hansgrohe raindance
А что случилось?
- На «Анаконде» снова взрыв.
Внезапно Ли разобрала, что завывало в линии фоном к голосу Шарпа: это был гудок шахты.
- Насколько это серьезно?
- Третья шахта полностью. Четвертая - горит. Наземный штейгер доложил, что у него в журнале четыреста двадцать шахтеров, и все, за исключением семидесяти, еще под землей. Ближайший врач, помимо меня, в Хелене, в трех часах отсюда. А если погода не наладится, то и того больше. Если вы можете вскрыть ожоговый волдырь и найти вену, то вы мне нужны.
Ли встала, увидела, что не зашнуровала один ботинок, и снова села.
- Когда будет свободное место на челноке?
- Выход восемнадцать. Поспешите. Они держат его для вас.
Как только челнок устремился к планете, второй пилот просмотрел планетные каналы в поисках новостей о пожаре. Ни у кого из тех, до кого они смогли добраться, не было времени разговаривать с ними, но постепенно вырисовывалась полная картина: это была катастрофа.
Сначала сломался лифт для транспортировки породы на четвертой. Лифт площадью десять квадратных метров занимал половину главного ствола и был единственным средством для спуска и подъема всех шахтеров этой шахты, работавших в более чем двухстах забоях. Когда этот лифт вышел из строя, шахта перешла на двухбарабанный подъемник - рабочий лифт, предназначавшийся для подъема отходов, руды и пустой скальной породы, но не шахтеров. Но заинтересованное в продолжении работ руководство шахты прекратило гонять впустую двухбарабанный подъемник и пустило восьмиместную резервную эвакуационную подъемную клеть.
Это было первое звено в цепи: четыреста шахтеров под землей и лифт, способный одновременно поднять только восемь человек вместо сорока восьми.
Затем штейгер первой смены принял решение, которое всего лишь неделю назад можно было бы посчитать правильным. Он посмотрел схемы вентиляционных струй и перенаправил эвакуационный маршрут четвертой шахты через главный ствол пятой в трех с половиной километрах к юго-востоку от надшахтного копера четвертой. Но он не знал и не мог знать, что эти схемы уже четыре дня как устарели и не соответствовали действительности из-за неполадок в базе данных АМК. А два дня назад рабочая команда закрыла шестьсот сорок второй квершлаг к пятой шахте при попытке наладить систему вентиляции, проблемы в которой явились одной из причин последнего пожара.
Конечно, Хаас знал об этом. И, возможно, о том, что схемы устарели. Если бы он был на месте, то, оценив ситуацию, он принял бы меры. Но Хаас находился на заседании Комиссии по безопасности горных работ в Хелене. А без Хааса никто не мог предвидеть последствия. Вторым звеном в цепи было то, что целая смена отправилась вниз с инструкциями по эвакуации, маршрут которой заканчивался под землей через три километра и двести метров перед двумя задраенными стальными вентиляционными заглушками.
Между тем двухбарабанный подъемник в четвертой все еще использовался для подъема и спуска шахтеров, а весь уголь, пустую породу и конденсаты, вырубленные там шахтерами, надо было как-то транспортировать. Шахтеры начали направлять свои вагонетки через пятьсот тридцать первый квершлаг на работавший двухбарабанный подъемник третьей шахты. Вагонетки с углем и пустой породой стали скапливаться в центральном штреке третьей, прямо под главным воздухозаборником, вентилятор которого закачивал четыре тысячи двести кубических метров воздуха в минуту во все рабочие штреки третьей и четвертой шахт.
Подземная транспортная пробка явилась третьим звеном цепи. Вдобавок к этому сыграл свою роль простой факт: уголь - это горючая порода.
В три часа дня произошло возгорание на уровне 4100 на «Тринидаде», почти в шести километрах от наземного копра третьей шахты. Пожарная команда оделась и спустилась вниз, но они не нашли источник возгорания, и, несмотря на то что ближайшие перемычки были ими закрыты, воздух по-прежнему откуда-то поступал. Они связались с вентиляторной третьей шахты и сообщили о пожаре. Оператор вентиляторной сверился со своими схемами, обнаружил, что пожар был в основном вентиляторном контуре третьей, зафиксировал время и включил аварийное выключение на своем вентиляторе, прекратив принудительный поток воздуха в третью и четвертую шахты.
В любой другой день произвести такое отключение было бы правильно. Это могло бы дать пожарной команде дополнительное время на поиск источника возгорания и остановить накачку удушливого дыма большими вентиляторами в остальную часть шахты, пока кристаллы не оказались бы под контролем.
Но сегодня было по-другому. Сегодня в штреке 3100 прямо под заборным стволом образовалась транспортная пробка из вагонеток с углем и отходами длиной с товарный поезд.
Пока работали вентиляторы, свежий воздух поступал в штрек с достаточно большой скоростью и выдувал легко воспламеняемую угольную пыль, поднимавшуюся с вагонеток через выходной вентиляционный ствол, не давая ей застаиваться в воздухе во взвешенном состоянии. Когда вентиляторы отключились, пыль начала скапливаться в невентилируемом штреке и нагреваться до температуры воспламенения. Теперь не хватало только искры. Искры и свежего воздуха, чтобы дать разгореться пламени.
Когда часы в вентиляторной третьей шахты показывали 3:42 ночи, пожарная команда доложила наверх, что пожар на «Тринидаде» ликвидирован.
В 3:47 наземный штейгер приказал включить вентиляторы снова.
В 3:49 «Анаконда» переступила черту, которую переступает рано или поздно каждая шахта: черту, за которой только мертвые знают, что в действительности произошло.
Живым было известно только, что без десяти четыре взрывная волна, докатившаяся с угольного месторождения до Шэнтитауна, разбила окна домов и сбила с ног прохожих на улицах. Люди выбежали из баров и ночлежек, все еще наполовину сонные, и увидели зарево над шахтами и черные клубы дыма. Это могло значить только одно: какая-то шахта горела.
Как только спасатели, достав карты, начали восстанавливать картину, стало понятно, что ситуация - критическая. В начале первой смены на третью и четвертую шахты спустилось более шестисот шахтеров. Более семидесяти шахтеров, среди которых было много тяжелораненых, скопилось у погрузочной площадки 3400, дожидаясь, когда распространявшийся по шахте дым доползет до них. Сотни остальных были разбросаны по долгим километрам невентилировавшихся штреков и штолен, быстро наполнявшихся дымом. И единственным входом и выходом с шахты был чрезвычайно медленный резервный подъемник четвертой.
Теперь дело было в простой математике. Восемь мест резервной клети означало, что восемь спасателей могли спуститься каждый раз, когда она опускалась вниз, и поднять на поверхность восемь раненых шахтеров вместо себя. И ничего нельзя было сделать, как и нельзя было остановить огонь, наступавший по всем проходам и штрекам.
Но, несмотря на надвигающуюся катастрофу, Ли вспомнила о всеми теперь забытом возгорании на «Тринидаде», с которого все началось.
Они сели на вертолетную площадку девятой, более чем в шести километрах от пожара. Даже здесь снижаться пришлось сквозь сильную дымовую завесу, и само приземление оказалось таким же неожиданным, что ощущение при этом было похоже на то, когда спотыкаешься о ступеньку, о которой не подозревал.
Ли обнаружила Шарпа с подветренной стороны дробилки, вокруг было полдюжины еще не разгруженных грузовиков с медицинским оборудованием. Она схватилась за ремень медицинской сумки, которую он бросил ей, и последовала за ним.
Она насчитала почти восемьдесят человек, лежавших на носилках, как попало разложенных рядом с грузовиками. Один из помощников Шарпа уже ходил между ними и привешивал к раненым бирки. Зеленые - легкораненым, которые могли подождать врачебной помощи до тех пор, пока не прекратится давка. Красные - для неотложных случаев. Белые - для безнадежных. Количество белых уже бросалось в глаза, а спасатели еще не скоро достигнут непосредственного очага взрыва - может, в течение долгих часов, может быть, даже дней.
- По крайней мере, похоже, что они быстро вытаскивают их на поверхность, - сказала Ли.
Шарп мрачно посмотрел на нее, сжав губы.
- До сих пор они доставили только две партии. Все остальные получили ранения здесь, наверху.
- О Боже!
- Вы что, не слышали, что говорят шахтные священники, майор? Мы - за пределами Божьего суда.
После этого Ли потеряла чувство времени. Сначала раненые снизу поступали медленно. Затем спасатели начали спускаться по стволу четвертой по тросу, вытаскивая раненых на руках. В течение нескольких минут сортировочное отделение было переполнено. «Оракул» Ли загрузил все медицинские справочники, и она погрузилась в длинный темный автоматический туннель перевязок, повязок, разрезов, инъекций.
В какой-то момент стало не хватать носилок. Спасатели стали искать среди раненых тех, на ком были белые бирки, затем проверяли пульс и вынимали носилки из-под тех, кто уже умер.
- Эй! - закричала Ли, когда молодой шахтер скинул с носилок обожженного с белой биркой неподалеку от нее.
- Нет времени, - ответил спасатель.
Голос его звучал молодо и зло. Обожженный раненый, оказавшийся на земле между ними, очнулся, позвал кого-то по имени и умер.
- Христос Всемогущий, я подумал, что он уже умер, - сказал спасатель, отвернулся, и его стошнило.
Ли еще на какой-то миг задержала на нем свой взгляд, потом вытерла лицо рукавом и вернулась к работе.
- Эй! - окликнул ее кто-то со спины через какое-то время.
Она почувствовала тяжесть руки на плече, обернулась и увидела Рамиреса. Он был едва узнаваем под маской запекшейся угольной пыли, крови и солярки.
- Вы нужны нам внизу, - сказал он.
Ли поискала глазами Шарпа и увидела, что он беседовал с только что прибывшими из Хелены медиками.
- Сколько вам не хватает людей? - спросила она Рамиреса.
- Чего нам не хватает, так это оборудования. В основном дыхательных аппаратов. Мы не успеваем заряжать те, что у нас есть, чтобы следовать за спасателями. - Он задумался, затем быстро заговорил снова: - А шахта взорвалась в ночную смену.
Сначала Ли не поняла, к чему клонил Рамирес. Затем почувствовала, как холодок пробежал по ее спине. Ночная смена была сменой для вольноопределяющихся. Она была ночной и по станционному, и по планетному времени. Это была единственная смена, которая начиналась и заканчивалась под покровом темноты, и самая удобная для независимых шахтеров, чтобы тайком выносить добытое ими из шахты через заброшенные штреки и скважины, не обозначенные на картах компании.
В это ночное время под землей могли быть десятки, даже сотни вольноопределяющихся, которые никогда не заносили своих имен в журнал на входе и не оставляли своих жетонов внизу. Штейгеры смены могли знать, где находились вольноопределяющиеся, но признаться в этом означало признаться и в том, что они получали взятки деньгами или конденсатами за молчание. Но сейчас это не имело значения - большинство сменных штейгеров уже погибли.
Хуже всего - и именно об этом и говорил Рамирес - что большинство генетических конструкций, работавших в шахте, были независимыми. Если бы шахта взорвалась в любую другую смену, то среди спасателей было бы достаточно «генетиков» - опытных шахтеров, которые могли бы выжить, дыша отравленным воздухом без дыхательных аппаратов, по крайней мере достаточно долго, чтобы вытащить хотя бы нескольких уцелевших. Теперь как раз эти шахтеры попали в ловушку под землей и сами нуждались в спасении, а люди сверху не могли спуститься к ним без дыхательных аппаратов.
Ли посмотрела на медиков с Хелены, которые уже разошлись по всей сортировочной площадке, наклоняясь у носилок, раскладывая комплекты для обработки ожогов и перевязочный материал.
- Все еще не найдено двести семьдесят шахтеров, чьи имена были занесены в журнал, - сказал Рамирес. - Может быть, еще сотня независимых находится в боковых туннелях.
- Хорошо, - сказала Ли. - Дайте мне только минуту. Спустя полчаса она почувствовала, как клеть ударилась о дно шахты, рывком открыла дверь и вышла в ад.
Спасательные работы походили на тренировку в контролируемом хаосе. Спасатели искали повсюду, часто возвращаясь, чтобы доложить не об уцелевших шахтерах, а об очередных спасателях, вышедших из строя из-за отравления дымом или ранений вследствие обрушения породы. Собаки старались найти кого-нибудь по запаху среди зловония горящего угля и обгорелых электрических проводов и радостно лаяли, когда им удавалось изредка обнаружить живого, или озабоченно подвывали, когда найденные ими тела не шевелились и не разговаривали с ними.
Остаток ночи Ли провела, работая бок о бок с Рамиресом. К ее удивлению, он успевал за ней. И даже неплохо успевал. А поскольку он не был специально оборудован, то держался только на нервах и грубой решительности.
К исходу ночи она стала замечать, что люди здесь, на дне шахты, старались сделать так, чтобы у Рамиреса были носилки тогда, когда он в них нуждался, или бак со свежей водой, когда он подносил пустые фляги. К нему относились по-особому, и было за что: он находил людей и вытаскивал уцелевших с такой скоростью, которая могла означать, что он рисковал там, где другие не осмеливались.
Да, он вел себя как герой - по крайней мере здесь, внизу. Ли давно перестала удивляться тому, на что способны люди, когда речь идет о жизни и смерти. Она видела стойких ветеранов, сгибавшихся от страха под огнем, и не раз встречала маменькиных сынков, которые вели себя как настоящие герои. Некоторые люди просто созданы для критических моментов. Оказалось, что Рамирес был одним из них.
Ли обладала способностью выживать, но в ней не было героизма. Любые иллюзии на этот счет выжгли из нее еще там, на Гилеаде. Но здесь и не требовалось проявлять героизм. Здесь, внизу, нужно было уметь дышать. И она старалась. А ночь уже начала бледнеть, превращаясь в дымный день на земле в трех километрах над ними.
Она и Рамирес, проработав подряд с тремя сменами спасателей, натолкнулись на Маккуина уже ближе к рассвету и продолжили поиски вместе с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
- На «Анаконде» снова взрыв.
Внезапно Ли разобрала, что завывало в линии фоном к голосу Шарпа: это был гудок шахты.
- Насколько это серьезно?
- Третья шахта полностью. Четвертая - горит. Наземный штейгер доложил, что у него в журнале четыреста двадцать шахтеров, и все, за исключением семидесяти, еще под землей. Ближайший врач, помимо меня, в Хелене, в трех часах отсюда. А если погода не наладится, то и того больше. Если вы можете вскрыть ожоговый волдырь и найти вену, то вы мне нужны.
Ли встала, увидела, что не зашнуровала один ботинок, и снова села.
- Когда будет свободное место на челноке?
- Выход восемнадцать. Поспешите. Они держат его для вас.
Как только челнок устремился к планете, второй пилот просмотрел планетные каналы в поисках новостей о пожаре. Ни у кого из тех, до кого они смогли добраться, не было времени разговаривать с ними, но постепенно вырисовывалась полная картина: это была катастрофа.
Сначала сломался лифт для транспортировки породы на четвертой. Лифт площадью десять квадратных метров занимал половину главного ствола и был единственным средством для спуска и подъема всех шахтеров этой шахты, работавших в более чем двухстах забоях. Когда этот лифт вышел из строя, шахта перешла на двухбарабанный подъемник - рабочий лифт, предназначавшийся для подъема отходов, руды и пустой скальной породы, но не шахтеров. Но заинтересованное в продолжении работ руководство шахты прекратило гонять впустую двухбарабанный подъемник и пустило восьмиместную резервную эвакуационную подъемную клеть.
Это было первое звено в цепи: четыреста шахтеров под землей и лифт, способный одновременно поднять только восемь человек вместо сорока восьми.
Затем штейгер первой смены принял решение, которое всего лишь неделю назад можно было бы посчитать правильным. Он посмотрел схемы вентиляционных струй и перенаправил эвакуационный маршрут четвертой шахты через главный ствол пятой в трех с половиной километрах к юго-востоку от надшахтного копера четвертой. Но он не знал и не мог знать, что эти схемы уже четыре дня как устарели и не соответствовали действительности из-за неполадок в базе данных АМК. А два дня назад рабочая команда закрыла шестьсот сорок второй квершлаг к пятой шахте при попытке наладить систему вентиляции, проблемы в которой явились одной из причин последнего пожара.
Конечно, Хаас знал об этом. И, возможно, о том, что схемы устарели. Если бы он был на месте, то, оценив ситуацию, он принял бы меры. Но Хаас находился на заседании Комиссии по безопасности горных работ в Хелене. А без Хааса никто не мог предвидеть последствия. Вторым звеном в цепи было то, что целая смена отправилась вниз с инструкциями по эвакуации, маршрут которой заканчивался под землей через три километра и двести метров перед двумя задраенными стальными вентиляционными заглушками.
Между тем двухбарабанный подъемник в четвертой все еще использовался для подъема и спуска шахтеров, а весь уголь, пустую породу и конденсаты, вырубленные там шахтерами, надо было как-то транспортировать. Шахтеры начали направлять свои вагонетки через пятьсот тридцать первый квершлаг на работавший двухбарабанный подъемник третьей шахты. Вагонетки с углем и пустой породой стали скапливаться в центральном штреке третьей, прямо под главным воздухозаборником, вентилятор которого закачивал четыре тысячи двести кубических метров воздуха в минуту во все рабочие штреки третьей и четвертой шахт.
Подземная транспортная пробка явилась третьим звеном цепи. Вдобавок к этому сыграл свою роль простой факт: уголь - это горючая порода.
В три часа дня произошло возгорание на уровне 4100 на «Тринидаде», почти в шести километрах от наземного копра третьей шахты. Пожарная команда оделась и спустилась вниз, но они не нашли источник возгорания, и, несмотря на то что ближайшие перемычки были ими закрыты, воздух по-прежнему откуда-то поступал. Они связались с вентиляторной третьей шахты и сообщили о пожаре. Оператор вентиляторной сверился со своими схемами, обнаружил, что пожар был в основном вентиляторном контуре третьей, зафиксировал время и включил аварийное выключение на своем вентиляторе, прекратив принудительный поток воздуха в третью и четвертую шахты.
В любой другой день произвести такое отключение было бы правильно. Это могло бы дать пожарной команде дополнительное время на поиск источника возгорания и остановить накачку удушливого дыма большими вентиляторами в остальную часть шахты, пока кристаллы не оказались бы под контролем.
Но сегодня было по-другому. Сегодня в штреке 3100 прямо под заборным стволом образовалась транспортная пробка из вагонеток с углем и отходами длиной с товарный поезд.
Пока работали вентиляторы, свежий воздух поступал в штрек с достаточно большой скоростью и выдувал легко воспламеняемую угольную пыль, поднимавшуюся с вагонеток через выходной вентиляционный ствол, не давая ей застаиваться в воздухе во взвешенном состоянии. Когда вентиляторы отключились, пыль начала скапливаться в невентилируемом штреке и нагреваться до температуры воспламенения. Теперь не хватало только искры. Искры и свежего воздуха, чтобы дать разгореться пламени.
Когда часы в вентиляторной третьей шахты показывали 3:42 ночи, пожарная команда доложила наверх, что пожар на «Тринидаде» ликвидирован.
В 3:47 наземный штейгер приказал включить вентиляторы снова.
В 3:49 «Анаконда» переступила черту, которую переступает рано или поздно каждая шахта: черту, за которой только мертвые знают, что в действительности произошло.
Живым было известно только, что без десяти четыре взрывная волна, докатившаяся с угольного месторождения до Шэнтитауна, разбила окна домов и сбила с ног прохожих на улицах. Люди выбежали из баров и ночлежек, все еще наполовину сонные, и увидели зарево над шахтами и черные клубы дыма. Это могло значить только одно: какая-то шахта горела.
Как только спасатели, достав карты, начали восстанавливать картину, стало понятно, что ситуация - критическая. В начале первой смены на третью и четвертую шахты спустилось более шестисот шахтеров. Более семидесяти шахтеров, среди которых было много тяжелораненых, скопилось у погрузочной площадки 3400, дожидаясь, когда распространявшийся по шахте дым доползет до них. Сотни остальных были разбросаны по долгим километрам невентилировавшихся штреков и штолен, быстро наполнявшихся дымом. И единственным входом и выходом с шахты был чрезвычайно медленный резервный подъемник четвертой.
Теперь дело было в простой математике. Восемь мест резервной клети означало, что восемь спасателей могли спуститься каждый раз, когда она опускалась вниз, и поднять на поверхность восемь раненых шахтеров вместо себя. И ничего нельзя было сделать, как и нельзя было остановить огонь, наступавший по всем проходам и штрекам.
Но, несмотря на надвигающуюся катастрофу, Ли вспомнила о всеми теперь забытом возгорании на «Тринидаде», с которого все началось.
Они сели на вертолетную площадку девятой, более чем в шести километрах от пожара. Даже здесь снижаться пришлось сквозь сильную дымовую завесу, и само приземление оказалось таким же неожиданным, что ощущение при этом было похоже на то, когда спотыкаешься о ступеньку, о которой не подозревал.
Ли обнаружила Шарпа с подветренной стороны дробилки, вокруг было полдюжины еще не разгруженных грузовиков с медицинским оборудованием. Она схватилась за ремень медицинской сумки, которую он бросил ей, и последовала за ним.
Она насчитала почти восемьдесят человек, лежавших на носилках, как попало разложенных рядом с грузовиками. Один из помощников Шарпа уже ходил между ними и привешивал к раненым бирки. Зеленые - легкораненым, которые могли подождать врачебной помощи до тех пор, пока не прекратится давка. Красные - для неотложных случаев. Белые - для безнадежных. Количество белых уже бросалось в глаза, а спасатели еще не скоро достигнут непосредственного очага взрыва - может, в течение долгих часов, может быть, даже дней.
- По крайней мере, похоже, что они быстро вытаскивают их на поверхность, - сказала Ли.
Шарп мрачно посмотрел на нее, сжав губы.
- До сих пор они доставили только две партии. Все остальные получили ранения здесь, наверху.
- О Боже!
- Вы что, не слышали, что говорят шахтные священники, майор? Мы - за пределами Божьего суда.
После этого Ли потеряла чувство времени. Сначала раненые снизу поступали медленно. Затем спасатели начали спускаться по стволу четвертой по тросу, вытаскивая раненых на руках. В течение нескольких минут сортировочное отделение было переполнено. «Оракул» Ли загрузил все медицинские справочники, и она погрузилась в длинный темный автоматический туннель перевязок, повязок, разрезов, инъекций.
В какой-то момент стало не хватать носилок. Спасатели стали искать среди раненых тех, на ком были белые бирки, затем проверяли пульс и вынимали носилки из-под тех, кто уже умер.
- Эй! - закричала Ли, когда молодой шахтер скинул с носилок обожженного с белой биркой неподалеку от нее.
- Нет времени, - ответил спасатель.
Голос его звучал молодо и зло. Обожженный раненый, оказавшийся на земле между ними, очнулся, позвал кого-то по имени и умер.
- Христос Всемогущий, я подумал, что он уже умер, - сказал спасатель, отвернулся, и его стошнило.
Ли еще на какой-то миг задержала на нем свой взгляд, потом вытерла лицо рукавом и вернулась к работе.
- Эй! - окликнул ее кто-то со спины через какое-то время.
Она почувствовала тяжесть руки на плече, обернулась и увидела Рамиреса. Он был едва узнаваем под маской запекшейся угольной пыли, крови и солярки.
- Вы нужны нам внизу, - сказал он.
Ли поискала глазами Шарпа и увидела, что он беседовал с только что прибывшими из Хелены медиками.
- Сколько вам не хватает людей? - спросила она Рамиреса.
- Чего нам не хватает, так это оборудования. В основном дыхательных аппаратов. Мы не успеваем заряжать те, что у нас есть, чтобы следовать за спасателями. - Он задумался, затем быстро заговорил снова: - А шахта взорвалась в ночную смену.
Сначала Ли не поняла, к чему клонил Рамирес. Затем почувствовала, как холодок пробежал по ее спине. Ночная смена была сменой для вольноопределяющихся. Она была ночной и по станционному, и по планетному времени. Это была единственная смена, которая начиналась и заканчивалась под покровом темноты, и самая удобная для независимых шахтеров, чтобы тайком выносить добытое ими из шахты через заброшенные штреки и скважины, не обозначенные на картах компании.
В это ночное время под землей могли быть десятки, даже сотни вольноопределяющихся, которые никогда не заносили своих имен в журнал на входе и не оставляли своих жетонов внизу. Штейгеры смены могли знать, где находились вольноопределяющиеся, но признаться в этом означало признаться и в том, что они получали взятки деньгами или конденсатами за молчание. Но сейчас это не имело значения - большинство сменных штейгеров уже погибли.
Хуже всего - и именно об этом и говорил Рамирес - что большинство генетических конструкций, работавших в шахте, были независимыми. Если бы шахта взорвалась в любую другую смену, то среди спасателей было бы достаточно «генетиков» - опытных шахтеров, которые могли бы выжить, дыша отравленным воздухом без дыхательных аппаратов, по крайней мере достаточно долго, чтобы вытащить хотя бы нескольких уцелевших. Теперь как раз эти шахтеры попали в ловушку под землей и сами нуждались в спасении, а люди сверху не могли спуститься к ним без дыхательных аппаратов.
Ли посмотрела на медиков с Хелены, которые уже разошлись по всей сортировочной площадке, наклоняясь у носилок, раскладывая комплекты для обработки ожогов и перевязочный материал.
- Все еще не найдено двести семьдесят шахтеров, чьи имена были занесены в журнал, - сказал Рамирес. - Может быть, еще сотня независимых находится в боковых туннелях.
- Хорошо, - сказала Ли. - Дайте мне только минуту. Спустя полчаса она почувствовала, как клеть ударилась о дно шахты, рывком открыла дверь и вышла в ад.
Спасательные работы походили на тренировку в контролируемом хаосе. Спасатели искали повсюду, часто возвращаясь, чтобы доложить не об уцелевших шахтерах, а об очередных спасателях, вышедших из строя из-за отравления дымом или ранений вследствие обрушения породы. Собаки старались найти кого-нибудь по запаху среди зловония горящего угля и обгорелых электрических проводов и радостно лаяли, когда им удавалось изредка обнаружить живого, или озабоченно подвывали, когда найденные ими тела не шевелились и не разговаривали с ними.
Остаток ночи Ли провела, работая бок о бок с Рамиресом. К ее удивлению, он успевал за ней. И даже неплохо успевал. А поскольку он не был специально оборудован, то держался только на нервах и грубой решительности.
К исходу ночи она стала замечать, что люди здесь, на дне шахты, старались сделать так, чтобы у Рамиреса были носилки тогда, когда он в них нуждался, или бак со свежей водой, когда он подносил пустые фляги. К нему относились по-особому, и было за что: он находил людей и вытаскивал уцелевших с такой скоростью, которая могла означать, что он рисковал там, где другие не осмеливались.
Да, он вел себя как герой - по крайней мере здесь, внизу. Ли давно перестала удивляться тому, на что способны люди, когда речь идет о жизни и смерти. Она видела стойких ветеранов, сгибавшихся от страха под огнем, и не раз встречала маменькиных сынков, которые вели себя как настоящие герои. Некоторые люди просто созданы для критических моментов. Оказалось, что Рамирес был одним из них.
Ли обладала способностью выживать, но в ней не было героизма. Любые иллюзии на этот счет выжгли из нее еще там, на Гилеаде. Но здесь и не требовалось проявлять героизм. Здесь, внизу, нужно было уметь дышать. И она старалась. А ночь уже начала бледнеть, превращаясь в дымный день на земле в трех километрах над ними.
Она и Рамирес, проработав подряд с тремя сменами спасателей, натолкнулись на Маккуина уже ближе к рассвету и продолжили поиски вместе с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70