Он даже ждал ее прихода и оставил дверь приоткрытой.И вот она… Мэдди была без плаща, ветер обернул вокруг ее ног юбку, обнажив белые чулки и башмаки.Верная, не умеющая танцевать, простушка Мэдди, которая ему не казалась смешной. Она не будет рассказывать ему то, что ему и так давно известно. Мэдди знает, что, если уж он боится чего-то, значит, этого надо бояться.Кристиан протянул ей руки, она, чуть поколебавшись, взяла их в свои.Согревая, он обнял ее, встав так, чтобы их защищала стена Мэдди молчала. Жерво положил голову к ней на плечо и долгое время стоял без движения. Потом он заговорил.— Я… писал… Бейли, в Монмут… пишущий заявление. — Он поежился на холодном ветру и придвинулся к ней поближе. — Бейли — адвокат… пятнадцать лет… вел мои дела. Покупка земли… выборы… графство… все.Кристиан посмотрел через ее голову на горы вдалеке от замка Жерво.— Он не приедет. Он написал. Он не будет… работать. — Кристиан засмеялся болезненным смехом. — Не будет работать.Жерво повернул голову, прижавшись губами к ее холодному уху. Он сдерживался, потому что боялся заплакать. Мэдди стояла тихо. Потом взяла его за руку.— Я пишу… письма. Это… плохо… Да, мне кажется, что плохо… Ошибки… Глупые.— В следующий раз, — сказала она, — я могу посмотреть твои письма. Если хочешь.Верная. Понимающая Мэдди. Она смотрит вперед, а не назад. В следующий раз будет лучше.Он отвечает за нее. Надо быть лучше. Много лучше. Надо, чтобы никто не мог сомневаться в нем, чтобы никто не мог украсть его жизнь, отнять ее. Никто не мог бы снова запереть его в том странном месте.— Мэдди, будет слушание, я… — он замолчал. То, что при усилии и напряжении его речь распадается, пугало его больше всего. Кристиан боялся, что именно это подведет его, если вновь состоится освидетельствование. — Не получается. Слишком… напряженно. Идиот!— Иногда, — она помолчала, — иногда у тебя получается.Он со стоном прислонился к стене.— Но почему не сейчас? Слушания… — он вновь застонал, — никогда…Мэдди подняла руки.— Я хочу, чтобы ты мог постоянно упражняться в разговорной речи, тогда будет получаться легче.Можно было попытаться, но невозможно привыкнуть к грузу неожиданных требований, к испытанию недоброжелательными взглядами.Жерво смотрел на пустую долину, на горы, которые любил, которые он всю жизнь считал надежным убежищем. Сейчас он здесь уязвим. Но Кристиан не знал, куда он еще мог бы пойти в поисках надежного места.Мэдди гладила его руки своими холодными пальцами. Он повернулся и стал целовать ее шею, согревая ее своим теплом, чтобы прогнать страх с помощью того огня, который пылал в них обоих.Леди де Марли ждала в гостиной, молча опираясь на палку.— Вот это я получила от твоего драгоценного свояка, — сказала она, протягивая бумагу. — Это Стонхэм. Кажется, один из них стал щепетильным. — Она взяла лорнет. — Видите ли, он понимает, что публичное судебное разбирательство будет для тебя обидным и позорным для семьи. Ха! Позорным! Поздно он об этом вспомнил! Поэтому вместо декларации о недееспособности он предлагает выделить тебе пай. Ты будешь жить в деревне в Камберлене, с доходом в четыре тысячи, а остальное имение перейдет в руки пайщиков. Ты обязуешься не предпринимать ничего против них.С каким-то странным звуком Жерво быстро подошел к тетке, выхватил у нее письмо, разорвал его, а обрывки бросил в камин.— Ты не дал мне закончить, — холодно отреагировала леди де Марли. — Стонхэм сообщает, что мистер Маннинг не очень-то убежден в мудрости приватного решения вопроса и предпочитал бы наоборот — официальное. Он желает, чтобы тебя признали недееспособным и устранили, как бы болезненно это сначала ни казалось. Хотя Стонхэм считает, что если ты через церковный суд расторгнешь брак со своей квакершей, то всех остальных можно будет убедить.Герцог посмотрел на нее с выражением холодной ярости в глазах.Тетушка не дрогнула.— Твоя гордыня здесь не лучший советчик, — заявила она. — Подумай, Жерво! Если ты предстанешь перед судом и потерпишь поражение, потеряешь все. Или же можно подумать о его предложении.— Предложение?! — закричал Кристиан. — К чертям поганое предложение! Проклятые ублюдки! Нет!— Можно и по-другому, — сказала госпожа де Марли. — Ты живешь здесь, договариваешься, что получаешь тридцать тысяч в год. Брак остается в силе, а ты подписываешь соглашение со всеми родственниками, что твои потомки по мужской линии не сохраняют титул.Кристиан схватил из камина кочергу и швырнул ее в резной деревянный шкаф, смахивая на пол канделябры и китайский фарфор.Тетушка посмотрела на осколки.— Ну, а по-моему, ты сумасшедший, — ледяным тоном закончила она. — Или еще хуже — дурак.— Никаких… предложений! — выпалил он. И с размаху ударил по каминной решетке, так что позолоченные перекладины треснули. — Никаких… паев!— Я не останусь здесь, пока ты швыряешься всякими предметами, — заявила леди де Марли. Она пошла к двери. — Поговорим, когда придешь в себя.Жерво, кажется, совсем забыл про Мэдди. Он бормотал яростно:— Нет, нет, нет! — дергая шнур колокольчика. Появился лакей. — Дворецкого, — сказал герцог. — С гроссбухом, в кабинет.Он повернулся к Мэдди.— Пошли… со мной.Книжные полки заполняли все стены от пола до потолка. И у одной только — позади стола — стояла грифельная доска с записанными мелом формулами. Но главным предметом в кабинете герцога был укрепленный на вертящейся подставке блестящий телескоп около семи футов длиной.Жерво рывком сел на вращающийся стул, словно собирался на нем путешествовать, и начал рыться в хламе, который лежал на столе. С нетерпеливым мычанием раздвигал бумаги, тетради, пару старых сапог и три глобуса, чтобы создать на столе свободное пространство. Потом он посмотрел на Мэдди.— Садись… Слушай.Мэдди пришлось отодвинуть стопку газет, кусок какого-то механизма и несколько рисунков моделей пушек, чтобы освободить для себя место. В комнате было холодно, и она закуталась в шаль. Вошел дворецкий и принес толстую книгу и пакет, перевязанный коричневой лентой.— Мальчик только что прибыл из Монмута, ваша милость. Почте этого не доверили.— От Бейли?— Да. От мистера Бейли, ваша милость.Жерво скользнул взглядом по пакету и повернулся к столу. Дворецкий положил пакет на картотеку, а толстую книгу на свободное место на столе. Книга выглядела куда более внушительнее, чем тетради по ведению хозяйства, которые давали просматривать Мэдди. Жерво открыл на заложенной странице.Простые слова герцога «он не будет работать» не произвели на Мэдди такого уж пугающего впечатления. Мэдди казалось, что они задевают гордость Кристиана, дают ему почувствовать суровую реальность, но не больше. Она наблюдала, как Жерво просматривает указанную ему страницу.Дворецкий откашлялся.— Я очень рад, что ваша милость вернулись в Жерво, — заявил он.Герцог ничего не ответил, он сидел неподвижно, глядя в книгу. Дворецкий стоял, сцепив старческие руки, шевеля пальцами:— Я запрашивал мистера Бейли насчет денег, а мистер Бейли интересовался в Лондоне, и нам сообщили только, что главный исполнитель не может ничего сделать.Герцог даже, кажется, не читал записи в книге. Он просто смотрел на страницу как загипнотизированный.— Что касается других вопросов, — продолжал дворецкий, то я старался поддерживать дела в замке в обычном состоянии. Делал выплаты из фондов на домашние расходы, пока они не истощились. В связи с этим я пока не брал своего жалованья за квартал, ваша милость. Стоимость съестных припасов я также здесь учел. — Он смотрел не на герцога, а на доску над его головой. — Я хотел бы добавить также, что ваша милость теперь соизволит лично разобраться в создавшейся ситуации. Стало очень трудным и… простите, но ходят всевозможные слухи… — Он снова кашлянул. — Это совершенно ужасно, но многие торговцы необоснованно встревожены.Жерво вдруг передвинул к Мэдди пухлый том. Она наклонилась над ним.В гроссбухе была тройная система записей. Все, что касалось управления делами замка, доходы от ферм, угля, земельная рента, всякие проценты, — это проходило сначала через дворецкого, потом — через юриста в Монмуте, и, наконец поступало к главному управляющему в Лондоне, тому самому, который сейчас не мог ничего прислать.Все траты в замке на освещение, ливреи, слуг, пудру для волос никак не компенсировались, наросли невероятные долги, судьба которых повисла в воздухе где-то в Лондоне.Мэдди не понимала, почему дворецкий в такой тяжелой ситуации ждал, пока Жерво сам вникнет в финансовые дела. Ясно было, что он, пожалуй, стал слишком стар для такого дела. Но его преданность была столь очевидной, а его услуги для герцога казались столь естественными, что, разумеется, последнее слово оставалось за Жерво.Но он, казалось, не очень заботился о ведении денежных дел. Суммы, изумлявшие Мэдди, видимо раздражали его, он просто просматривал книгу вместе с дворецким и кивал в ответ на его пояснения. Нет, не удивительная сумма долга Жерво в три тысячи заставила побледнеть герцога. Нет, пакет от Бейли. Пока Мэдди с дворецким просматривали книгу, герцог смотрел на этот пакет так, точно увидел на столе змею.В одну из пауз он обратился к дворецкому:— Что еще?— Это все, что было в ваше отсутствие, ваша милость.— Хватит, — герцог покачал головой, — теперь… идите.Дворецкий поклонился и удалился с таким же видом, какой бывал у Дьявола, когда его выгоняли из комнаты.— Открой, — сказал Жерво, кивнув на казенный пакет. Мэдди открыла, и оттуда выскользнуло несколько писем, перевязанных красной лентой. Она развязала их и положила перед Кристианом.Жерво медленно прочел одно и вручил его Мэдди.Банк Хоар в меморандуме несколько месяцев назад высказывал сожаление, что обстоятельства потребовали наведения некоторых справок, касательно выделения средств, и просили проинформировать их. Мэдди посмотрела дальше. Герцог держал бумагу с печатями страховой компании. Не меняя выражения лица, он передал бумагу ей. Это письмо было более поздним. В официальной части среди всяческих комплиментов, извинений и тоже ссылок на обстоятельства дирекция с сожалением сообщала, что они вынуждены были отступить от обычного курса и настаивать на немедленной выплате сорока пяти тысяч фунтов.— Сорок пять тысяч! — выдохнула Мэдди. Жерво все так же сидел, облокотившись на руки. Он даже не поднял головы.— Мэдди! — сказал он. — Я буду писать. Ты смотри… ошибки.Наконец Кристиан покончил с письмом Хоару и отдал Мэдди, чтобы она переписала, а он подписал. Письмо содержало указания о выделении пяти тысяч с краткосрочного счета Жерво. В страховую компанию и другим кредиторам он написал извинения и заверения, что дело будет непременно решено. Бейли Кристиан послал короткое уведомление об увольнении.И вот. Все пропало. Кристиан держал в руках ответ из банка. Там очень неловко сообщалось о каких-то новых правилах, временных сложностях и неизбежных отсрочках, касательно распоряжений его милости. Возникла тень подозрения, связанного с деятельностью его матери.Денег нет. Из банка — ни одного шиллинга, хотя там, как он хорошо знал, общий баланс возрос в четыре раза. Он смотрел на письмо, пока слова перед его глазами не слились в какие-то странные иероглифы.Кристиан нес бремя в шесть, а то и в семь сотен тысяч. Стройное здание его предприятия, доходы, долга и расходы, исправления и спекуляции, сложный оборот его собственного капитала, требовавшего постоянного приложения усилий… И каменная уверенность в нем людей, которые вместе с ним вкладывали деньги. Нечто похожее на какой-то древний мост, который должен стоять вечно, но вот-вот может обрушиться от неожиданного удара. Уничтожьте краеугольный камень — и все развалится.Ему надо было знать об этом, следовало предвидеть такое развитие событий. Но он жил, как в тумане, который вдруг рассеялся по его собственной прихоти.Вся структура никогда не могла долго существовать без внимания Кристиана, и вот наступил паралич. Письмо Стонхэма, пакет требований от Бейли и страховой компании, уклончивый ответ из банка. Все это наращивало процесс разрушения. Они, оказывается, не хотят ждать слушания, они хотят уничтожить его сейчас и прямо здесь, в его убежище, в замке Жерво.Кристиан, переживший день тихой паники, опять и опять смотрел на письмо из банка.Оказывается, все, что окружало его, было иллюзией. Его безопасный замок, картины, ковры, слуги. Он понимал это, но не знал, как защитить себя.Они по-прежнему могут отправить его туда, сломить и уничтожить. Никакие протесты Мэдди, конечно, не помогут, обещания его тети будут забыты. Все это бумажный туман. Конечно, можно устроить слушание, чтобы выбить из-под его ног почву закона.Как остановить их, как вообще можно помешать избавиться от неудобного родственника.Кристиан оглядывал стены замка. Можно, конечно, опустить ворота, мобилизовать людей, приготовиться к осаде… К осаде…Из пустого коридора на него смотрели рыцарские доспехи. Его возбужденный мозг сосредоточился на этом зрелище. Итак, он в осаде, они осадили его. Как их остановить? Замок Жерво никогда не знал осад. Во время гражданской войны парламент даже не пытался атаковать здешний сильный гарнизон. Жерво все смотрел на доспехи. И вот пришел ответ.Он должен стать очень сильным. Он должен снова стать герцогом. Настоящим герцогом, а не лишенным мужества созданием, ищущим убежища. Настоящая защита — власть, власть встретить силу силой. Имя. Влияние. Удача. Контроль. Он потерял все. Они могут прийти сюда и снова отправить его в то страшное место. Туман. Он жил в тумане, ожидая будущего.Дарэм восклицал:— О, Господи, только послушайте! В городе говорят, что ты вовсе не болен. Просто потерял контроль и стал банкротом.Дворецкий говорил со слезливым сожалением:— Торговцы вином просят извинить, но в этом году они не смогут поставлять напитки в замок, ваша милость.Тетушка Веста глядела на лондонскую бумагу с ужасом:— Боже милосердный! Что будет с его милостью! Нищий или сумасшедший! — Она полезла за нюхательной солью и сделала глубокий вздох:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58