Сенидд оставили своих спутников, а сами осторожно пошли вперед, стараясь не сбиться со следа, оставленного лошадьми Ронвен и Элейн. На краю поляны они остановились, скрытые тенью высокого кустарника. Тихие тоскливые звуки песни Ронвен заставили их замереть.
– Что они делают? – прошептал Джон, вглядываясь в женские фигуры, освещенные дрожащим огоньком стоявшего на могильном холме светильника.
– Здесь похоронен Эинион, прорицатель! – таким же глухим шепотом ответил Сенидд.
– Святой Боже! – Джон перекрестился, почувствовав, как волосы встают у него дыбом. Его жена, склонившись над дымящейся плошкой, завороженно смотрела на нее, и красные отблески огня метались по ее лицу.
Мужчины взглянули друг на друга, и Сенидд выхватил из ножен свой меч.
– Мы должны остановить их! – сказал он.
– Элейн! – хрипло крикнул Джон, бросившись вперед, – остановись! Останови ее!
Элейн, казалось, ничего не слышала. Джон выхватил меч из рук Сенидда, перевернул, держа за лезвие, рукояткой вверх, изобразив подобие креста.
– Замолчи, женщина! – проревел он. – Я запрещаю тебе! Элейн, уходи! Уходи, пока не поздно! – Подняв меч перед собой, Джон попытался сделать шаг вперед, но не смог: холодный воздух, сгустившись, не пропускал его к Элейн.
– Элейн! – снова закричал он.
Элейн не шевельнулась. Все так же молча она смотрела на горящий перед ней огонь.
Сенидд, будто заколдованный, замер позади Джона.
– Схвати Ронвен, – заорал на него Джон, – схвати ее! Заткни ей рот! Ты что, не видишь, что она делает? Она вызывает дух мертвеца!
Сенидд, с круглыми от страха глазами, отшатнулся.
– Не прикасайтесь к ней, милорд! Не подходите к ней!
Ронвен повернулась к ним, словно только сейчас обнаружив их присутствие, и в ее руках Джон увидел сверкнувшее лезвие.
– Он здесь, – прошептала она, – слушай его, Элейн, слушай! Внемли ему, он здесь! – Она воздела руку к небу, и в ответ ей раздался грохот налетевшего ветра. Затряслись деревья, затрещали ветки, облака разбежались, обнажив холодную далекую луну.
Элейн пошевелилась, подняла голову, прислушиваясь, и дрожащим голосом спросила:
– Эинион?..
Один из стражников, кравшийся за Джоном и Сениддом, застыл на месте и стал похож на еще одно дерево.
– Нет! – Джон с диким воплем рванулся и схватил Элейн.
Выхватив из ее рук мешок с травами, он швырнул его на землю. – Эинион мертв, Элейн! Он умер, у него нет никакого послания для тебя! – Джон с трудом перекрикивал ветер. – Эта женщина, – он выбросил руку в сторону Ронвен, – сошла с ума, ты слышишь? Она сумасшедшая. – Он потянул Элейн за руку, пытаясь оттащить от проклятого места. – Сенидд, зови стражу!
– Отпусти ее! – Ронвен, повернувшись на месте, будто кошка, встала у Джона на пути. Рука ее сжимала тускло блестевший кинжал.
– Она наша! Смотри! – торжествующе зазвенел голос Ронвен. – Смотри, Джон Шотландский!
Против воли посмотрев туда, куда указывала рука Ронвен, в струящемся лунном свете, смешанном с дымом от светильника, Джон увидел высокую темную фигуру с длинными седыми волосами и посохом в руках.
Замерев от ужаса, Джон выпустил руку Элейн и выронил меч. Стражник, стоявший среди деревьев, упал на колени и закрыл лицо руками.
– Говори, лорд Эинион, – гремел голос Ронвен. – Видишь, я привела ее к тебе! Говори! Говори!!!
– Нет, проклятая ведьма! Нет! – Сенидд первым пришел в себя и бросился на Ронвен. – Ведьма! – крикнул он снова, пытаясь схватить кинжал.
Джон обнял Элейн.
– Уходи! Ради всего святого, уходи отсюда!
Бледная как сама смерть, Элейн огляделась вокруг и сдавленным, мертвенным голосом произнесла:
– Он ушел…
И тут же ветер стих так же внезапно, как и появился, и тишина воцарилась на поляне, нарушаемая лишь хриплым дыханием мужчины и женщины, барахтавшихся в снегу.
– Его не было, Элейн! Это луна, дым… Его не было! – Джон потащил ее безвольное тело прочь. – Пойдем быстрее, пойдем, пока…
Он вдруг остановился, когда сзади раздался крик, сменившийся захлебывающимся стоном. Обернувшись, Джон увидел, как Сенидд опустился на колени, прижимая руки к животу. Кровь, текшая у него между пальцами и изо рта, казалась черной под лунным светом.
– Стража! – закричал Джон, оттолкнул Элейн и рванулся к Сенидду.
Ронвен, поднявшись с земли, с ненавистью смотрела на прибижавшегося Джона, глаза ее безумно сверкали, руки сжимали окровавленный кинжал. Стражник подоспел на помощь, вдвоем они схватили Ронвен, но та, собрав последние силы, взмахнула рукой, метя кинжалом прямо в сердце Джона. Его спасли толстые складки одежды, и лезвие, скользнув, только слегка оцарапало ему плечо.
Тяжело дыша, Джон опустился на колени рядом с Сениддом и прикоснулся к его шее, ища пульс. Подняв голову, он нашел глазами Ронвен и тихо сказал:
– Он умер!
Ронвен, не сопротивляясь больше, стояла между двумя державшими ее стражниками и смотрела на стоявшего на коленях в снегу Джона.
– Я проклинаю тебя, Джон Шотландский, – гневно кричала она, – проклинаю тебя именем всех богов! Гореть тебе вечно в аду за то, что ты помешал мне сегодня!
Глава десятая
I
Ланфаэс
Камера, в которую бросили Ронвен, была тускло освещена лунным светом через единственное окошко под потолком. На руках и ногах у нее были тяжелые цепи. На полу лежала охапка соломы. В голове Ронвен, не переставая, звенел крик, – она помнила его с прошедшей ночи. Кровь Сенидда уже высохла на ее платье, но в темноте ее не было заметно. Еще Ронвен смутно помнила блеск кинжала в своей руке, – этот блеск и остановил Эиниона, не дав ему сказать то, что он хотел.
Элейн, похоже, тоже кричала. Почему? Потому что лорд Честер пытался отнять кинжал? Или она, Ронвен, хотела ударить его? Она забыла.
Но где же Элейн? Почему она не приходит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Странно, но именно Элейн, самая младшая из всех, сохранила присутствие духа в ожидании кончины матери. Впрочем, Ронвен знала причину: мысли Элейн были далеко от дома, там, где они были все последние полтора года. В Шотландии.
Последняя поездка в Кингхорн сказала Ронвен все, что та хотела знать. Оставаясь в тени, Ронвен видела и слышала почти все. Она любит его! Ее Элейн, ее дитя любит короля Шотландии! Это было так очевидно: краска смущения и невнятная речь, встречи и беседы наедине, взгляды украдкой и бессонные ночи, когда Ронвен слышала вздохи и видела по утрам ее красные глаза… Значит, прежде она ошибалась: ее девочка любила не графа Честера. Долгие дни провела Ронвен, размышляя над тем, как использовать свое открытие. И постепенно у нее начал созревать план.
XIV
Абер. Февраль 1237
Джоанна скончалась в День свечей . У ее одра находились муж и все дети; Ливелин со слезами на глазах держал Джоанну за руку. Она слабо улыбалась, когда дети по очереди подходили и целовали ее. Она была слишком слаба, чтобы двигаться или говорить, но глаза ее прощали и благословляли всех. Прислуга стояла поодаль, преклонив колена в молитве. Конец наступил так тихо, что Ливелин не сразу почувствовал, что рука жены больше не держит его и что Джоанна оставила их.
Похороны были пышными. Кроме Ливелина и дочерей тело Джоанны сопровождали прибывшие зятья и все слуги покойной. В Ланфаэсе гроб простоял ночь в часовне, а церемонию погребения провел сам епископ Хью из аббатства Святого Асафа.
Ронвен не была ни на заупокойной мессе, ни на похоронах. Она одиноко сидела на террасе, ожидая, пока родственники вернутся. Наступали сумерки, но свечи она не зажигала. Глядя на низкое темное небо, тяжелые облака и аспидно-черную гладь воды, Ронвен ощущала, как воздух вокруг нее тоже наливается тяжестью, наполняется гневом и упреками: Эинион снова был рядом.
Ронвен чувствовала его присутствие всякий раз, как приезжала с Элейн в Гвинед. Элейн тоже чувствовала, но не хотела признавать это. Она не пускала Эиниона в свою душу, сжимая в руке распятие и читая молитву. Элейн не позволяла ему передать ей свое послание. И с каждым разом попытки Эиниона достучаться до сердца Элейн становились все отчаяннее и безнадежнее. Ронвен же мучилась оттого, что не могла помочь ни одному, ни другой.
План окончательно созрел в ее голове в тот момент, когда похоронная процессия возвращалась в замок. Вскоре должна была начаться поминальная трапеза, вокруг будет полно народа, и она сможет без труда увлечь Элейн за собой. Момент был выбран как нельзя более удачно: они были в том месте, где покоился старый провидец. Элейн слишком измучена для того, чтобы спорить с Ронвен, поэтому ее легко можно было отвести к Эиниону и сделать то, что должно быть сделано. Только тогда ее совесть будет чиста!
Как только Элейн появилась в зале, Ронвен схватила ее за руку и горячо зашептала:
– Скорее! Пока ты не сняла плащ, пойдем! Нам нужно сделать кое-что, это ненадолго. Лошади уже ждут. Никто не заметит, что тебя нет, и мы скоро вернемся. Мы должны побывать на могиле Эиниона, ты должна сделать это! Остаток вечера, всю оставшуюся жизнь ты можешь оплакивать свою мать, но завтра ты уедешь и, может быть, никогда не вернешься сюда, поэтому ты должна пойти со мной.
Элейн была слишком утомлена, поэтому сил у нее хватило только на то, чтобы отрицательно покачать головой. Она тяжело опустилась на кровать и стала снимать перчатки.
– Не говори глупостей, Ронвен. Я никуда отсюда не уеду. И я говорила тебе много раз: я не хочу идти на могилу к Эиниону.
Ронвен наклонилась к Элейн и спросила:
– А тебе никогда не было интересно, милая, что он так сильно хочет сказать тебе? – Свистящим шепотом она продолжала: – Твоя судьба – в Шотландии! Ты до сих пор не родила лорду Честеру ребенка. Почему? – Она склонилась еще ниже. – Вдруг Эинион ответит тебе? Вдруг он хочет сказать тебе что-то про шотландского короля? – Глаза Ронвен торжествующе заблестели: она увидела, как Элейн слегка покраснела при упоминании Александра.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты прекрасно знаешь что! Думаешь, я не замечаю, как ты по пальцам считаешь каждую неделю в надежде, что зачала от графа Честера. Но ведь ничего не происходит! Твой граф не способен иметь детей! И королева Джоанна тоже бесплодна! – Ронвен приблизилась к уху Элейн. – Спроси Эиниона! Спроси его, как все будет, спроси его сейчас, вместе со мной!
Она взяла Элейн за руку и помогла ей встать. Все еще одетая в черную меховую накидку и траурную вуаль, Элейн позволила Ронвен вывести себя из зала через маленькую боковую дверь. Поминальный пир за их спиной был уже в разгаре. Ронвен правильно рассчитала, что никто не будет искать Элейн, все будут уверены, что она сидит у себя в комнате и горюет в одиночестве, как и ее сестры Ангхарад и Маргарет.
Как обычно, начало поминок прошло тихо и строго, но потом поднялся шум, и пир пошел своим чередом, разве что без музыкантов. Единственной музыкой, что звучала в этот день, были голоса монахов и поминальное пение бардов во дворе.
XV
Ронвен недолго искала могилу Эиниона, хотя она была спрятана в густом лесу, отмеченная всего лишь плоским торчащим из земли камнем. На камне не было ничего – ни имени, ни какого-либо знака, только лишайник, выросший задолго до того, как камень поставили стоймя. Ронвен не знала, кто нашел тело Эиниона в его хижине, кто похоронил его и поставил камень здесь, вдали от кладбища, на холмике, освященном лишь по обряду его, Эиниона, веры. Единственное, что Ронвен знала точно, это желание духа Эиниона встретиться с Элейн.
Ронвен спустилась на землю около могильного холмика. Сплетенные ветви казались шатром, а над ними в клочьях облаков светила полная луна.
Элейн сидела на лошади неподвижно, голова ее кружилась от усталости – последние две ночи она почти не спала; сестры провели их рядом с умирающей матерью. Дорога сквозь холод и ночную мглу, оказавшаяся длиннее, чем думала Элейн, измотала ее напряженным ожиданием. Ронвен была права: Эинион был рядом. Он был в шуме деревьев, в неверном лунном свете, в шепоте и стоне ветра… И он хотел рассказать Элейн о ее судьбе.
– Спускайся, я привяжу лошадей, – сказала Ронвен. Она стояла рядом, держась за стремя. Капюшон ее накидки был отброшен назад, растрепавшиеся волосы шевелил ветер, глаза блестели.
Элейн спустилась с седла, встала рядом с могилой. Ей было страшно.
Ронвен отвязала от седла сумку, вынула из неё маленькую медную плошку и, поставив ее на холмик, разожгла огонь. Сняв с пояса кожаный мешочек, она передала его Элейн. В мешочке хранились собранные специально для этого случая еще летом сушеные травы: болиголов, семена мака, клоповник, пустырник, ягоды рябины и кора ивы.
– Посыпь немного на огонь, – сказала Ронвен шепотом.
Элейн опустила руку в мешочек, взяла пригоршню горько пахнувшей смеси и медленно высыпала ее в огонь.
Ронвен тихим низким голосом затянула песню. Она почти сливалась с воем ветра и шорохом ветвей, завораживая своей жуткой простотой и монотонностью. Элейн взяла еще горсть травы из мешочка, но порыв ветра не дал ей упасть в огонь, отбросил в сторону, посыпав землю.
Луна постепенно закрылась облаками. Ронвен все так же стояла, глядя в землю, но ее песня незаметно становилась все громче и громче. Вдруг, внезапно оборвав мелодию, она вскинула руки и, подняв лицо к темному небу, крикнула:
– Приди! Повелеваю тебе, приди! Она ждет тебя, приди!..
XVI
Джон сидел за столом рядом с Маргарет и рассеянно ковырял куски мяса в своей тарелке. Несколько раз он уже вставал и уходил на поиски Элейн, но безуспешно. Неожиданно около него появился Сенидд и прошептал:
– Позвольте сказать вам кое-что, милорд! – Лицо его было встревоженным.
Джон отбросил салфетку, встал и вышел вслед за Сениддом из зала.
– Простите меня, милорд, это моя вина! – сказал Сенидд. – Они ускользнули от меня. Должно быть, это Ронвен все устроила. Но я знаю, куда они делись! Думаю, мы их найдем!
Сенидд взглянул на своего кузена и увидел, что тот все понял. Ярость и решительность в мгновение преобразили Джона.
– Возьми четверых стражников, – сказал он Сенидду, – и поторопись!..
Подьехав к опушке леса, Джон и Сенидд оставили своих спутников, а сами осторожно пошли вперед, стараясь не сбиться со следа, оставленного лошадьми Ронвен и Элейн. На краю поляны они остановились, скрытые тенью высокого кустарника. Тихие тоскливые звуки песни Ронвен заставили их замереть.
– Что они делают? – прошептал Джон, вглядываясь в женские фигуры, освещенные дрожащим огоньком стоявшего на могильном холме светильника.
– Здесь похоронен Эинион, прорицатель! – таким же глухим шепотом ответил Сенидд.
– Святой Боже! – Джон перекрестился, почувствовав, как волосы встают у него дыбом. Его жена, склонившись над дымящейся плошкой, завороженно смотрела на нее, и красные отблески огня метались по ее лицу.
Мужчины взглянули друг на друга, и Сенидд выхватил из ножен свой меч.
– Мы должны остановить их! – сказал он.
– Элейн! – хрипло крикнул Джон, бросившись вперед, – остановись! Останови ее!
Элейн, казалось, ничего не слышала. Джон выхватил меч из рук Сенидда, перевернул, держа за лезвие, рукояткой вверх, изобразив подобие креста.
– Замолчи, женщина! – проревел он. – Я запрещаю тебе! Элейн, уходи! Уходи, пока не поздно! – Подняв меч перед собой, Джон попытался сделать шаг вперед, но не смог: холодный воздух, сгустившись, не пропускал его к Элейн.
– Элейн! – снова закричал он.
Элейн не шевельнулась. Все так же молча она смотрела на горящий перед ней огонь.
Сенидд, будто заколдованный, замер позади Джона.
– Схвати Ронвен, – заорал на него Джон, – схвати ее! Заткни ей рот! Ты что, не видишь, что она делает? Она вызывает дух мертвеца!
Сенидд, с круглыми от страха глазами, отшатнулся.
– Не прикасайтесь к ней, милорд! Не подходите к ней!
Ронвен повернулась к ним, словно только сейчас обнаружив их присутствие, и в ее руках Джон увидел сверкнувшее лезвие.
– Он здесь, – прошептала она, – слушай его, Элейн, слушай! Внемли ему, он здесь! – Она воздела руку к небу, и в ответ ей раздался грохот налетевшего ветра. Затряслись деревья, затрещали ветки, облака разбежались, обнажив холодную далекую луну.
Элейн пошевелилась, подняла голову, прислушиваясь, и дрожащим голосом спросила:
– Эинион?..
Один из стражников, кравшийся за Джоном и Сениддом, застыл на месте и стал похож на еще одно дерево.
– Нет! – Джон с диким воплем рванулся и схватил Элейн.
Выхватив из ее рук мешок с травами, он швырнул его на землю. – Эинион мертв, Элейн! Он умер, у него нет никакого послания для тебя! – Джон с трудом перекрикивал ветер. – Эта женщина, – он выбросил руку в сторону Ронвен, – сошла с ума, ты слышишь? Она сумасшедшая. – Он потянул Элейн за руку, пытаясь оттащить от проклятого места. – Сенидд, зови стражу!
– Отпусти ее! – Ронвен, повернувшись на месте, будто кошка, встала у Джона на пути. Рука ее сжимала тускло блестевший кинжал.
– Она наша! Смотри! – торжествующе зазвенел голос Ронвен. – Смотри, Джон Шотландский!
Против воли посмотрев туда, куда указывала рука Ронвен, в струящемся лунном свете, смешанном с дымом от светильника, Джон увидел высокую темную фигуру с длинными седыми волосами и посохом в руках.
Замерев от ужаса, Джон выпустил руку Элейн и выронил меч. Стражник, стоявший среди деревьев, упал на колени и закрыл лицо руками.
– Говори, лорд Эинион, – гремел голос Ронвен. – Видишь, я привела ее к тебе! Говори! Говори!!!
– Нет, проклятая ведьма! Нет! – Сенидд первым пришел в себя и бросился на Ронвен. – Ведьма! – крикнул он снова, пытаясь схватить кинжал.
Джон обнял Элейн.
– Уходи! Ради всего святого, уходи отсюда!
Бледная как сама смерть, Элейн огляделась вокруг и сдавленным, мертвенным голосом произнесла:
– Он ушел…
И тут же ветер стих так же внезапно, как и появился, и тишина воцарилась на поляне, нарушаемая лишь хриплым дыханием мужчины и женщины, барахтавшихся в снегу.
– Его не было, Элейн! Это луна, дым… Его не было! – Джон потащил ее безвольное тело прочь. – Пойдем быстрее, пойдем, пока…
Он вдруг остановился, когда сзади раздался крик, сменившийся захлебывающимся стоном. Обернувшись, Джон увидел, как Сенидд опустился на колени, прижимая руки к животу. Кровь, текшая у него между пальцами и изо рта, казалась черной под лунным светом.
– Стража! – закричал Джон, оттолкнул Элейн и рванулся к Сенидду.
Ронвен, поднявшись с земли, с ненавистью смотрела на прибижавшегося Джона, глаза ее безумно сверкали, руки сжимали окровавленный кинжал. Стражник подоспел на помощь, вдвоем они схватили Ронвен, но та, собрав последние силы, взмахнула рукой, метя кинжалом прямо в сердце Джона. Его спасли толстые складки одежды, и лезвие, скользнув, только слегка оцарапало ему плечо.
Тяжело дыша, Джон опустился на колени рядом с Сениддом и прикоснулся к его шее, ища пульс. Подняв голову, он нашел глазами Ронвен и тихо сказал:
– Он умер!
Ронвен, не сопротивляясь больше, стояла между двумя державшими ее стражниками и смотрела на стоявшего на коленях в снегу Джона.
– Я проклинаю тебя, Джон Шотландский, – гневно кричала она, – проклинаю тебя именем всех богов! Гореть тебе вечно в аду за то, что ты помешал мне сегодня!
Глава десятая
I
Ланфаэс
Камера, в которую бросили Ронвен, была тускло освещена лунным светом через единственное окошко под потолком. На руках и ногах у нее были тяжелые цепи. На полу лежала охапка соломы. В голове Ронвен, не переставая, звенел крик, – она помнила его с прошедшей ночи. Кровь Сенидда уже высохла на ее платье, но в темноте ее не было заметно. Еще Ронвен смутно помнила блеск кинжала в своей руке, – этот блеск и остановил Эиниона, не дав ему сказать то, что он хотел.
Элейн, похоже, тоже кричала. Почему? Потому что лорд Честер пытался отнять кинжал? Или она, Ронвен, хотела ударить его? Она забыла.
Но где же Элейн? Почему она не приходит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72