- Ну, вот ты и говоришь со мной. Что ты хочешь сказать?
Он смотрел на нее, не отводя глаз. Вера, страх, подозрение смешались на его мальчишеском лице.
- Кто послал тебя, Брайан?
Его глаза на миг посмотрели в сторону.
- А вы не догадываетесь?
- Хаас?
Он нерешительно осмотрел комнату, ища на обветшалых стенах оборудование для скрытого наблюдения. Потом произнес одно слово:
- Нгуен.
«Не верь ему, - дышал ей в затылок Коэн. - Особенно если он пришел от Хелен».
Ли отбросила эту мысль в сторону. Она не могла не верить Брайану. К тому же, возможно, Нгуен решила передать ей под столом так необходимого сейчас туза.
Она выдвинула стул, села и нагнулась к нему, чтобы он мог продолжать. Насколько она знала, в этой комнате не было подслушивающих устройств. А если они и были, тогда Мирс не придется тратить много времени, чтобы выбить из Маккуина то, что он нашептал Ли. Но если он хочет играть в секретного агента, то и Бог с ним. Какой вред от этого?
- Она знает все, - прошептал он ей. - Я послал ей пленку от службы безопасности аэропорта, и она поняла все, что там произошло. Кто вас захватил. Почему. И что Корчов хочет от вас.
Его рот был так близко, что она чувствовала его дыхание у себя в ухе.
Ли представляла себе, что произошло. Нгуен выкачала из Маккуина каждый спин информации, да так, что он даже и не почувствовал, как его «выжали». Она обвела его вокруг пальца, загипнотизировала с самого первого потокопространственного взгляда. Но в этом и заключалась работа Нгуен. И можно было поспорить на что угодно, что Нгуен выполняет ее отлично, что она поддержит Ли и поможет, когда будет действительно необходимо. Пока Ли соблюдает лояльность, добивается нужного результата и остается верной. И пока это в интересах Секретариата.
- А что с Гоулд? - спросила она, отметая надоедливые вопросы Маккуина в сторону. - Есть ли здесь какой-нибудь прогресс?
- Именно поэтому Нгуен отложила высадку войск. Чтобы Корчов не сбился с графика. Чтобы быть уверенной, что мы все закруглим прежде, чем Гоулд достигнет Фритауна. Она говорит, что сейчас нужно продолжать сотрудничать с ними, чтобы потянуть время. Мне поручено спуститься вместе с вами и постоянно быть при вас до самого конца. И еще мне поручили сообщить вам, что Корчов затевает против вас недоброе. Они считают, что он попытается убить вас сразу же, как только получит данные.
Для нее это вовсе не было новостью. Хотя Корчов казался слишком прагматичным, чтобы убивать кого-то, пока можно было выжать еще немного информации при помощи шантажа.
- И она говорит, чтобы вы не беспокоились об Альбе, - добавил Маккуин. - Там обо всем позаботились.
Ли смотрела на Маккуина. Она была в шоке. А он, казалось, не имел ни малейшего представления о чудовищном смысле слов, которые он только что произнес.
- Ну, а когда мы уберемся отсюда? - спросила она, когда к ней вернулось хладнокровие.
- Как только полевые испытания закончатся. Вы и я.
- И Коэн.
Маккуин прищурился.
- Что?
- Ты, я и Коэн. Тот AI.
- Ах, AI. Ну да, конечно.
Она не поняла, показалось ли ей или в его взгляде мелькнуло сомнение.
- А что мы будем делать с Корчовым?
- Решим по ходу дела.
Ли почувствовала приятную твердость «беретты» на поясе и посмотрела на Маккуина. Он отвернулся.
Что на самом деле сказала ему Нгуен? Утаивает ли он что-нибудь от нее или просто нервничает, как любой, кого впервые направляют на спецзадание? Сможет ли она противостоять своему союзнику, хватит ли ей уверенности? Ей, без всякого сомнения, не хотелось спускаться в шахту ни с кем другим, кроме Беллы. При условии, что Белла будет прикрывать ее.
- Хорошо, - сказала она после затянувшейся паузы. - Будем работать, как указала Нгуен. Ты готов?
Маккуин кивнул головой.
- Тогда сделай нормальное лицо, и пошли отсюда.
Мирс передвигалась по шахте с уверенностью шахтерской собаки. Ее обманчиво медленные шаги покрывали расстояние со скоростью, на которую не влияли крутые подъемы и тяжелые глинистые слои. Она не тратила силы зря. Каждый шаг был продуман, каждый взгляд ее светлых глаз - просчитан. Ее движения, дыхание, стабильная работа мышц - все подчинялось холодной логике: истраченное впустую движение - это истраченный впустую воздух, а истраченный впустую воздух - это упущенное время. А шахтеры, которым не хватило времени в шахте, где обнаружен газ, умирали.
Она заставляла их периодически делать остановки в целях безопасности. Во время остановок, когда все, кроме Маккуина, снимали с себя маски дыхательных аппаратов ради нескольких коротких минут свободного дыхания, Мирс начала разговаривать с Ли.
Она рассказывала о своей работе, о новом муже, о детях. Тихо. Не называя имен. Не затрагивая прошлого. Просто рассказывала. Сначала они разговаривали только во время передышек, потом Ли пристроилась за ней, и они стали разговаривать на ходу. Искаженный, лишенный персональных особенностей голос, отфильтрованный дыхательным аппаратом, совсем не сочетался с теми ежедневными интимными подробностями, о которых она рассказывала Ли. Она не расспрашивала Ли ни о чем. Но по тем маленьким отрывкам и фразам, которые встречались в рассказе Мирс, Ли поняла, что она знает о ней многое. Но это была та информация, которую знал каждый, кто регулярно смотрел спин-новости. Ничего личного. Ничего опасного.
Пока Мирс говорила, Ли поняла, что своими рассказами она строила между ними не мост, а стену. Иными словами, Мирс объясняла Ли, что ее жизнь теперь - это чужая земля, из которой нет дорог, ведущих к Миру Компсона. Это был их выбор, сделанный в том прошлом, которое Ли не помнила. Жизнь отца, отданная в уплату за несколько визитов к доктору. Старое будущее Ли в обмен на ее новое будущее. А Мирс жила в мире, в котором не было места для сожалений или возврата долгов.
Они расстались с Мирс у лестницы, которая вела вниз в «Тринидад», Ли поняла, что Мирс была права. Пути назад домой не было. С того момента, как она вошла в кабинет подпольного генетика, у нее не стало дома, куда она могла вернуться.
Ли почувствовала сияющую воронку задолго до того, как они подошли к ней. Последний раз, когда она была здесь, конденсаты спали и, как казалось ей, иногда видели сны. Сейчас они бодрствовали.
Квантовые потоки пронизывали темноту шахты, проверяя, сканируя, оценивая.
«Ты тоже их чувствуешь?» - спросил Коэн.
Она понимала, почему он спросил об этом. Она ощущала и его, и тот беспорядок, который кристаллы создавали в его чувствительных сетях. Казалось, что те, кто контролировал их, искали что-то. Или кого-то.
«Мы не должны беспокоиться о связи с Корчовым, - сказал Коэн, отвечая на ее мысленный вопрос. - Все уже сделано за нас».
Он отключил все свои системы в последней попытке сдержать натиск кристаллов, и она удивилась, что он все еще мог разговаривать через интрафейс. Но на самом деле он и не говорил ничего. Связь между ними происходила совсем на другом уровне, где слова не произносились. И когда она отвечала ему, она просто думала, мысленно обращаясь к той части Коэна, которая была ею самой.
«Что мы делаем?» - подумала она, а ответ был уже готов до того, как она в сознании задала этот вопрос.
«Мы позволяем им зайти».
Затем в темноте мелькнул свет, и появилось странное ощущение, что Коэн старается закрыть ее собой с бравадой ребенка, пытающегося защитить другого ребенка, младше себя.
Это было похоже на ожидание приближающегося цунами. Волна появилась вдали, поднялась, приблизилась и с грохотом обрушилась на них. Они оказались внутри нее, и ее кипящее обратное течение затягивало их, угрожая опрокинуть. Они уже промокли насквозь и пытались устоять, несмотря на ползущий под ними песок.
После первого контакта кристаллы вели себя более спокойно. Они двигались теперь в вероятностных последовательностях, в длинных спиралевидных квантовых операциях, непостижимо элегантных, как и синусоидальные колонки, которыми были испещрены тетради Шарифи. Но за этими уравнениями стояло чье-то присутствие. Присутствие сущности, значительно превосходящей Коэна, как Коэн, в свою очередь, был сильнее получувствующего на Альбе. Ли чувствовала зловещий интерес к Коэну и ко всей запутанной множественности этого странного нового для кристаллов явления. Интерес ко всему, чем Коэн являлся, и ко всему, для чего он мог быть использован.
«Это шахта, - думал Коэн. - Она хочет узнать нас. Испытать нас».
Но шахта хотела больше, чем узнавать и испытывать.
- Ты слышишь это? - закричала Белла, не обращая внимания на битву не на жизнь, а на смерть, которая шла в интрафейсе. - Разве ты не слышишь? Они поют!
Жара. Темнота. Головокружительные вспышки. А потом Ли оказалась в сияющей воронке.
Только это была не та сияющая воронка, в которой она только что стояла с Беллой и Маккуином. Эта была значительно выше, без следов сажи и копоти на ребрах ее свода. И Ли стояла на твердом живом камне, а не на выжженной породе. Эта воронка была заполнена оборудованием, которое она уже видела искореженным и затопленным после пожара. Это было оборудование Шарифи. Ли подняла руку и увидела шрам полумесяцем между большим и указательным пальцем. Шарифи.
Но сейчас она не просто находилась в теле Шарифи. Ли была ею, читала ее мысли, обладала ее воспоминаниями, ощущала ее эмоции. И она поняла, что это стало возможно благодаря какой-то непостижимой комбинации Коэна и самих кристаллов. Даже когда она шла сквозь дремавшую память Шарифи, разум кристаллов использовал Коэна, читал его, пробирался через него так осторожно и запутанно, как нить из сталекерамики проходит сквозь нервы и мускулы. Она слышала, как ликование кристаллов мурлыкающим звуком разносилось по интрафейсу, и так же ясно чувствовала ужас, охвативший Коэна.
Шарифи встала на колени, дотянулась до датчика и подсоединила отошедший кабель. Она продолжала думать, оценивать, вспоминать. Ли содрогнулась, когда осознала, что разум Шарифи не исчез с ее смертью, и ощутила оттенок острой грусти воспоминания. Потому что Шарифи нашла в этой сияющей воронке смерть. Свою собственную смерть там, где она меньше всего ожидала.
- Ну что, ты и будешь все время стоять над душой? - спросила она Войта.
Он сделал шаг назад.
- А где Корчов? Где-то крадет серебряную посуду?
- Я - здесь.
Из тени вышел кто-то. Белла. Конечно. Но Белла никогда не улыбалась такой улыбкой, никогда не ходила такой неторопливой кошачьей походкой.
- Готова? - спросил он.
- Ты бы о своей части сделки заботился, - нахмурилась Шарифи.
- Разве я забыл об этом?
Шарифи была связана с полевым AI, и Ли чувствовала мысленный контакт, прочно установившийся между невропродуктом Шарифи и орбитальной полевой станцией высоко над ними. Она поняла, что система связи Шарифи была намного проще связи между Ли и Коэном. Они могли делать все, что и Шарифи. Но на этом их возможности не ограничивались, они были несравнимо большими. Она почувствовала бурное ликование внутри себя. Волнение ее и Коэна питали друг друга в этом кажущемся пока странным, новом союзе между ней одной и его многими.
«Нам необходимо больше, - подумал Коэн. - Нам нужно узнать, чем она сейчас занята».
Ли сфокусировала свое внимание. Шарифи все еще возилась с проводами и мониторами, проверяла соединение и настраивалась. В это время сознание кристаллов осторожно пробовало и оценивало контакт. Ли чувствовала, как оно забиралось в нее, струилось по линии связи к полевому AI высоко над ними, вовлекая в себя Шарифи и АI.
А Шарифи все продолжала возиться. Она медлила.
«Разве она совсем не чувствовала, что соединение уже заработало? Драгоценные данные, результаты ее расчетов, говорили, что пора. Какого черта она ждала?»
Ли угадала ответ сразу же, как задала вопрос. Она знала мысли Шарифи, чувствовала ее пульс, дыхание, острую боль в растянутой мышце. Шарифи ничего не ждала. Она уже получила все, за чем пришла сюда. Эксперимент был закончен. Его свернули сами кристаллы. Она получила ответы - те ответы, которые она спрятала от Ли, от Нгуен, от всех остальных. Теперь она разыгрывала сценарий, по которому она сталкивала Нгуен, Хааса и Корчова друг с другом, и надеялась, что успеет закончить все, пока не придет время платить по счету.
Нгуен была права с самого начала: Шарифи предала их.
Но не Корчову, не Синдикатам. И не за деньги и даже не за Беллу. Она поступила так ради этой первой попытки контакта с водоворотом жизни, струящимся под ребристыми сводами и колоннами сияющей воронки.
Ради этого она и пришла на Мир Компсона. Деньги, слава, мечта о дешевых искусственных кристаллах являлись всего лишь поверхностными причинами. Действительная причина была та же, что привела сюда и самого Компсона, и многих исследователей и ученых после него. Этой причиной была жизнь - единственная форма разумной жизни во Вселенной, помимо людей и существ, порожденных ими.
Строки из потрепанного «Ксенографа», принадлежавшего Шарифи, стояли в глазах Ли ясно и отчетливо, как камешки на дне горного ручья: «Мы пришли в этот край подобно святым, приходящим в пустыню. Мы пришли, чтобы измениться. Но совсем не изменились. Меняется только то, к чему притрагиваются люди».
И ответом на слова Компсона была пометка, сделанная рукой Шарифи: «Но ты все же указал людям путь, не так ли?»
Эта шахта стала пустыней Шарифи. Она пришла сюда, чтобы увидеть, понять и измениться. И она не собиралась совершать ошибку, которую сделал Компсон. Она не собиралась передавать карты хищникам и доверять Техкому защиту кристаллов. Она приняла другое решение.
Ли посмотрела на Войта и Корчова. Они отошли немного в сторону и следили за приготовлениями Шарифи. Человек Хааса и человек Синдикатов. Цель одного - синтетические кристаллы, которые так нужны Синдикатам. Другой… что искал другой? Кому подчинялся Войт, Хаасу или ООН? И кто из них убьет Шарифи?
Вдруг Ли поняла, что не хочет быть свидетелем того, что произойдет сейчас. Она не хотела знать, кто проломит Шарифи голову и искалечит ее руки. Она не хотела наблюдать убийство. Шарифи должна пройти свой путь без посторонних глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70